Кунио Каминаси - Сделано в Японии

— Какой «тигр»? — вздрогнул обалдевший от наших с Ганиным пикирований Олег Михайлович. — «Тигр» — это танк такой был фашистский во время войны. У меня «мазда эф — экс». Мне надо к ней фильтры масляные взять и свечи.

— В аптеке, — с мрачным видом добавил Ганин.

— Ого, у вас там, в Питере, на «эф — эксах» ездят! — присвистнул я, прикрывая скабрезного Ганина.

— Да, у нас сейчас японских машин довольно много, — потупил взор Плотников. — Меньше, конечно, чем немецких. Все — таки Япония от нас далековата, но «тойоты», «ниссаны», «хонды»…

— «Мазды», — продолжал ехидничать Ганин.

— …«Мазды», — смирился с нахрапистостью своего добровольного проводника по отарским магазинам Плотников, — все это у нас теперь есть.

— Отрадно слышать, — достаточно искренне произнес я. — Ладно, я поеду, вы тут не хулиганьте без меня. Ты, Ганин, не пропадай, звони!

— Ты тоже, Такуя, не пропадай!

— Да, а чего это ты сегодня не на работе? Учебный год неделю назад начался, а ты по магазинам разъезжаешь.

— У меня с этого года по понедельникам библиотечный день. Я по библиотекам в понедельник езжу, к занятиям готовлюсь — разве не видишь?

— Вижу — вижу! Ну ладно, читай, Ганин, поаккуратнее, страницы быстро не листай, уголков не загибай, на ворон и девушек во время чтения не заглядывайся! — отдал я последние приказания своему другу — острослову, сел в служебное авто и отправился в обратный путь в Саппоро.

Русских у нас убивают мало. Конечно, больше, чем в других префектурах — на Хонсю, скажем, или на Кюсю, но все — таки не очень много. Чаще они сами себя убивают. Не в том смысле, что русский валит русского, как пишут в наших газетах, за «сегмент рынка сбыта краба», а в том, что им, русским то есть, уж больно свойственны суицидальные настроения и самоубийственные наклонности. В том же Отару каждый год до двух десятков утопленников набирается. Причем не от безысходной любви или тошнотворной нищеты наши ближайшие соседи с жизнью расстаются (это все Достоевский с Крамским придумали) — нет, все по дурости и отвязанности какой-то гипертрофированной. Покупают себе подержанные машины, и так как без японских прав на наших улицах иностранцам ездить запрещено, то обкатывают они свои покупки прямо в порту на пирсах — причалах. А до обкатки, понятное дело, в городе они обмывку своего приобретения осуществляют. Как морячки с рыбачками умеют обмывать покупки — хоть купленную за двести тысяч иен потрепанную «тойоту», хоть поганенький набор разноцветных китайских фломастеров, взятый в стоиеновом магазине, — известно всем нам давно. Садятся они в «обмытом» состоянии в «обмытую» машинку начинают гонять на ней по причальным сооружениям, воображая себя суперраллистами или еще кем, ну и кое — кто не рассчитывает тормозной путь и плюхается прямо в вечно холодные и равнодушные воды Японского моря. Тонут при этом целыми группами — по четыре — пять человек, полным салоном. Если в одиночку катаются, то чаше из затопленных машин выбираются, а когда впятером в них сидят, то поди там под темной водой разберись как и что.

А что до убийств, то это дело у нас относительно редкое, и потому мой визит в Отару не совпал ни с какими прочими моими обязанностями по другим «мокрым» делам, за которые я в нашем отделе отвечаю. Когда руки развязаны и есть возможность сконцентрироваться только на одном деле, работается веселее и радостнее. По крайней мере, я всегда могу досконально разобраться не только в сути главного вопроса, но и во всем том, что его окружает. Во мне с детства живет маленький, скромненький паучок обстоятельности и энциклопедизма, который вечно стремится сплести вокруг любого, пускай даже самого плевого факта сплошную паутину из дополнительной информации, которая иногда заставляет усомниться в простоте данного дела. Вот и теперь я ехал в Саппоро переполненным именно этим моим «паучьим» чувством и за полтора часа дороги по телефону успел обзвонить пол — управления, раздав всем сержантам по заданию.

Главное сейчас было получить полные сводки по кражам аксессуаров и барахла из салонов машин, а заодно — и по угонам. Я этим вопросом никогда не занимался, и только от Накагавы — нашего лейтенанта, отвечающего за «автомобильные» проступки русских, — знал, что если рыбачки что и угоняют, то это все больше велосипеды — они у нас повсюду расставлены и разбросаны. Что касается машин, то случаи с угонами были и есть, но почти все они — по пьяни и неразумению. Я не слышал, чтобы кто-то когда-то крал машину, чтобы, скажем, ее перепродать здесь же, в Японии, японским барыгам или же загрузить на судно и вывезти для продажи на Сахалин или во Владивосток. В основном русские угоняют их, только чтобы покататься, а потом бросить в каком-нибудь из темных припортовых переулков. Во мне не без оснований зудело опасение по поводу того, что у нас заберут дело Ищенко дорожные службы, потому что дело здесь попахивало элементарным столкновением неравных интересов жалкого русского воришки и наших солидных угонщиков. Если это так, то мне придется все бразды контроля и правления передать суровым дорожникам, а самому оставаться на подхвате. С одной стороны, кобыле значительно легче, с другой — с бабой на возу все — таки приятнее, чем одному.

В управление я приехал уже после шести. Нисио, как всегда, торчал на месте, а вот из остальных ребят остался только Накагава, которого я попросил задержаться. Разговор с шефом было коротким, поскольку мы вдоволь наговорились по мобильнику, да кроме того, хитрый лис, я уверен, успел подраспотрошить Ивахару, а вот на Накагаву я насел основательно. По его данным выходило, что автомобильные кражи — дело для русских гостей в наших портах привычное. За год по Хоккайдо набирается около сотни бедолаг, взламывающих, а то и просто забирающихся в оставленные бестолковыми, непугаными хозяевами незапертые салоны «тойот» и «хонд», и выковыривающих с корнем проигрыватели для компакт — дисков, навигационные модули и всю прочую дребедень, без которой все японцы спокойно жили и с аппетитом кушали всего каких-нибудь десять — пятнадцать лет назад. По документам Накагавы выходило, что покойный Ишенко в цепкие когти нашего самого справедливого в мире правосудия не попадал, да и основная статистика по таким кражам приходилась не на благословенный Отару а на забытый богом и солнцем Северный Вакканай, где уже несколько лет русские творят беспредел, на который местные власти вынуждены закрывать глаза, убеждая себя и овечье население в том, что все — таки от русских контрабандных крабов город получает больше, чем теряет от мелких краж и крупных драк.

— А по угонам у тебя что? — спросил я Накагаву.