Владимир Турунтаев - Проба на киллера

Брянцев заметил, как у Щеглова стал конвульсивно подергиваться краешек рта.

— Не помню такого! Кто-то вам лажу спорол.

Брянцев усмехнулся.

— Никак Алексей вас врасплох застал? Ладно, можете пока не отвечать, мы еще вернемся к этому эпизоду. А сейчас я хотел бы вот о чем спросить. Когда вы и Надежда Васильевна вели Алексея домой, он не жаловался на парней, которые напали на него ночью возле школы?

— Нет, не помню я ничего такого! — поспешно ответил Щеглов. — Что-то он лопотал, так мало ли кто чего говорит — слышишь да не слушаешь. И Надя тоже тогда жаловалась. На Лешку, что пьет по-черному. Это я помню.

— Не говорила, когда ее муж вернулся домой той ночью — после того, как разбил чашку и убежал?

— Говорила. Под утро приполз. Часа в три.

— В каком состоянии он был?

— Лицо было в ссадинах. Да вы лучше у нее самой спросите.

— А вы сами, когда вели его домой или уже дома, не заметили у него на шее каких-нибудь царапин или ссадин?

— Я же не врач, чтоб его осматривать!

— Ну, ладно. Побыли вы у Надежды Васильевны минут пять. Или там двадцать… И снова пошли к Митрофанову?

— Снова пошел. Но был у него недолго. Алику надо было ехать на вокзал, провожать сына в турпоход.

— Больше в этот день вы Алексея не видели?

— Видел. Часов в десять вечера я зашел во двор их дома. Решил посидеть с мужиками за доминошным столом. А немного погодя из подъезда вышел Алексей. Пьяный. Ястребков в это время как раз вино разливал. Остатки уже. И Алексей потянулся рукой к стакану. Ястребков отодвинул стакан подальше и посоветовал Алексею идти обратно домой, хорошенько выспаться. Кажется, Алик и отвел его, точно не помню…

— После этого вы еще долго сидели за доминошным столиком?

— Нет, скоро стали расходиться. Я сразу домой пошел.

— В котором часу пришли домой?

— Так… Ну, примерно в половине двенадцатого. Или без двадцати.

— Кто в это время был дома?

— Оба родителя.

— Они видели, как вы вошли в квартиру?

— Конечно! Мать сказала: «На кухне котлеты, поешь». Я поел и прошел к себе. Немного посмотрел телевизор и…

— Что за передача была?

— Музыкальная. Какое-то шоу. Да я минут пять всего и смотрел.

— В какое время вы легли спать?

— Минут пять-десять первого. Я еще слышал через стенку, как по первой программе начали передавать новости.

— Ночью не выходили из дому?

— Нет.

— Утром когда встали?

— Часов в девять.

— Когда вам стало известно о смерти Полунина?

Вопрос словно бы застал Щеглова врасплох. Некоторое время он копался в своих воспоминаниях.

— Когда стало известно?.. Постойте… А которого числа всех стали вызывать на допросы? Захожу во двор их дома… Нет, не так…

— Кто первым сообщил вам эту новость?

— Кажется, Алик Митрофанов. Ну да: мы с ним на улице встретились, недалеко от их дома.

Он только что из милиции вернулся и был вроде как не в себе. «Лешку, сказал, ночью кто-то грохнул и, видать, меня подозревают». Я спросил, почему он так решил. «Не слепой, сказал, вижу, как развешивают флажки». Тогда я ему сказал, что по такому делу многих будут допрашивать с пристрастием. «Да ведь я последним был, кто с ним разговаривал! В полпервого ночи!». Я его, конечно, успокоил. Если, говорю, кого и подозревать, то, скорее всего, тех парней, которые по ночам безобразничают…

— Что вам было тогда известно о тех парнях?

— Да ведь по всему Уралмашу ходили разговоры! Грабят — избивают по ночам пьяных прохожих, а милиция не чешется. Я, грешным делом, думал, что вы с ними уже разобрались.

— Какие же у вас основания были так думать?

Щеглов удивленно вскинул брови:

— Так ведь они признались в убийстве Алексея!

— Откуда вам это известно?

Щеглов продолжал удивляться:

— Или я в милиции не работал? Кое-кто из знакомых там еще остался. Встретил одного, поинтересовался. Как-никак Надя мне тогда уже не чужая была.

— Кстати, когда вы приходили второго августа вместе с Ястребковым в наркологию, Надежда Васильевна туда ведь тоже подошла. Даже, кажется, угостила вас коньяком, который с собой принесла?..

— Опять какая-то лажа! — нахмурился Щеглов. — Интересно, кто вам такое наговорил? Ястребков? Вряд ли Алик или Ольга…

— Почему вы думаете, что не они?

— Потому что они не станут говорить того, чего не было.

— А если все-таки было?

Брянцев всматривался в твердое, угловатое, чисто выбритое лицо Щеглова. Глаза у него какие-то стеклянные, холодные. Смотрят как бы сквозь тебя…

— Выходит, вы больше моего знаете, — усмехнулся Щеглов. — Я, например, никакого коньяка возле наркологии не пил и не видел.

— А Полунина там была при вас?

— Ну, была! И что тут такого?

— Да ничего, — сказал Брянцев. — Странно только, что она не узнала вас, когда через несколько часов вы доставили ей на дом ее пьяного мужа. И даже не пустила за порог квартиры.

— Ну, допустим, сделала вид, что не узнала! Там по лестнице какая-то женщина спускалась….

— И эта женщина засвидетельствовала, что вы вошли в квартиру и пробыли там некоторое время, — заметил Брянцев.

И снова в стеклянных глазах Щеглова полыхнуло холодное бешенство.

В то время, как Брянцев допрашивал Щеглова, в соседнем кабинете сидела Полунина и отвечала на вопросы Горелова.

«…Германа Щеглова я впервые увидела днем второго или третьего августа, когда он привел домой моего пьяного мужа. В мою квартиру Щеглов тогда не заходил. А десятого августа муж пригласил его в гости, и он просидел у нас около трех часов. При этом присутствовали Митрофанов и Квасова. Третий и последний раз при жизни мужа я видела Щеглова в квартире Митрофанова одиннадцатого августа днем, когда приехала с работы, чтобы покормить детей. Щеглов помог мне привести пьяного мужа из квартиры Митрофанова домой. Особенно разговаривать со Щегловым тогда не пришлось, так как я торопилась обратно на работу.

Затем мы встречались уже после смерти мужа. Числа четырнадцатого или пятнадцатого августа Щеглов пришел ко мне домой выразить сочувствие моему горю. Разговор наш продолжался около часа, после чего Щеглов ушел. А через день он завел моего сына в квартиру и сказал, что видел его в компании ребят на веранде детсада и что Сережа там курил. Меня тронула забота этого человека о моем ребенке, но я в те дни находилась в состоянии полного безразличия ко всему и не строила планов на будущее.

На другой день он опять пришел. Проговорили мы с полчаса, и я не велела ему больше приходить. Однако он пришел на похороны мужа.

После смерти Алексея я решила отказаться от поездки на юг, но мои дети, видя как я страдаю, уговорили меня купить путевку в один из сочинских пансионатов и хоть немного рассеяться. Я боялась отправляться в Сочи одна и только поэтому, уже после похорон Алексея, попросила Германа Щеглова составить мне компанию. Близких отношений у нас не было вплоть до прибытия на место отдыха».