Абир Мукерджи - Человек с большим будущим

Стивенс неуклюже рухнул обратно в кресло.

– Позвольте я расскажу вам кое-что об Александре Маколи, – сказал он с горечью. – Он был негодяем. Он состряпал этот чертов налог на ввоз лишь для того, чтобы мне насолить. Когда я приехал сюда из Рангуна, мне говорили, что его стоит опасаться, но я по глупости своей не прислушался к советам. Моя жена незадолго до этого унаследовала плантацию, а в те дни из-за войны был огромный спрос на каучук. Дела на плантации шли хорошо, и денег нам хватало. Нам отлично жилось в Калькутте, а Маколи казался таким приветливым малым. Я рассудил, что дружба с начальником еще никому не мешала, и стал встречаться с ним вне работы. И вот как-то вечером он изрядно напоил меня в своем клубе, а потом принялся вовсю льстить – мол, как же я хорошо живу, просто удивительно, особенно с учетом моего жалованья. И я проговорился о плантации. Сказал, что выгодно женился. Через полгода он начал работать над этим проклятым налоговым законопроектом. С коммерческой точки зрения никакого смысла в нем не было. Индии нужно гораздо больше каучука, чем она производит, да и Бирма – не то чтобы другая страна. Она, в конце концов, принадлежит Британии. Разумеется, от ввода пошлины пострадали бы и другие производители, но я уверен, что удар был нацелен на меня.

Я мог указать ему на то, что существовал и еще один возможный мотив. Не исключено, что Маколи выполнял распоряжение своего покровителя Бьюкена, у которого имелись собственные каучуковые плантации в Индии. Пошлина на бирманский каучук сделала бы его индийское производство гораздо более прибыльным. Этот мотив представлялся мне более вероятным, чем какая-то мелкая зависть из-за доходов Стивенса. И разве не подобные ли вопросы постоянно решал для Бьюкена Маколи? Но причины, по которым Маколи разработал пошлину, не имели отношения к делу. Единственное, что имело значение, – это убил ли его Стивенс, чтобы не дать этой пошлине ходу.

– Где вы находились между одиннадцатью часами вечера прошлого вторника и семью утра среды?

– Дома.

– Кто-нибудь может это подтвердить?

– Моя жена и полдюжины слуг. – Он промокнул лоб белым платком. – Послушайте. Вы правы. Я не жалею о его смерти и собираюсь отменить этот проклятый налог, как только смогу, но клянусь вам, что я его не убивал.

– Хорошо, мистер Стивенс. Мы проверим ваше алиби. А пока не планируйте никаких поездок.

В вечерних газетах не было ни слова об Амритсаре, но это ни на что не влияло. Новости разлетелись, как вирус, и в отсутствие достоверных фактов вакуум полнился слухами и домыслами. Сплетни возбудили жителей Калькутты, что белых, что черных, до крайности, и постояльцы пансиона «Королевский бельведер» не стали исключением. Атмосфера, царившая тем вечером в столовой миссис Теббит, напоминала настроение толпы после боксерского поединка – легкая кровожадность с оттенком самооправдания. Звучали тосты за доблестного генерала Дайера, спасителя Пенджаба и защитника британского правления в Индии.

Мне совершенно не хотелось разговаривать и еще меньше – ужинать. Положение усугублялось тем, что закончился морфий. Я решил уйти к себе, пока не ляпну что-нибудь, о чем более достойный человек мог бы впоследствии пожалеть. Принеся извинения, я вышел в холл, но у лестницы остановился. Хоть кушанья миссис Теббит и не вызывали у меня аппетита, есть все-таки хотелось. Вдруг Энни свободна и не откажется составить мне компанию? Я развернулся и вместо своей комнаты устремился к входной двери.

– Вы уходите, капитан? – окликнул меня голос из-за спины. По лестнице спускался Бирн. – Я вас нисколько не виню. Разговоры порой утомляют однообразием.

Он улыбался, что меня удивило. Я считал, что Бирн разумнее остальных обитателей пансиона.

– Похоже, вы в хорошем настроении, мистер Бирн.

– О да, – подтвердил он. – Спасибо, вы так внимательны. Я почти завершил все дела, связанные с тем крупным контрактом, о котором вам рассказывал. Осталось только разобраться с некоторыми документами. Завтра, наверное, все закончу – и вперед, к новым горизонтам! Как ни люблю я Калькутту, но долго на одном месте мне не сидится. А что у вас? Куда вы собрались в такой час?

– Есть кое-какие дела в отделении, – соврал я.

– Неудивительно! С этим Сеном. Ну как, удалось вам наконец получить от него признание?

– Боюсь, что нет.

– Как странно. Если судить по тому, что пишут в газетах, эти революционеры обычно только рады похвастаться своими подвигами. Они считают, что вершат благородные дела. Но бенгальцы есть бенгальцы. Революционеры они только на словах. И Сен, я думаю, не исключение. Сидит себе и философствует, в очках и с козлиной бородкой, этакий маленький черный Лев Троцкий.

– Мне действительно пора, – сказал я.

– Конечно, капитан, я понимаю. – Бирн повел рукой в сторону выхода. – Не буду вас задерживать.

Я закрыл за собой дверь и отправился на угол площади. По счастью, рикша валла вернулись на свое обычное место. Я окликнул Салмана. Тот поднял на меня взгляд, после минутного колебания подобрал свою рикшу и словно нехотя направился ко мне.

– Да, сахиб? – спросил он, упорно не встречаясь со мной взглядом.

– Мне нужно в Боу-Бэрракс, – сказал я. – Ты не отвезешь меня?

Салман высморкался двумя пальцами, щелчком отбросил сопли в канаву и вытер руку о складки лунги. Закончив с этим, медленно кивнул и опустил рикшу.

Пока мы молча ехали по тихим улицам, я думал о Сене. И правда, он действительно был очень похож на Льва Троцкого…

– Стой, Салман! – закричал я. – Планы поменялись. Лал-базар чало. Джо́льди, джольди! [69] Скорее, скорее! ( бенг. )

Велев Салману ждать, я влетел в здание и бегом поднялся в свой кабинет. Там я схватил телефонную трубку и попросил оператора соединить меня с Форт-Уильямом.

– Мне нужно поговорить с полковником Доусоном, – сказал я.

На том конце провода была мисс Брейтуэйт.

– Полковника сейчас нет.

Не сумев справиться с разочарованием, я выдал несколько метких слов, которых, как я подозревал, чопорной мисс Брейтуэйт еще слышать не доводилось, а если и доводилось, она бы в жизни в этом не призналась. Но если старую деву и шокировал мой пассаж, ничто в голосе не выдало ее чувств. Наверное, держать свои мысли при себе – это навык, который секретари служащих тайной полиции развивают в самом начале своей карьеры.

– Я могу чем-нибудь еще вам помочь, капитан?

– Можете, если скажете, где он.

– Прошу простить, но я не имею право разглашать эти сведения.

– Мне необходимо с ним поговорить.

– Вы наверняка понимаете, капитан, что в такой вечер, как сегодня, полковник крайне занят.

Спорить с ней было бесполезно.