Мария Толмачёва - Вирус

– Хватит обзывать моего брата.

– Я твоё сознание. Ты сам его обзываешь.

– Он вполне нормальный.

– Он убил ваших родителей. И это ещё будучи ребёнком.

– Это была случайность.

– И ты в это сам веришь?

Он выпустил бутылку водки из руки, привстал на руках и осмотрел место, на котором лежал. В паре метров лежало разлагающееся дерево. Он положил на себя рюкзак, зажал подмышкой бутылку водки и, хрустя суставами локтей, скрипя зубами, изо всех сил стараясь не заныть, отполз к дереву и оперся на него спиной. Нога зудела, чесалась под импровизированной повязкой. Дима достал бутылку воды и, выливая понемногу на ладонь, умылся; остатками зубной пасты из тех же недр рюкзака были вычищены зубы. Пальцем получалось не очень качественно, но мятный вкус на зубах всё приятнее блевотни. Парень переоделся в чистую футболку, скомкал грязную и швырнул её в сторону. Та повисла на одной из нижних ветвей ели, под которой тут же что-то квакнуло, заёрзало и вылетело в противоположную от владельца хлопкового снаряда сторону. Оставалось самое трудное.

– Ну и нужна тебе эта Лили? – спросил он себя в слух. Словесного ответа не последовало, но то, как резко он стянул с ноги окровавленный рукав толстовки, служивший бинтом, явно говорило само за себя.

Снова запахло железом и солью.

Дима согнул ногу в колене и положил ступню на бедро левой ноги, развернув её так, чтобы лучше рассмотреть рану. Та ещё кровила; по краям, как рамочка, окаймляла отверстие корочка засохшей бардовой жидкости. Дима громко сглотнул слюну, чтобы снова не стошнить:

– Какая же дрянь.

В расход пошёл второй рукав толстовки и оставшаяся половина бутылки водки.

Когда процедура была окончена, он даже почти нашёл в себе сил улыбнуться. Но мозг тут же выдал картинки с изображением того, что брат сейчас мог вытворять с Лили. Вариантов была куча, но ни один из них Диму не обрадовал. Он через силу подняла на ноги, повесил на спину рюкзак и направился в ту сторону, откуда пришёл, раненной ногой стараясь наступать только на пальцы. Каждый шаг давался с внутренним боем и вопрос «Ну зачем?». Ответ не заставлял себя ждать, и Дима делал ещё один упрямый шаг.

Тем временем между бетонной полосой шоссе и рядами бесконечно стремящихся вверх деревьев Лили выкарабкивалась из перевёрнутой машины.

Открыв глаза, он первым делом проверила наличие Ильи в машине.

Его не было.

Только его труп.

Кость торчала из сломанной шеи, кровь капала на крышу машины, обтянутую светлой тканью.

– Вряд ли мне стоит проверять твой пульс, – хмыкнула девушка. Она поправила ему волосы, – А ты, и правда хорош. Не был бы таким кретином, могли бы и подружиться…

Открыть дверь было проблематично: то ли механизм ручки был повреждён, то ли была повреждена девушка, и не хватало сил сделать это небольшое физическое усилие. Всё же, немного поборовшись с чудом механики, она справилась. Рука почувствовала влажную землю. Улыбка растянулась на лице Лили. Она быстро выкарабкалась и стащила на землю повисший на подголовнике сидения рюкзак.

Отошла от машины и села на асфальт. Солнце слепило глаза.

– Утро? – нахмурилась Лили, – Какого чёрта! Мы пролежали так весь вчерашний день и ночь? Ничего не помню.

Рука достала из кармана «Кэмл» и зажигалку. Девушка открыла пачку, скрестила ноги как йог и заметила на руке кровь:

– Твою ж мать! – палец скользнул по красному на руке. Девушка вскрикнула и попыталась рассмотреть руку. От плеча до локтя тянулся глубокий порез. К середине он расходился шире, откуда сочилась кровь. Теперь, когда Лилия его видела, по коже бегало от одного края раны до другого что-то колкое. Кожу пекло. Она тихо выругалась и вскочила к машине. В багажнике лежала аптечка. Через пару минут руку змеёй оплетал белоснежный чистый бинт. В одном лишь месте, где повязка была уплотнена ватой, краснела капелька вишнёвого цвета.

Лили снова взяла пачку сигарет.

– Ну хоть вы целые, – он подкурила и уставилась на машину. Она выкурила две сигареты подряд, достала третью, зажала фильтр губами и поднесла зажигалку к лицу, как вдруг брови на её лице снова заходили. Глаза вопросительно смотрели на перевёрнутую машину, – И как она до сих пор не взорвалась?

Язычок пламени ел бумагу, в которую был спрессован табак. Лили сидела на влажном от прошедшего за ночь дождя асфальте, рассматривая, во что превратила средство передвижение:

– Зато я жива, – констатировала она мысленно.

Хлопок.

Уши забило ватой.

В глазах вспыхнуло пламя.

Девушка отпрыгнула назад, пододвигаемая волной.

Машина вспыхнула как спичка.

Лили сидела на двойной сплошной, ничего не слышала и медленно дрожащей рукой, то поднося, то отводя от губ сигарету, выкуривала одну за другой, рассматривая сгорающего мужчину в машине.

– Не кричишь, – думала она, еле слыша свои мысли, – Вряд ли ты бы этому обрадовался, будь ты жив.

В лесу всё шуршало и затихало, выскакивало и ёжилось, бегало и ползало, прыгало и пропадало в зарослях жухлой травы. Словом, всё жило.

Дима пробирался, хромая на правую ногу, сквозь ели. Он плохо понимал, куда идет, и уже не был уверен, что держит нужное направление. Движение становилось бессмысленным, потому что с каждым шагом он всё больше уверялся в том, что заблудился. Чтобы придать хоть какое-то значение своему передвижению, парень начал рассматривать всё, что было под его ногами в поисках чего-то интересного, особенного. «Что может быть особенного в лесу?» – спросите вы. Да на самом деле – всё, что угодно, если это что-то появилось на свет не в лесу. Про каждую такую найденную вещь, занесённую сюда неизвестно каким образом, можно было сочинять истории, которые оживляли хромого путника, спешащего на помощь подруге.

Сначала он находил крупные предметы – их легче было обнаружить. Разобранный стул, а рядом – старое кресло, усаженное червями, запорошенное листьями; велосипедная рама, розовая с мелкими блёсточками; на пути встретился ещё шкаф, тумбы, даже телевизор, достаточно новой модели. Но больше всего парня заинтересовывали мелкие предметы: блестяшки, монетки, медальки, какие-то искарёженные кусочки металла с причудливыми мятыми изображениями.

Стимулом к передвижению всё ещё оставался шанс выйти и спасти подругу. Но он так стремительно растворялся, что Дима начал терять веру в то, что он вообще выйдет из леса.

– Может, и лучше для меня, что я закончу здесь. Вряд ли кто-то найдёт мой труп тут. А значит, я никому не доставлю неудобств своей смертью.

– Не неси ерунду, – отвечал он теперь вслух сам себе, – она нужна тебе.

– Зачем же?

В голове всплыл её образ, нежный, но в то же время невероятно стойкий, храбрый. Сначала он думал только об её волосах, но через пару минут воображение начало вырисовывать плавные линии её фигуры. Вскоре мозг просто переключал все воспоминания подряд, соучастницей которых она была. Дима невольно улыбнулся. Еле заметно, на несколько секунд. Три или, может, четыре. Но факт остаётся фактом.