Андреа Камиллери - Следы на песке

Операция по вызволению машины из кювета – поднажми-ка, давай-давай, за рулем то Галло, то Монтальбано, проклятия и крики, пот градом, мокрые рубашки – длилась полчаса. Левое крыло промялось и скребло о колесо. Хочешь не хочешь, а Галло пришлось сбавить скорость.

В общем, когда, покончив с делами, они вернулись в Спиноччу, прошло более часа.

Там уже были все, кроме прокурора Томмазео. Монтальбано забеспокоился. Когда еще тот подъедет, все утро из-за него потеряешь. Водит-то он хуже слепого, с каждым деревом здоровается.

– Что слышно о Томмазео? – спросил он у Фацио.

– Так ведь прокурор уже уехал!

Он что, превратился в легендарного автогонщика Фанхио времен его мексиканской карьеры?

– Ему повезло, доктор Паскуано подвез, – продолжил Фацио, – прокурор выдал разрешение убрать тело, а назад в Монтелузу он поехал с Галлуццо.

Криминалисты уже отсняли первую серию фотографий, Паскуано велел перевернуть труп. На вид убитому было лет пятьдесят или немного меньше. На груди не было выходного отверстия от убившей его пули.

– Знаешь его? – спросил комиссар у Фацио.

– Нет.

Доктор Паскуано закончил осмотр тела, ругаясь на мух, перелетавших с мертвеца ему на лицо и обратно.

– Что скажете, доктор?

Паскуано прикинулся, что не расслышал. Монтальбано повторил вопрос, в свою очередь прикинувшись, что не понял. Стягивая перчатки, Паскуано бросил недобрый взгляд на Монтальбано. Он взмок, лицо раскраснелось.

– А что вам сказать? Отличный денек.

– Превосходный, правда? А о покойнике что скажете?

– Да вы назойливее этих мух! Какого хрена вы хотите от меня услышать?!

Наверняка накануне вечером в покер продулся. Монтальбано понял: придется запастись терпением.

– Давайте поступим так, доктор. Вы будете говорить, а я – вытирать вам пот, отгонять мух и иногда нежно целовать вас в лобик.

Паскуано расхохотался и разом выложил:

– Его убили выстрелом в спину. Вы это и без меня видите. Пуля осталась в теле. Это тоже вы без меня видите. Стреляли не здесь, и это вы тоже без меня поняли сами: никто не станет разгуливать в трусах даже по такому раздолбанному шоссе, как это. Мертв он уже – и на это у вас вполне достаточно опыта – не меньше суток. Насчет укушенной руки даже идиот поймет, что это собака. Вывод: не было никакой нужды заставлять меня распинаться на жаре, задыхаясь и теряя терпение. Я понятно излагаю?

– Более чем.

– Тогда желаю здравствовать всей честной компании.

Развернулся, сел в машину и отбыл.

Ванни Аркуа, шеф криминалистов, продолжал нащелкивать кассеты бесполезных фотографий. Из всей тысячи снимков будет от силы два-три толковых. Комиссару надоело, и он решил вернуться. Что тут еще делать?

– Я поехал, – сказал он Фацио. – Увидимся в конторе. Двинули, Галло?

Не стал прощаться с Аркуа; впрочем, тот с ним не поздоровался, когда явился. Взаимной симпатии они не испытывали.

Пока он вытаскивал машину из канавы, пыль въелась в одежду, проникла сквозь рубашку и, смешавшись с потом, налипла на коже.

Он не готов провести день в конторе в таком виде. И потом, уже почти полдень.

– Отвези меня домой, – сказал он Галло.

Открыв дверь, сразу понял: Аделина уже закончила уборку и ушла.

Прошел в ванную, разделся, принял душ, бросил в корзину грязную одежду, пошел в спальню и открыл платяной шкаф – выбрать, во что переодеться. Заметил, что среди брюк висит пара в нераспакованном пакете из химчистки – наверно, Аделина забрала с утра. Их и надел, вместе с любимым пиджаком, а под него – одну из недавно купленных рубашек.

Сел обратно в машину и поехал обедать к Энцо.

Было еще рано, и в зале кроме него сидел всего один клиент. В новостях по телевизору передавали про труп, обнаруженный в камышах рыбаком в предместье Спиночча. По мнению полиции, это убийство: на шее мужчины обнаружены явные признаки удушения. Полагают, но это еще не подтверждено, что убийца зверски изувечил труп, разодрав его зубами. Расследование ведет комиссар Сальво Монтальбано. Подробности в следующем выпуске новостей.

Телевидение, как обычно, выполнило свою задачу, сдобрив новость ошибочными или выдуманными деталями и подробностями, плодом чистой фантазии. А люди-то поведутся. Зачем журналисты так поступают? Чтобы убийство выглядело еще отвратительнее, чем оно есть? Им уже недостаточно просто сообщить о смерти, надо нагнать ужаса. С другой стороны, разве Америка не развязала войну, опираясь на вранье, бредни, измышления, сдобренные клятвами и заверениями со стороны высокопоставленных лиц и транслируемые телеканалами всего мира? А эти телеканалы, в свою очередь, норовят подлить масла в огонь. Кстати, чем кончилась история с сибирской язвой? Что это вдруг о ней перестали говорить?

– Если другой клиент не против, можешь выключить телевизор?

Энцо пошел спрашивать другого клиента.

Тот заявил, обращаясь к комиссару:

– Выключайте, мне все это на хрен не нужно.

Пятидесятилетний здоровяк уплетал тройную порцию спагетти с моллюсками.

Комиссар сделал такой же заказ. А на второе – любимую барабульку.

Выйдя из траттории, решил, что в прогулке по молу нет нужды, и вернулся в контору, где его ждала гора бумаг на подпись.

Когда комиссар расправился с бюрократической рутиной, было уже почти шесть. Он решил отложить остальное на завтра. Положил ручку на стол, и тут же зазвонил телефон. Монтальбано подозрительно на него посмотрел. С некоторых пор он все больше проникался уверенностью, что все телефоны наделены независимым разумом. Иначе как объяснить, почему звонки раздаются в подходящий или в неподходящий момент и никогда – в момент ничегонеделания?

– Ай, синьор комиссар! До вас синьора Задарма звонит, соединить?

– Да. Привет, Ракеле, как ты?

– Отлично, а ты?

– Я тоже. Ты где?

– В Монтелузе. Но я уезжаю.

– Уже возвращаешься в Рим? Ты же сказала…

– Нет, Сальво, я еду во Фьякку.

Внезапный и необъяснимый приступ ревности. Хуже того: необоснованный. Нет ни малейшей причины испытывать его.

– Еду с Ингрид на разборку, – продолжила она.

– Обуви? Одежды?

Ракеле рассмеялась:

– Нет. Буду разбираться с чувствами.

Это означало лишь одно: она едет вручать Гуидо уведомление об увольнении.

– Но мы вернемся сегодня вечером. Увидимся завтра?

– Давай попробуем.

Не прошло и пяти минут, как телефон снова зазвонил.

– Синьор комиссар! До вас тут доктор Пискуано.

– По телефону?

– Так точно.

– Соедини.

– Что это вы до сих пор не вынесли мне мозг? – Паскуано, как всегда, сама любезность.

– С чего это?

– Не хотите, что ли, узнать результаты вскрытия?

– Чьи?

– Монтальбано, это печальный симптом. Клетки вашего мозга распадаются все быстрее. И первый симптом – потеря памяти, вы знали об этом? С вами еще не случалось такого: сделаете что-то, а спустя мгновение забываете, что вы это сделали?