Андреа Камиллери - Следы на песке

Монтальбано проснулся, отчаянно хватая ртом воздух.

Во сне причудливо перемешались вымысел и реальные события. Но что может означать этот бег по неправильной дорожке?

В контору он приехал позже обычного: пришлось завернуть в банк – в почтовый ящик кинули письмо с угрозой отключить свет из-за просроченного платежа. Он же поручил эти платежи банку! Простояв почти час в очереди, вручил письмо служащему, тот поискал в базе и выяснил, что квитанция оплачена в срок.

– Синьор, случилась накладка.

– А мне что делать?

– Не волнуйтесь, мы обо всем позаботимся.

Он давно уже мечтал переписать конституцию. Раз уж этим занимается всякий встречный-поперечный, почему бы и ему не попробовать? Статья номер один («Италия – демократическая республика, основывающаяся на труде») в его редакции звучала бы примерно так: «Италия – непрочная республика, основывающаяся на накладках».

– Ай, синьор комиссар! Вам конверт от икспертов, вот только что доставили!

Вскрыл, пока шел в кабинет.

Несколько фотографий лица покойника из предместья Спиночча, данные о возрасте, росте, цвете глаз… Никаких особых примет.

Бесполезно просить Катареллу искать такое лицо в списке пропавших. Он убирал фото в конверт, когда вошел Мими Ауджелло. Снова достал фото и протянул ему:

– Видел его когда-нибудь?

– Это труп, который нашли в Спиночче?

– Да.

Мими нацепил очки. Монтальбано нервно заерзал на стуле.

– Никогда не видел, – сказал Ауджелло, кладя фото и конверт и убирая очки в нагрудный карман.

– Дашь примерить?

– Что?

– Очки.

Ауджелло протянул ему очки, Монтальбано надел, и все вокруг расплылось, как на фото, снятом не в фокусе. Снял и вернул Мими.

– В отцовских лучше вижу.

– Не можешь же ты просить каждого встречного в очках дать тебе их примерить! Сходи уже к окулисту! Он проверит зрение и выпишет…

– Ладно-ладно. Как-нибудь схожу. А что это тебя вчера весь день не было видно?

– Да я и с утра и после обеда занимался делом того мальчугана, Анджело Веррузо.

Мальчик – ему не было шести, – вернувшись домой из школы, расплакался и отказался от еды. После долгих уговоров матери удалось выяснить, что учитель завел его в подсобку и заставлял делать «гадкие вещи». Мать стала расспрашивать, и малыш рассказал, как учитель достал свое хозяйство и заставлял его трогать. Синьора Веррузо – разумная женщина и не думает, что учитель, пятидесятилетний отец семейства, способен на подобное, но, с другой стороны, у нее нет оснований сомневаться в словах сына.

А так как она – подруга Бебы, то и рассказала обо всем ей. А Беба, в свою очередь, сообщила мужу. И тот поделился с Монтальбано.

– Ну и как прошло?

– Слушай, с бандитами легче иметь дело, чем с этими ребятишками! Невозможно понять, когда они говорят правду, а когда сочиняют. К тому же приходится действовать с оглядкой: не хочу подставлять учителя – стоит пойти молве, и ему конец…

– А какое твое впечатление?

– Учитель ничего такого не делал. Я не слышал ни одного высказывания против него. И потом, в каморку, о которой говорит мальчик, едва влезут ведро и пара швабр.

– Тогда зачем мальчишка выдумал эту историю?

– Чтобы отомстить учителю, который, возможно, его обижает.

– Ни за что ни про что?

– Какое там! Хочешь узнать о его последней проделке? Он нагадил на газетку, свернул ее в кулек и засунул в ящик учительского стола.

– И почему только его назвали Анджело? Что у него общего с ангелом?

– Когда он родился, родители и представить не могли, что вырастет из их отпрыска.

– Он продолжает ходить в школу?

– Нет, я посоветовал матери сказать, что мальчик болен.

– Это правильно.

– Здравствуйте, комиссар, – входя, приветствовал Фацио.

Заметил фото мертвеца:

– Можно мне взять одну? Хочу кое-кому показать.

– Забирай. Что ты делал вчера после обеда?

– Продолжал собирать сведения о Гуррери.

– С женой говорил?

– Еще нет. Зайду к ней сегодня в течение дня.

– И что ты узнал?

– То, что говорил вам Ло Дука, комиссар, отчасти подтвердилось.

– То есть?

– Гуррери ушел из дому больше трех месяцев назад. Все соседи слышали.

– Почему?

– Он разругался с женой, обзывал ее шлюхой и беспутной бабой и кричал, что никогда больше не вернется.

– А он не говорил, что собирается поквитаться с Ло Дукой?

– Этого они не слышали. Но и поклясться, что он такого не говорил, соседи не могут.

– Может, соседка еще что-нибудь рассказала?

– Соседка – нет, а вот дон Миникуццу – да.

– Что за дон Миникуццу?

– Зеленщик. Держит овощную лавку напротив дома Гуррери. Ему видно всех входящих и выходящих.

– И что он сказал?

– Миникуццу говорит, Ликко никогда туда не заходил, комиссар. Тогда как он может быть любовником жены Гуррери?

– А что, он хорошо знает Ликко?

– Спрашиваете! Да он ему дань платил! И еще одну важную вещь сказал Миникуццу. Однажды ночью он подумал, что плохо запер рольставни. Встал с постели и пошел проверять. А когда был у магазина, дверь дома Гуррери открылась и вышел Чиччо Беллавия, которого он хорошо знает.

Как тут было не вылезти этому Чиччо Беллавии!

– И когда это было?

– Месяца три тому назад.

– Значит, наша версия работает. Беллавия идет к Гуррери и предлагает ему сделку. Если его жена предоставит алиби Ликко, выдав себя за его любовницу, Гуррери наймут к себе Куффаро. Гуррери подумал-подумал и согласился, разыграв спектакль, будто навсегда покидает дом, поскольку жена наставила ему рога.

– Надо признать, план неплохой, – отметил Мими. – И что, Миникуццу готов дать показания?

– Ни боже мой! – ответил Фацио.

– Так, значит, мы ни к чему не пришли, – сказал Ауджелло.

– Однако кое-что необходимо уточнить, – возразил Монтальбано.

– Что именно? – спросил Фацио.

– Мы ничего не знаем о жене Гуррери. Ее так легко удалось уговорить, потому что они предложили денег? Или они ей угрожали? А как она поведет себя, когда узнает, что может попасть в тюрьму за лжесвидетельство? Она понимает, что рискует свободой?

– Комиссар, – сказал Фацио, – я считаю, Кончетта Сирагуза – честная женщина, которую угораздило выйти замуж за преступника. В плане поведения я не слыхал о ней ничего дурного. Уверен, ее принудили. С одной стороны – тумаки, пинки, пощечины мужа, а с другой – то, что сказал ей Чиччо Беллавия. У бедняжки не было выбора.

– А знаешь, что я скажу, Фацио? Возможно, это даже к лучшему, что ты еще не успел с ней поговорить.

– Почему?

– Потому что надо придумать, как загнать ее в угол.

– Я мог бы туда пойти, – сказал Мими.

– И что ты ей скажешь?

– Что я адвокат от Куффаро, меня прислали проинструктировать ее, что следует говорить в суде, ну и дальше по ходу дела…