Михаил Макаров - В понедельник дела не делаются

«Полчаса Наталья на воротах проплясала!» – в голове та же мысль повторно прокрутилась.

Она задела смежную приводную шестерёнку, следующее колёсико с места стронулось, звонок тревожный прозвенел.

Проблемы, возникшие у жены на работе, накалили домашнюю обстановку до беспредела. Наталья заводилась с полтычка по самому ничтожному поводу. Двухмесячный срок её сокращения с работы сжимался, как прожаренная зверушечья шкурка.

Разговор с директором завода ЖБИ, к которому Коваленко неделю готовился, и в содержание которого, десять раз пересказанное Виктором Петровичем дословно, Наталья не верила, дал нулевой результат. Что в принципе было закономерно. Выходов на гендиректора у Коваленко не было. Пару лет назад тот обратился к Петровичу с абсолютно немыслимой шкурной просьбой.

Хлопотал за шкодливого племянника, вляпавшегося в групповое изнасилование. Коваленко тогда вежливо, в крайне доходчивой форме объяснил уважаемому в городе человеку нереальность его просьбы. Судя по реакции тот подумал, что прокурорский глумится над его сединами. Директор ушёл, но правозащитной деятельности своей не оставил. В суде его племяш с подельниками – случай беспрецедентный! – получили по второй части сто тридцать первой статьи УК РФ [138] Часть 2 статьи 131 УК РФ предусматривает уголовную ответственность за изнасилование при отягчающих обстоятельствах. – условно.

И вот пришла пора подбирать камни.

Коваленко спустился в цокольный этаж, где располагался изолятор временного содержания. Дежурный прапорщик, поседевший за пятнадцать лет службы в подвале, гремя ключами, открыл металлическую решётчатую дверь.

Заместитель прокурора поздоровался с ним за руку.

– Есть где поработать?

– Для вас всегда найдётся, – интонация старослужащего дежурного была почтительной, но без тени подобострастия.

Виктор Петрович заполнил требование на вывод и прошел в следственный кабинет. Обстановка там была убогой. Два шатких стола, по паре стульев, привинченных к полу подле каждого, постоянно открывающаяся самопроизвольно дверь, закопченный потолок, жестяной короб неработающей принудительной вентиляции. Спёртый, будто прессованный воздух.

Коваленко снял мокрую куртку, аккуратно её свернул и повесил на спинку стула. Зонт и головной убор положил на стол, предварительно постелив два стандартных листка.

«На голову, все-таки, кепку надеваю».

Постовой завёл набушмаченного Фадеева. Бородатая челюсть вперёд выставлена, руки – за спиной. Виктор Петрович жестом гостеприимного хозяина предложил ему располагаться на стуле напротив.

– Вы меня, наверное, Фадеев не знаете? Я заместитель прокурора Коваленко Виктор Петрович.

– Слы-ышал про вас, – сдержанно ответил арестованный и, щурясь в сторону, поинтересовался как бы между прочим. – А вы курите?

Среди рецидивистов бытовало распространенное заблуждение, что следакам и прокурорам на курево для сидельцев специальные деньги выделяются.

– Курю, – кивнул зампрокурора. – Сейчас покурим.

Главной достопримечательностью внешнего облика Фадеева являлась борода. Окладистая, русая, густая… как у Высоцкого, когда актёр готовился к несостоявшейся роли Емельяна Пугачева.

«Надо же, за полтора месяца такая бородища умудрилась вырасти!»

Ещё по утратившей отечность физиономии Фадеева читалось, что он давно не пил. Виктор Петрович осязаемо чувствовал, что внутренне Фадеев напряжен до звона. Удивительно, как хорошо он при этом держался внешне.

Коваленко попросил милиционера принести пепельницу.

Правилами внутреннего распорядка в ИВС запрещено курить, но для надзирающего прокурора было сделано исключение. Фадеев взял протянутую сигарету, прикурил. Виктор Петрович тоже закурил за компанию, хотя и без этого дышать в трюме было нечем.

Под хорошую сигаретку Коваленко перешел с Фадеевым на «ты». В одностороннем, естественно, порядке.

– Где столько времени бегал, Виталий? – спросил, порывисто затягиваясь.

– В лесу жил, – смиренно ответил тот и, предугадывая следующий вопрос, вздохнул с демонстрируемой обидой. – Вот никто мне не верит, а я жил в лесу. В шалаше…

– Ла-адно, дело прошлое, – заместитель прокурора рукой махнул. – В коллективном саду дох? В Юдихе?! Номер участка сказать?

Фадеев замешкался, подкусил губу и увёл к потолку глаза.

Вошедший в забытый со времён следственной молодости образ рубахи-парня Виктор Петрович налёг мягкой грудью на край стола, поощряя к откровенности:

– Ну чего ты? Я не под протокол. Та-ак, спортивного интереса ради.

– Что это меняет? Хозяева не знали, а мать прав не имеете за сына мытарить!

Информация Птицына, выходит, была правильной. Только малость запоздавшей. Шкурой почуявший опасность зверь покинул лёжку.

– Читал в газете про себя? Как в фильме про ковбоев:

«Wanted». И вознаграждение за поимку…

– Ага, целую штуку деревянных посулили! – оживился Фадеев. – Чита-ал… Вы из меня вообще какого-то заклятого сутенера сделали…

Это «Уездное обозрение» с подачи следствия большой репортаж опубликовало. С сюжетными фотографиями – покосившийся родовой дом Фадеевых, разрытый могильник, в который житель Соломино, один из мужиков, вытаскивавших труп «плечевой», тыкал пальцем.

– Аккуратно в коллективном саду почта работает, – заметил Коваленко.

Фадеев пропустил шпильку мимо ушей. Вообще он оказался более развитым, чем можно было предположить по его анкетным данным.

Помолчав, он продолжил тему:

– Когда в прошлый раз сажали, то-оже в газете про меня статью тиснули… в областной… Как оружие с завода хитил, чтоб, значить, чуркам загнать… боевика-ам! А взял-то всего два ствола пулеметных… По дури…

– На охоту ходить, – подсказал заместитель прокурора, затушив окурок в пепельнице – креманке для мороженого, изготовленной из нержавейки.

И, выпрямившись, быстро взглянул на Фадеева. Успел ухватить бесконечную ненависть в суженных глазах. Моментом, впрочем, спрятанную. Было бы противоестественным ожидать от него иных чувств к прокуратуре.

Направляемый грамотными вопросами в нужное русло, Фадеев рассказал, что сбежал из ментовки, собственно, из-за вензаболевания. Опера из сорок девятого кабинета наобещали ему, что в СИЗО он живьём сгниет от триппера. А оказалось, лечится этот недуг не дольше насморка. Даже без всяких уколов, чисто одними таблетками. «Трихопол» или там «ампициллин», в каждой аптеке продаются. Была мыслишка одна – свалить на хрен на Урал к дядьке, но не имелось для путешествия ни документов, ни денег. Всем он вдруг оказался в тягость. Фадеев признался, что мать навещала его пару раз. Принесла демисезонное пальто и стёганые рыбацкие штаны, на дворе – не май месяц.