Валерий Любачевский - Будь ближе к врагу своему, или Погоня за оборотнями

— А ещё есть некто Александр Проханов, по кличке Командир, твой бывший сослуживец? — усмехнулся Островецкий. — Кстати, насколько я понимаю, он в прошлом действительно твой командир?

— Ну, и что? Проханов и впрямь приезжал ко мне, но потом он сошёлся с Аваньяном, и я не знаю, кого они там ограбили.

— Стоп, Валдис, а я ведь не говорил тебе, что Командир участвовал в налёте.

— Гражданин майор, не надо ловить меня на слове. Это же и ежу понятно. Раз Проханов водился с Аваньяном, то, видимо, тоже причастен к ограблению. Но я-то здесь при чём? А что, Александр Николаевич тоже показывает на меня?

— Не буду врать, не в моих правилах: мы его пока ещё не поймали. Надеялись с твоей помощью это сделать, — насмешливая улыбка майора нервировала Тыкву, держала его в постоянном напряжении.

— Но чем же я могу вам помочь? — Путниньш картинно всплеснул руками. — Я не знаю ни где он, ни с кем он. Мы с ним давно не виделись, а даже если иногда встречались — только обменивались приветствиями. Честное слово, я не знаю, чем могу быть вам полезен…

— Кто бы сомневался! — Олег и не скрывал иронии.

— Гражданин майор, — усмехнулся Тыква, — я, наверное, пойду. У вас же всё равно на меня ничего нет. Ну, зачем нам даром терять время. Вы же человек занятой…

— Да, Валдис, ты прав, — улыбка Островецкого стала ещё шире. — Иди, ты свободен. Только выгляни сначала в окошко. Кого ты там видишь?

Тыква посмотрел в окно и отшатнулся. Насмешливая ухмылка стала сползать с его лица, постепенно превращаясь в жалкую гримасу.

— Это же Насос! — выдавил он из себя, даже не пытаясь скрыть испуг. — Зачем он здесь?

На автомобильной стоянке, прямо напротив окна кабинета Островецкого, действительно о чём-то оживлённо беседовали Ояр Долгоногов и авторитет. Неподалёку, около красной «девятки», хмуро насупившись, стояли три «быка» из команды Насоса. Время от времени Ояр и авторитет, жестикулируя, указывали руками на окно. Олег приветственно помахал им рукой. Тыква сидел бледный, как мел.

— Ой, Валдис, дружище, а чего это тебе вдруг так поплохело? — Островецкий всем своим видом источал елей. — Господи, ну увидел ты там Александра Евгеньевича Куваева, в миру — Насос, и что? Неужели он такой страшный?

— Что ему нужно? — судорожно сглотнув слюну, хрипло спросил Тыква.

— Охотно объясню, — ласково улыбнулся Олег. — Дело в том, что Лиза Николишина находилась, да и сейчас находится, под патронажем самого Каспарса. Слыхал про такого? — он жёстко взглянул на совсем раскисшего Путниньша. — Конечно, слыхал. В нашем городе только маленькие дети про него ничего не знают. Так вот, Каспарс был взбешён налётом на свою подопечную. Сам понимаешь, это расценивается, как пощёчина ему лично. Вот он и приказал своей правой руке, Насосу, найти обидчиков со всеми вытекающими отсюда последствиями. Уяснил? — доброжелательный тон Островецкого как-то не вязался с недобрым прищуром глаз. — Так что, с этим «хапком» [100] Хапок — налёт, грабёж (жарг.) вы крупно попали! — насмешливо заключил он.

— Но у вас же нет доказательств! — нервно вскрикнул Тыква.

— Валдис, дружок, — продолжал улыбаться Олег, — ты спутал Насоса с народным судьёй. Господину Куваеву не нужны никакие особые доказательства. Того, что уже имеется, с лихвой хватит, чтобы начать рыть тебе яму в каком-нибудь лесу.

