Борис Штейман - Вольтижеры

— Я очень, очень рада! Ведь знала, что вы придете! — она взяла Евгения Павловича под руку. Доносились обрывки англо-немецко-французской речи.

— Какой славный! Ленуся, представь меня, пожалуйста! — сбоку возникла миниатюрная шатенка с любопытными карими глазам.

— Это наш Дон-Кихот! И представь себе, одерживает постоянные победы над ветряными мельницами! Но! — Ленуся сделала многозначительную паузу и указала пальчиком на лоб Евгения Павловича. — Иногда несет при этом весьма ощутимые потери!

— И зачем я к вам пришел? — задумчиво произнес Евгений Павлович. — Вас же надо всех незамедлительно брать!

— Как здорово!;- захлопала в ладоши шатенка. — Какой очаровательный!

— Тише! Не дразни его! Он опасен! Мы должны его всячески ублажать! Он охотится за Аркадием! — Ленуся сделала страшные глаза. — Хотя, что я здесь распинаюсь?! Вы же знакомы!

— Как знакомы? — у малышки еще сильнее засверкали от любопытства глаза.

— Ну, неужели ты забыла? Он же прятался от нас в туалете! Я уже рассказывала эту историю девчонкам в военкомате!

— Отлично! — воскликнула малышка. — Ты сошла с ума? Да?

— Ах! Ты ничего не понимаешь! С тобой неинтересно! — капризно произнесла Ленуся. — И ты еще из нас выбирал? — упрекнула она Евгения Павловича.

Она вполне естественно перешла с ним на «ты».

— Каюсь, каюсь! — отреагировал он. — К сожалению, очень как-то все смутно припоминается. Кажется, я все же тогда вернулся… Или же нет? Не помню!

— Да, ну вас! Вы уже спелись! — надув губки, обиженно произнесла малышка и, лукаво улыбнувшись, добавила: — Пока, мой петушок!

— Она мила, но глуповата… — ревниво заметила Ленуся. — А может, потому и мила, что глуповата… Ведь обо мне не скажешь, что я мила? — кокетливо спросила она Евгения Павловича.

В этот момент подошел Аркадий Михайлович:

— Рад вас видеть! Прошу извинить, что не смог сразу подойти! Вижу, Елена уже взяла вас под свое крыло. Хочу познакомить вас с одним человеком. Примечательная личность!

Кроме Евгения Павловича одет не по форме на вечере был еще только один человек. Низенький, почти квадратный бородатый толстяк. В косоворотке и сюртуке. К нему и подвел Евгения Павловича хозяин.

— Познакомьтесь! Рябушинский! Крупный заводчик! Праправнук того самого! А это Евгений Павлович!

— Евгений Павлович? — оживился толстяк. — Вы мне кого-то напоминаете! У вас не было родственников в Первой Государственной думе?

Он отвел Евгения Павловича в сторону.

— Они растащат Россию по косточкам, на кусочки! — сказал он неодобрительно, показывая на окружающую их публику. — Что им такие слова, как Родина, честь, достоинство?! Я вижу, вы представитель революционно настроенных масс! Я не ошибаюсь?

Евгений Павлович уклончиво покачал головой.

— Я так и знал, что не ошибся! Только потомственный сахарозаводчик и революционный интеллигент смогут удержать страну, катящуюся в пропасть! Чистыми руками! — вдруг закричал он.

Все на мгновение отвлеклись от разговоров и уставились на Рябушинского. Евгений Павлович отметил, что тот был уже изрядно пьян. К ним подскочила востроглазая малышка.

— Витасик! Успокойся! — строго приказала она.

— Дуся моя! Я спокоен, как никогда! — заявил мрачно Рябушинский.

— Вот видите, что алкоголь делает с человеком?! — укоризненно сказала малышка Евгению Павловичу, будто это он напоил Рябушинского.

— Вижу, — согласился Евгений Павлович.

— Сейчас я его где-нибудь устрою, и мы с вами тяпнем на брудершафт! — шепнула она Евгению Павловичу и потащила куда- то толстяка, проявляя при этом недюжинную силу.

Евгений Павлович налег на закуски и постепенно стал ощущать себя революционным матросом, попавшим в расположение врага. Классовое чувство, к которому раньше он относился: весьма скептически, стало захлестывать его. «Неплохо бы проверить у них у всех документы, а особливо у иностранной публики, — стал всерьез подумывать Евгений Павлович. — Имею я на это полномочия или нет?..»

Но ни выпить с малышкой на брудершафт, ни осуществить свои радикальные намерения Евгению Павловичу было не суждено. Он почувствовал себя скверно. И вынужден был спешно удалиться. «Видимо, сказалось долголетнее отвыкание от качественной еды… Вот организм и взбунтовался!» — проанализировал он случившееся уже во дворе незнакомого дома.

Вдоль Цветного бульвара шла толпа людей. Поскрипывали, сапоги. Впереди несли портреты царя и Сталина, одиноко развевалась хоругвь. Шли, молча и весьма сосредоточенно.

— Это еще что за представление? — удивился Евгений Павлович. — Интересно, санкционирован этот маскарад или нет?

— Это, безусловно, крайне важно! — с издевкой откликнулся Илья. — А ты поинтересуйся у них! Если нет, задержи и в кутузку!

От толпы отделился мужичок. Подошел к машине. Постучал в стекло. Евгений Павлович слегка приоткрыл дверцу.

— Православные! Закурить не будет? — попросил мужичок, снял картуз и вытер тыльной стороной ладони вспотевший лоб. — Эка силища! — поделился он радостью, оглядываясь на шествующих мимо людей.

— Закурить нема! — почему-то на украинский манер ответил Евгений Павлович и уже строго поинтересовался: — Манифестация санкционирована?

От мужика сильно пахло одеколоном. Он по-прежнему улыбался, но уже недобро.

— А вы, чаем, не инородцы? — ласково спросил он, пристально вглядываясь в Илью и доставая из кармана папиросы.

— Мы, родной, ветеринары, — побледнев, тихо ответил Илья и приподнял лежавшую на коленях книгу. Под ней тускло отливал вороненой сталью пистолет. Глушитель придавал ему особенно зловещий вид. — Делаем прививки от бешенства! — указав глазами на пистолет, добавил он.

— На нет и суда нет, — миролюбиво сказал мужичок. — Пойду, значит, к своим! А то еще отстану… — и стал пятиться, напряженно моргая и ожесточенно почесывая щеку.

— Ну, а теперь ноги!: — произнес Илья.

«Запорожец», взревев мотором, свернул вправо и, петляя, понесся по дворам. Через минуту они уже были на Садовом.

— В следующий раз не надо удовлетворять свое любопытство за чужой счет! — зло сказал Илья. — И как только не надоест играть в нквдешника!

— Илья! Мы на службе! — строго сказал ему Евгений Павлович. Ему доставляло удовольствие дразнить Илью и изображать из себя эдакого законника и служаку.

— Жаль! Не объяснили они тебе, какая у них демонстрация и не показали разрешение! — усмехнулся Илья.

Евгению Павловичу хотелось объяснить своему напарнику, что он не для того остался, чтоб рыскать по магазинам в поисках жратвы или тихо дрожать в своей конуре! Такое случается нечасто и видеть все надо собственными глазами, тем более, если предложены билеты в первый ряд. И уж непременно досмотреть все до конца! Но вместо этого он поинтересовался: