Ирина Потанина - Пособие для начинающих шантажистов

— Глупости, — робко попыталась защититься я, — Мне как раз нужен рядом человек без недостатков, чтобы было на кого ровняться. Поэтому я всегда и одна… А про твою кровожадность я узнала, наблюдая, как ты общаешься с Клюшкой.

— Я уже оправдывался по этому поводу, — сдержанно ответил Жорик, потом почему-то решил стать более откровенным, — Знаешь, почему я ушел из органов?

— Клюшка?

— Нет, Николаша просто подпортил мне отношения с начальством. Работать стало тяжелее, но можно было.

— А, — вспомнила я, — Виктория рассказывала. Чей-то там сын обокрал Викину свекровь и ты, когда не удалось осудить его официально, силой забрал у него украденное.

— Да. Именно из-за этой истории. Но Виктория не права, считая, что отец того парня виноват в моем увольнении. Я ушел по собственной воле. После того, как узнал, что парень, которого я избил, дабы забрать документы Силенской-старшей, на самом деле не виновен.

— Как? — только и смогла спросить я.

— А вот так. Силенская расселяла коммуналку. Она запудрила мозги престарелому деду этого парня, и старик, думая, что сдает комнату в аренду на полгода, подписал договор о том, что продает свою недвижимость, причем за сущие копейки. Родственники, конечно, когда узнали, подняли шум. Но, ничего не попишешь, подпись настоящая, у нотариуса поставленная. Дед, когда осознал, как его обманули, отказался съезжать наотрез. Грозился комнату вместе с собой поджечь. Его буквально выносили. Он даже в больницу попал. Родственники по судам потыкались, убедились, что у Силенской-свекрови кругом связи и решили не связываться. Один внук сдаваться не собирался. Стал настаивать, что никакой продажи не было, требовал, чтобы всё проверили, давил на то, что дед в здравом уме никогда бы такую подпись не поставил. В общем, выследил он эту авантюристку, когда та шла Договор в качестве свидетельства правильности сделки предъявлять. И не избивал он её вовсе, только пригрозил и бумаги забрал. А та, естественно, тут же к нам кинулась. Я тогда молодой был. Метался между белым и черным, оттенков вообще не признавал. Она меня еще науськала, мол, официально тут ничего не добьешься… Я, не разобравшись, ринулся в дело. Жаль, что парнишка не успел этот злополучный Договор уничтожить… А потом, когда мне объяснили, в чем дело, что-либо менять поздно уже было. В общем, ушел я из борцов за справедливость.

— А сейчас ты кто?

— Скорее борец за невмешательство. Я не знаю, что есть добро, посему наказывать зло считаю себя не в праве.

— А на Клюшку кто бросался?

— Ну… У меня к нему и его бизнесу личная антипатия. Не из идейных соображений, а просто.

— А «просто» твоими принципами разрешается? — улыбнулась я.

— Разрешается, не разрешается… Я ему ничего плохого не сделал… — Жорик всё еще находился под властью собственных мыслей, — Главное, мне так до сих пор и не представился случай реабилитироваться… Вот даже с тем же Санькой. Я хотел поговорить, разобраться, выяснить. Найти в нем положительные черты, помочь уменьшить срок…

— Ну, Санька этот — подонок. Как ни крути, — быстро вставила я.

— Опять же, не нам судить, — Жорик пожал плечами, — Но после разговора с ним желание ему помогать у меня как-то отпало. А тут еще ты со своей страстью видеть во мне жестокого, грубого ментяру…

Я хотела возразить, но не нашла подходящих слов. Получалось, будто я согласна с такой характеристикой Жорика. Мне стало как-то совсем неловко.

— А зачем же ты принялся Силенской-младшей помогать?

— А… Всё-таки вернулись к этому разговору, — Жорик улыбнулся, — Главное вовремя. Я уже говорил тебе. Изначально потому, что уж очень хотелось в Клюшкиной гадостности убедиться. А потом… Потом я встретил тебя, Катерина, и… скажем так, очень заинтересовался.

Я густо покраснела и расстроилась.

— Не надо так говорить, — я быстро отвела глаза и принялась убирать со стола, — Ты просто плохо меня знаешь. Идеализируешь… Я на самом деле плохая…

Господи, ну почему я не могу сейчас просто порадоваться, как нормальный человек. Почему у меня всё всегда так сложно и запутано.

— Я знаю, — серьезно ответил Жорик, — И это мне в тебе тоже нравится.

— Господи, перестань! — почти перешла на крик я, — Самое время для подобных признаний! Нам предстоит такое дело…

— Это дело тебе дороже происходящего между нами? — Жорик смотрел на меня очень серьезно.

В груди нарастала паника. Ну, зачем было доводить меня до такого состояния?

— Послушай, — я старалась не кричать, — Хочешь играть в красивые ухаживания — пожалуйста. Только с кем-нибудь другим, не со мной, хорошо? К чему эти дурацкие вопросы? Что я могу на них ответить?

— Правду. Помнишь, ты сама говорила, всё что угодно можно спокойно обсудить, найти выход в две головы из любой ситуации.

— О чем ты?!

— Просто вижу, что ты нервничаешь, и хочу помочь. Неужели я настолько неприятен, что ты даже не можешь рассказать мне об этом словами? Я пойму тебя. Просто расскажи, доверься. Почему ты так заводишься каждый раз, когда я пытаюсь отбросить шутки и поговорить откровенно?

— Потому что ты делаешь это не вовремя! — таки закричала я.

Вот теперь я начала всерьез нервничать. «Может, отменить всё? А что, вот скажу, мол «У меня не хватает на подобные поступки моральных сил!» И пусть Виктория с Жориком сами разбираются…» — мысленно ныла я. Увы, от меня уже мало что зависело. Я уже навесила на себя обязательства, и Самолюбие растерзает меня на кусочки, не выполни я их. Я вспомнила про Шурика и поняла, что отступать не буду.

— Тебе, между прочим, уже пора идти на свой наблюдательный пост, — как можно более мило проговорила я, — Давай выпьем еще по чашке чая перед выходом на улицу и пойдем.

Жорик понял, что никаких разговоров на личные темы он от меня не дождется, и сделался весь покорно собранным.

— Отлично, — он протянул мне чашку, — Ты хорошо помнишь, что нужно делать?

— А ты?

Надобно признаться, что я терпеть не могу холод. Моя мама всегда говорит, что я просто не умею одеваться по погоде. Неправда, я умею, но радости мне это не прибавляет. Дело в том, что погода, по каким-то одной ей видимым причинам, раз и навсегда выбрала меня в качестве объекта для подражания. Стоит мне надеть шубу и зимнюю шапку, как природа следует моему примеру — на улице резко наступает оттепель. Всё журчит, тает и плывёт. И я тоже плыву в своей уже неимоверно тяжелой от скопившейся влаги шубе, нелепо теребя в руках шапку. Прохожие провожают меня презрительными взглядами, отчего мне делается еще противнее. Если же я надеваю куртку и выхожу без головного убора, моментально наступает похолодание. Эта закономерность уже давно стала аксиомой, и когда-то я предлагала желающим приплачивать мне за урегулирование погоды. Хотите покататься на лыжах? Нет проблем, платите наличными, и я одену куртку. Платить никто не стал и я, понимая, что большинство граждан всё-таки предпочитают теплые погоды, носила куртку, дабы досадить «неплательщикам». Естественно, последние зимы выдались на редкость холодные. Ожидая появления подозрительных личностей, я наблюдала за пустырем, скрываясь в тени родительского дома. От холода я пританцовывала на месте и напевала себе под нос песенку про жару. Жорик позвонил на припеве.