— Вы не имеете права! — голос Тыквы сорвался на фальцет.

— Совершенно с тобой согласен, — засмеялся Олег. — Я не имею права тебя задерживать — у меня нет на это никаких оснований. Так что иди, ты свободен.

— Я никуда не пойду! — взвизгнул Тыква.

— Пойдёшь, как миленький. Я тебя сейчас просто вышвырну из кабинета, — усмехнулся Островецкий. — Повторяю, для особо бестолковых: у меня нет оснований для твоего задержания!

На физиономии Тыквы отражалась вся гамма чувств: страх, злоба, ненависть, жалость к самому себе…

«Вот такой ты мне больше нравишься, — удовлетворённо подумал Олег. — А то возомнил себя крутым мэном». Он не стал дальше давить не Путниньша. Будучи опытным следователем, Островецкий понимал, что того вот-вот прорвёт, и тогда он «запоёт» — не остановишь.

— Я… я всё расскажу, — решился, наконец, Тыква.

— Конечно, и расскажешь, и покажешь, — усмехнулся Олег. — Только для начала поведаешь, куда спрятал цацки.

— Я… — задёргался Путниньш, — я их уже сбыл, давно сбыл. У меня ничего нет.

— Знаешь что, Тыква, — Островецкий решил, что пора прекращать изображать из себя доброго следователя, — ты мне здорово надоел. Пошёл вон!

— Как, я же всё признал? — заскулил Путниньш.

— Послушай, урод, — жёстко промолвил Олег, — я очень не люблю, когда всякая мелкая шушера, вроде тебя, пытается компостировать мне мозги! Усёк? Вали отсюда и не мешай работать!

— Нет! Вы должны отправить меня в камеру! — заверещал Тыква.

— Я тебе, щенок, ничего не должен! — сквозь зубы процедил Олег. — Камеру ещё надо заслужить! Где цацки? — рявкнул он.

— На работе, — промямлил Путниньш, он уже не мог больше сопротивляться. — Я спрятал их в слесарной мастерской…

— Как? — настал черёд удивляться Олегу. — А если бы кто-нибудь их нашёл?

— Нет, — вздохнул Тыква, — я их спрятал в своём верстаке, в ящике для инструментов, под замком.

— Подожди, ты же экспедитор?

— Это сейчас, а раньше работал слесарем. Да и сейчас — на полставки…

«Ну, Ояр, — сердито подумал Олег, — я с тобой ещё разберусь! Всё бегом, всё на ходу, а в результате упустил такую важную деталь. Песни про перегруженность потом споёшь своему начальнику», — Островецкий злился на Долгоногова, в глубине души осознавая, что тоже отчасти повинен в этом проколе. Ведь никто не мешал ему самому вовремя отработать личность подозреваемого.

— Ладно, — уже спокойно сказал Олег, — давай подробно и по порядку. Сейчас мы всё запишем, а потом поедем на проверку твоих показаний на месте. Заодно и драгоценности изымем.

— Гражданин майор, — Тыква несмело взглянул на Островецкого, — а может, оформим мои показания как явку с повинной?

— Нет, явки не получится, — усмехнулся Олег, — твоё задержание ползавода видело, а вот чистосердечное признание я тебе, пожалуй, оформлю, плюс добровольную выдачу похищенного.

— Спасибо, — искренне поблагодарил Тыква.

— На здоровьичко! — засмеялся Олег.

«Дальше мы на тебя, родной, пока давить не будем, — весело подумал он. — Наоборот, отнесёмся к тебе почти нежно. Ты не должен чувствовать себя обиженным. Напротив, ты будешь испытывать ко мне нечто вроде благодарности за чуткое к себе отношение и сполна, а главное добровольно, станешь содействовать правосудию».

В кабинет заглянул Ояр.

— Вот Насос, зараза, пристал, как репей! — он вопросительно взглянул на Островецкого. Тот в ответ лишь улыбнулся.