Иоанна Хмелевская - Вся пани Иоанна. Том 1

Узрев это нечто, Дьявол переменился в лице.

— Господи, что ты с ней делала?! Жевала и выплевывала?

— Ага. Угадал. Весь день так вот и жевала — на нервной почве. Учти, если вы с майором не прекратите меня нервировать, все продукты в доме переведу.

Дьявол еще раз с живым интересом оглядел растерзанную колбасу, вздохнул, вытащил из шкафчика весы и взвесил. Я в меру своих сил сохраняла хладнокровие.

— Где еще килограмм? — деловито осведомился он.

— Какой килограмм?

— Ты купила три кило. А тут еле на два тянет. Где остальное?

— Да что ты говоришь? — вежливо удивилась я. — Неужто я съела целый килограмм?

— Я не говорю, что съела. Может, жевала и выплевывала сразу в мусор. Просто спрашиваю.

— В мусоре нету, — невинно констатировала я, заглянув в ведро. — Значит, все-таки съела. Хотя шут его знает, в этом доме еще и дети ошиваются.

Немедленно вызванные на очную ставку, дети категорически отрицали свою причастность к истреблению колбасы.

— Вообще-то у меня была такая мысль, — раздумчиво сказал старший ребенок. — Но больно уж у нее вид непрезентабельный. Решил на всякий случай вас подождать.

— Тогда, получается, я сама с ней управилась.

Буду стоять на своем до конца, зловредно решила я, пусть попробуют меня уличить. Промывание желудка мне не сделают, это уж дудки, не дамся.

— Какое счастье, что не я веду это дело, — от души порадовался Дьявол. — С тобой ведь запросто попадешь в психушку. Что ты еще задумала? Мало тебе маляра? Майор вот-вот взбесится.

— Не вижу никаких симптомов бешенства ни у тебя, ни у майора. Напротив, вид у вас позавчера был вполне довольный. Интересно знать, чему вы так радовались, или это тоже служебная тайна?

— Радовались, потому что все проясняется, — невозмутимо ответствовал Дьявол. — Твой Збышек — убийца, сейчас уже известно наверняка. Ну, почти наверняка…

Голову у меня вдруг как обручем сковало. Слава богу, подумала я, давление у меня пониженное, а то ведь так недолго и удар схлопотать.

— Ты что, рехнулся? — каким-то не своим голосом просипела я.

— Еще нет, хотя с тобой запросто рехнешься. Как бы ты ни мудрила, а майора с толку не собьешь, уж он дело знает… Збышек свое намерение давно вынашивал, даже яд припас. В доме у него нашли кучу всяких снотворных. Наверно, удастся это квалифицировать как навязчивую идею.

Я хотела было что-то сказать, но не смогла — ни своим, ни чужим голосом. Не то что слова — все мысли как ветром сдуло. Пришла в себя, лишь напившись холодной воды, после чего твердо заявила:

— Ты врешь!

— С чего бы мне врать?

— Не знаю. Может, это у тебя врожденное. Будь вы уверены насчет Збышека, ты бы сейчас к колбасе не цеплялся!

Ох, зря сказала, могла бы свою догадку при себе оставить. Вырвалось поневоле, в приступе отчаяния. И вот нате вам — стоило мне на секунду выйти из роли дурочки, как у Дьявола тотчас глаза загорелись.

— Так что ты все-таки с нею сделала?

— Сожрала! Выбросила в окно! Потеряла на улице, уронила в канализацию! Далась тебе эта колбаса!

Дьявол молчал, с живым любопытством наблюдая за мной. В каком-то закутке моего сознания, не сокрушенном диким страхом за себя, за несчастного Збышека, вдруг слабо забрезжила мысль о том, что я ведь, собственно, ничегошеньки не знаю. Не имею ни малейшего понятия о результатах следствия. В голове у меня один Копенгаген да тамошний конверт, а не мешало бы разобраться, что происходит под носом, в Варшаве. Такое ощущение, что и в здешнем воздухе витает какая-то тайна, в которую оба они, в отличие от меня, посвящены. Надо немедленно взять себя в руки, успокоиться и первым делом попытаться хоть что-нибудь у них выведать.

— Почему ты тогда сказал, что Роберт меня подставил? — вырвалось у меня.

— Ничего такого… — он хотел, наверно, сказать: «я не говорил», но вовремя спохватился и о чем-то задумался. — Ты была с Алицией, когда ее кто-то выслеживал. И молчишь об этом… Кого ты можешь выгораживать, как не Збышека? Допустим даже, что дело тут не в его личных обидах, допустим, Алиция влипла в какую-то сомнительную историю. Но с таким же успехом в ней мог быть замешан и Збышек.

— Почему из всего населения Варшавы вам понадобилось прицепиться именно к Збышеку?

— Потому что он один у нее побывал. Что Алиция оставила в Копенгагене? Доказательства его вины, которые ты хочешь уничтожить? Или, наоборот, — невиновности? Письма с угрозами ее убить? Или с описанием аферы, в которую он впутался?

— Какой аферы, опомнись! — сорвавшимся голосом выкрикнула я, чувствуя, как волосы на голове зашевелились. Нет, это уж слишком!

— Что там был за эскиз?

— Не знаю!..

— Зато я знаю. Никакого эскиза в помине не было. Ты ушла, потому что заявился Збышек. Тебе известно, что это он ее убил, но Алиция всегда чувствовала свою вину перед ним, и теперь ты исполняешь ее волю и покрываешь его. А зря, есть отпечатки пальцев, есть показания привратника, этого вполне хватит, не говоря уж о запасах у него в доме снотворного, достаточных, чтобы усыпить стадо слонов!

— Чушь собачья! — крикнула я в отчаянии.

Я собиралась разговорить его, что-нибудь вытянуть, а в результате сама потеряла дар речи. Нет, чутье меня не обманывает, во всей этой галиматье концы с концами не сходятся, но он меня совсем задурил. Ясно одно: Збышек в опасности, для него это может плохо кончиться.

Весь остаток вечера Збышек и маляр, увешанный колбасами, незримо витали в моем доме. На все мои протесты и расспросы Дьявол отвечал контрвыпадами. В конце концов я вообще перестала с ним разговаривать, тогда он тоже умолк и задумался — на сей раз надолго.

— Похоже, наломала ты дров, — подал он голос, когда я уже засыпала. — Соучастие в укрывательстве преступника…

Майор учинял мне допросы, после которых я начинала подумывать, уж не я ли совершила это убийство. Телефон у Збышека не отвечал, дома его тоже не удавалось застать, а тут еще опять позвонила сестра Алиции, домогаясь известий о теле. А у меня никак до этого тела руки не доходили, и в голове царил сплошной сумбур.

Збышек испарился совсем не вовремя, я даже не могла ничего узнать о маляре, который казался мне единственной уловимой в этом хаосе ниточкой. Копенгаген отдалился на другой конец света. Как личность сверх всякой меры подозрительную, меня уже совсем не посвящали в ход следствия. Ни майор, ни Дьявол не удосуживались теперь вообще отвечать на мои расспросы. Я набирала номер Збышека каждые полчаса, и днем и ночью. Проверила в бюро ремонта — телефон в полном порядке.

— Кому ты звонишь так поздно? — поинтересовался Дьявол, выходя из ванной в полдвенадцатого ночи.

— Збышеку, — буркнула я.

— Бесполезно.

— Это почему же?

— Мы, конечно, строим все более комфортабельные тюрьмы, — объяснил он, с достойной удивления аккуратностью укладывая брюки, — однако в камерах телефонов пока еще нет.