Лана Прозак - Очищение

– Этого имени больше не существует.

– Это имя навсегда с тобой, Майкл. Ты это знаешь. Ты его плоть и кровь, Майкл Питер Холланд.

– Откуда ты знаешь? Я уничтожил все документы.

– Ты его боялся? Каждый раз, когда он приходил злой с работы, ты не знал, что от него ожидать? С кого он начинал? С тебя или мамы?

– Ты ничего не знаешь.

– Но потом всё прекратилось, правда? Он стал весёлым и заботливым отцом, сразу после того праздника. Гона пони, когда в ваш городок приезжало много туристов. Сразу, как обнаружили первый труп девушки…

У себя за спиной Ева услышала медленные нерешительные шаги. Майкл, словно крадущийся хищник, не произнося ни слова, обогнул прибитый к полу стул и оказался напротив Евы, окружённый мрачным светом. Его глаза изменились. Изменился не только их блеск, но и цвет. Голубые восхищённые глаза превратились в два тёмных уголька, источающих мрак.

– Насколько его хватало? – она не ошиблась, ей удалось переключить его внимание на себя, и она не собиралась останавливаться. – На год, на полгода? Ненадолго, правда? А потом ярость отца возвращалась и мучила вас до следующего гона пони, до следующего найденного тела. Ты с самого начала знал, что твой отец – убийца, или он не сразу рассказал тебе? Помнишь его логово? Помнишь тот сарай на вашем заднем дворе, где он показывал тебе свои тайны? Ты помнишь, Майкл? Что вы там делали? Изучали серийных убийц? У него были любимые? Был список тех, кому он хотел подражать? Кто из них: Банди, Фиш, Чикагская бригада смерти? Кто?

– Кто ты? Ты не можешь этого знать, – он замер. Глаза, застывшие и почти чёрные, впились в прикованную к креслу, измазанную кровью девушку.

– Твой отец был полицейским, Майкл. Пусть и уволенным со службы, но всё же полицейским, со связями и друзьями. Твоя мама пыталась найти помощи у полиции? Она писала заявление о домашнем насилии? Писала, правда, Майкл? Но это не приносило результатов. Его друзья, полицейские, просто закрывали на это глаза. Не могли поверить, чтобы их друг, бывший сотрудник полиции, мог избивать свою жену и своего сына. Они списывали всё на истеричность натуры женщины. Она так и не смогла найти защиты там и обратилась в церковь? Ты любил ходить в церковь, Майкл? В ту небольшую католическую церковь, которая была у вас на острове. Тебе там нравилось? Ты молился там за вашу семью и за все невинно загубленные души? Вижу, что да. Так как так вышло, Майкл? Как вышло, что по воскресеньям ты ходил в церковь и молился, а по будням сидел на коленках отца в его сарае и смотрел на все эти ужасные фотографии убитых девушек, замученных до смерти серийными убийцами всех мастей? Твой детский разум не мог понять, почему Он разрешает жить таким убийцам? Почему Он их не наказывает, и они ходят по земле, сея за собой страдания?

Мужчина отшатнулся. Из его руки что-то упало и с глухим звоном ударилось о накрытый плёнкой пол. Ева посмотрела вниз и увидела под своими ногами хирургический скальпель.

– Ты тогда всё понял, Майкл? В один из таких вечеров? Ты нашёл истинную причину того, почему Он, тот, чьё имя ты пишешь, не наказывает настоящих извергов и позволяет им творить зло. Он просто их не видит, не замечает отдельного среди множества. Да? Нужен кто-то сильный духом, кто не побоится собрать все поступки этих убийц в одном месте и наглядно показать Ему путь. Не побоится призвать Его, написав Его имя. Я права, Майкл?

– Не просто сильный духом, – он уже успел переодеться. Ева не сразу обратила на это внимание, но в эту секунду затишья, наблюдая за тем, как Майкл пододвигает стул и ставит его прямо напротив неё, она увидела, что он одет в медицинский костюм зелёного цвета, которые обычно носят хирурги. У него на шее болталась марлевая маска, а руки в синих латексных перчатках сжимают спинку стула. Он сел и снова вгрызся в девушку взглядом, пугающим пустотой глаз. – Тот, у которого есть дар видеть скверну… Я наконец понял, кто ты. Когда я увидел тебя, бредущую среди гаражей… Нет… Нет, раньше. Когда я увидел ту визитку, лежащую на столе в морге, меня пронзило непреодолимое желание набрать номер и послушать твой голос, хотя я чувствовал, что это ошибка, но рука сама взяла телефон, будто в тот момент я собой не управлял. Потом я услышал твой голос, и меня пронзило сотнями иголок. Что-то в твоём голосе было не так, я не сразу понял знак, но потом… Потом, когда я увидел тебя сидящую на коленях около моего гаража, всё встало на свои места. Я видел около тебя столько тьмы, сколько не видел до этого ни у одного человека. Она буквально клубилась около тебя, обнимала своими крыльями твоё тело. Но ты не просто осквернена. Ты пришла ко мне не за очищением. Я понял знак. Он ведёт меня, и Он открывает мне глаза. Я ждал, что меня будут искушать, пытаясь сломить мой дух. Ты сам лукавый в образе безвинности.

– Видеть скверну. Это ответ на все вопросы. Верно, Майкл? Но этот дар появился у тебя не сразу. Он появился у тебя в подростковом возрасте? Во сколько? В четырнадцать-шестнадцать лет? Когда ты уже жил в России? Когда? Мама забрала тебя сначала с родного острова в другой штат, потом из родной страны в чуждую тебе, непонятную и неприветливую Россию. Она старалась зачеркнуть прошлое и увезти тебя как можно дальше от болезненных воспоминаний. От детства, наполненного страхом и страданиями. Но она не понимала, что увезти человека от его собственной сути невозможно. Этот новый мир не принял тебя? Сначала дети в начальной школе издевались над тобой из-за незнания языка и акцента. Затем дети в средней школе стали измываться над тобой, высмеивая твоё физическое уродство. Они били тебя, Майкл? За школой после уроков ждали тебя? Когда ты обрёл дар? В один из таких дней, когда наполненная подростковой злостью толпа ребят окружила тебя и стала избивать? Ты тогда узрел в них скверну?

– Замолчи! – он обхватил свою голову руками и стал раскачиваться взад-вперёд на стуле, что-то бормоча. – Ты меня не… сло… не… сломишь…

– Два твоих мира наконец слились в одно целое. Ты тот самый человек, который должен призвать спасителя. Ты не мог начать убивать, ведь, убивая неповинных людей, ты сам опустишься до уровня обычного маньяка. Но когда в тебе открылся дар, и ты смог видеть скверну, видеть падших людей, то ты всё осознал: очищая их, ты окажешь им услугу и воплотишь зародившуюся ещё в далеком детстве праведную истину. Теперь я всё поняла! Но я боюсь тебя огорчить, Майкл. Твоя теория хромает, также как твоя недоразвитая уродливая нога. Ты убил трёхлетнюю девочку, которая была чище всех на этой планете. Ты убил безвинного отца, которой лежит сейчас в твоей ванной, завёрнутый в простыню. Ты убивал и раньше.

Он вскочил с кресла и схватил лицо Евы, словно тисками, до скрежета сдавливая её скулы. Зверь прикоснулся своим лбом к её лбу и, задыхаясь от волнения и нахлынувших воспоминания, начал говорить: