Ирина Потанина - Пособие для начинающих шантажистов

— Отлично, — Жорик нервно улыбнулся, — Нет худа без добра. Катерина, заметь, мы больше не работаем вместе… Это было единственной причиной?

— Не паясничай! — резко оборвала его я.

— Это вы о чем? — спросила Виктория.

— Он шутит, — ответила я, — Вика, это, конечно, не мое дело… Но как ты собираешься сохранить свою репутацию, придавая делу официальный ход?

— Не знаю! — раздраженно выпалила Виктория, — Мне кажется, сами мы не справимся…Я не знаю, что делать…

— Ну, уж по крайней мере не обращаться в милицию. Если только в частном порядке. Иначе, шуму не оберешься, — заверил Жорик.

— В частном порядке, я, вроде как, уже обращалась, — с укором глянула на бывшего опера Виктория.

— И теперь жалеешь?

— Не знаю, — Вика уже не могла сохранять невозмутимо-деловое выражение лица, — Вы правы, нельзя так резко поддаваться настроению и менять выбранные правила, — Вика заломила руки и посмотрела на нас очень серьезно и жалостливо, — Коней на переправе не меняют.

Мы с Жориком неприлично заржали от такого сравнения.

— Нет, вы только посмотрите на них! — Виктория и сама уже подхихикивала нам, — Им весело! Тут, можно сказать, карьера рушится, удачливая бизнес-леди превращается в безработную неудачницу, а они…

— Добро пожаловать в наш клуб, — сквозь смех проговорила я.

Итак, мы отговорили Викторию обращаться в милицию. В связи с этим необходимо было что-то срочно предпринимать самим. Так сказать, «мы в ответе, за тех, кого отговорили». Все мы напряженно задумались.

— Значит так, — Жорик опять принял командование на себя, — У нас есть еще семь часов. Предлагаю своими силами организовать задержание шантажиста, когда тот будет забирать деньги. Дайте-ка мне письмо…

Вика протянула Жорику конверт.

— Вика, у тебя есть столько наличных денег? — поинтересовалась я, поддерживая идею Жорика.

— Есть, — Виктория безразлично сверлила глазами дырку в столе, — Милиция бы хоть куклы подложила…

— Зато устроила бы массу шума, — возразил Жорик, не отрывая глаз от письма.

Ему, видимо, очень хотелось довести дело до конца самому, и он никак не мог позволить вмешиваться посторонним.

— Какая разница, куклы, не куклы… Мы же его все равно поймаем, — возразила я.

— Ладно, — оборвала меня Вика, — Не в деньгах счастье. Жорик, какие предложения?

— Мне нужно всё продумать более тщательно, — отказался немедленно отвечать опер

— Думай вслух, если тебя не затруднит, — проговорила Вика тоном, не терпящим возражений.

— Ну… Я, честно говоря, не словами думаю, а образами. Сложновато будет это описывать.

— Я предлагаю следующее, — на этот раз пришло время взять на себя роль председательствующего мне. Хотя бы ради того, чтоб не позволить философскому спору о том, можно ли думать вслух, перерасти в конфликт, — Вика будет действовать, полностью соответствуя инструкциям шантажиста. Единственное, в сумку она вместе с деньгами подложит письмо, где потребует дальнейшие переговоры вести со мной, а не с ней. Кроме того, Вике нужно будет переодеться, чтобы, если преступник решит делать новые фотографии, никто не догадался, что это она.

— Очень ценный совет, — согласилась Виктория.

— А мы с Жориком, — продолжала я, — Предварительно исследовав ориентировочное место, определимся, как лучше схватить преступника.

— И как же вы, позвольте узнать, задержите его? — насмешливо поинтересовалась Виктория, — А вдруг он будет вооружен?

— Вот тут можете не беспокоиться, — одними губами улыбнулся Жорик, и я снова начала чувствовать себя рядом с ним неуютно, — Оружие и у нас, если что, найдется.

— Причем исследовать местность мы начнем прямо сейчас, — закончила свою мысль я, — Не думаю, чтобы преступник начал наблюдать за местностью так рано…

— А если начал?

— Мы переоденемся! Нас не то, что шантажист — родная мама не узнает.

И мы снова принялись громко спорить. На этот раз уже о подробностях планируемых действий, а не о наличии оных.

Через несколько часов я убедилась, что приписываемый мне Викторией пророческий дар, отчасти, всё-таки присутствует. Родная моя мамочка как всегда в это время возвращалась с обеденного перерыва на работу. Она преспокойно прошла мимо меня, не узнав. Я стояла, опираясь на палочку и согнувшись в три погибели, лицо исчезало в пещере, образованной складками огромной старой шали, повязанной наподобие косынки и обмотанной еще несколько раз поверх темно-синего потертого пальто, привезенного Жориком от своей прабабушки. Вид у меня был настолько жалкий и нищенский, что, протяни я руку, вполне могла бы неплохо заработать. Но я была бомжем, зарабатывающим честным трудом, а не попрошайкой. Я собирала бутылки. В качестве подтверждения этого в авоське у меня подозрительно позвякивало. Почему я решила, что на промозглой улице, вдали от киосков и магазинов можно поживиться тарой, я, честно говоря, еще не придумала. Может, у меня старческий маразм! Кому какое дело?

— Возьми, бабуль, копеечку, — вдруг раздался сиплый мужской голос над моей головой. Перед прорехой в шали, на уровне моих глаз появилась грубая ладонь, протягивающая мне мелочь, — Поставь в церкви свечку за здоровье Бориса с первого этажа. Хороший человек был.

Я подтянула складку в шали, так чтоб можно было увидеть собеседника. Передо мной, пошатываясь, стоял БорькаСоВторойКвартиры.

— Хороший человек. Да пил, говорят, много, — продолжал Борька, — И не кто-нибудь говорит, а врачи, — Борька всхлипнул, — Гады! Бросай, говорят, пить, а то помрешь. И даже свечку, говорят, по тебе в церкви никто не поставит! Теперь вот ты поставишь. Да, бабка?

Я не умела подделывать старческий голос, поэтому молча взяла обернутой в шаль рукой протянутую мелочь.

— Бросай, говорят, пить! — Борьке явно нужно было выговориться, — А для Борьки бросить пить… Это все равно, как тебе, бабка, — Борька мучительно задумался, — Всё равно, как тебе, бабка, в крутые бизнес-леди превратиться.

В этот момент у меня зазвенел выданный Викторией на время операции сотовый телефон. Борька нелепо подпрыгнул на месте и вытаращил глаза. Столетняя нищенка, не разгибаясь, достала из кармана пальто мобилку, рявкнула в неё что-то невразумительное, потом сунула телефон за пазуху, и, энергично орудуя палкой-костылем, заковыляла прочь, чертыхаясь и подозрительно оглядываясь.

— Бабка, деньгу верни! — завопил вмиг протрезвевший Борька, потом вдруг поднял голову к небу и, чуть не плача, затараторил, — Ладно, сами виноваты! Я брошу пить! Вот с завтрашнего и брошу! Чес слово! Только отмечу вот…

Я заторопилась на стройку. Звонил мне Жорик. Сообщил, что уже закончил все необходимые приготовления для Виктории, и теперь едет сюда. Просил, чтоб я ждала его где-то возле стройки. Я, как послушная девочка, честно направилась к предполагаемому месту преступления. Кто б мог подумать, что расхаживать, опираясь на палку, так удобно? В считанные минуты я добралась до знакомой с детства стройки. Забор давно уже разнесли и только одинокие столбы по периметру говорили о том, что раньше этим объектом кто-то занимался. «Как в большой самогонный аппарат попал!» — почему-то сказал как-то один мой знакомый, побывав на нашей Вечной Стройке. Тут и там возвышались стопки железобетонных плит. Хаотично разбросанные по площадке, из земли торчали сваи. По бетонным скелетам квартир сквозь проемы для окон и дверей, угрожающе завывая, метался ветер. Стройка, как и положено, приносила в жизнь района массу неудобств. Играя там, дети ломали ноги. Любители «пойти по сократу» (а сквозь стройку пролегала самая короткая дорога к магазинам) разносили по всей округе жуткую грязюку, которая царила вокруг нашей стройки в любое время года. Кроме того, летом здесь селились бездомные собаки и бомжи, что угрожало санитарной обстановке района. Первые лет пять жители возмущались, требовали или окончить строительство, или убрать площадку, потом все привыкли, и стройка стала восприниматься, как часть окружающего пейзажа.