Валерий Любачевский - Будь ближе к врагу своему, или Погоня за оборотнями

— Майор, я к себе пошёл — работы уйма, — довольным тоном произнёс Долгоногов и закрыл за собой дверь. Тыква, погружённый в свои невесёлые размышления, даже не обратил внимания на несколько странное поведение ментов.

— Ну что, Валдис, — усмехнулся Олег, выводя Путниньша из состояния задумчивости, — начнём исповедоваться? Рассказывай всё обстоятельно — торопиться нам некуда.

— Да-да, — встряхнулся Тыква. — В общем, с Александром Николаевичем я познакомился, когда служил срочную в армии. Капитан был у нас ротным, а я замкомвзвода — сержант. Кстати, кликуха у него была Старшой. Командиром его почему-то Аваньян прозвал. Ара же в армии не служил, и так ему вроде как солиднее казалось. Типа, чтобы другие думали, что и он какое-то касательство к службе имел. Короче, мы сблизились с капитаном. Я с корешами ему всю роту держал…

— Дедовал!?

— Не без этого. А что? Мы все в своё время через это прошли. Ну, проставлялись ему, бабла отстёгивали…

— Небось, молодых данью обкладывали?

— Мы тоже были салагами, и тоже платили, — Тыква покосился на Олега. — Короче, когда я ушёл на дембель, то оставил Старшому свой адрес — так, на всякий случай. Я и не думал, что он приедет. А где-то в феврале он вдруг объявился. Его из армии турнули. Ну, пожил он у меня пару месяцев. А мне что?

Мне не жалко. Мы ведь с матерью вдвоём живём в двухкомнатной квартире. Тем более что Старшой при бабках был. Ну, кабаки там, застолья. А примерно полгода назад он познакомился с Аваньяном. Вернее, я их познакомил — встретились случайно на улице. Потом он с арой сходил в ресторан, и тот пригласил его пожить у себя. Альбертик же на Старшого, как на Бога, смотрел, чуть ли не в рот ему заглядывал. Как же — офицер-десантник, афганец, мог при случае впрячься за него. Тем более, у того ещё бабки оставались. А Старшому тоже прикольно, новый друг так уважал и боялся, что даже под него свою бабу подложил. Я сперва не поверил: как такое может быть? Так Старшой при мне и в присутствии Аваньяна стал его бабу за задницу мацать. А мне её жалко было: забитая какая-то, улыбается вроде, а в глазах тоска и страх. Вот, а где-то в августе они встретили меня после работы и предложили дело. Ну, Лизку ограбить… Ара показал мне её дом, я должен был проследить за ней: когда уходит, когда приходит. А в конце августа решили идти на дело. Приехал кореш Старшого…

— А вот здесь поподробнее! — потребовал Олег.

— Да особо и рассказывать нечего. Я его видел только раз — в день ограбления. Разговаривали мы мало — только по делу. Старшой сам ему где-то комнату снимал.

Он называл кореша Москвичом и ни разу — по имени. Я думаю, что этот парень, наверное, родился или жил в Москве. А ещё — по-видимому, он тоже бывший военный.

— Почему ты так думаешь?

— Ну-у, трудно объяснить: повадки, манера говорить в приказном тоне, выправка…

— А как он выглядел?

— Видный мужик: возраст около тридцати лет, высокий, ростом примерно с меня — значит где-то 185–187 сантиметров. Худощавый, но такой… жилистый. По нему видно, что крепкий. Знаешь, — Тыква увлёкся и не заметил, что перешёл в беседе с Олегом на «ты», — он чем-то на тебя похож. Тоже, с первого взгляда понятно, что поперёк лучше не переть. Усики опять же…

— А лицо? Может, имелись какие-то особые приметы: шрамы там, увечья?

— Да лицо как лицо, бабы таких любят. А шрамов не было.

— Волосы?

— Короткая стрижка. Цвет: и не блондин, и не брюнет — что-то среднее.

— Шатен?

— Во, точно!

— Ладно, — задумчиво пробормотал Олег, — потом сделаем фоторобот. И где он сейчас?

— Москвич-то? Думаю, слинял сразу после дела.

— Скажи, Аваньян его видел?

— Не знаю. При мне — точно нет. Мы дело сделали, поделили бабки да цацки — и разбежались.

— Где делили?

— У меня дома. Мать была в ночной смене. Москвич взял свою долю и сразу ушёл, даже не стал с нами пить, ну а мы с капитаном отметили…

— А не помнишь, что именно кому досталось в результате дележа?

— Конечно, помню. Москвич и Старшой взяли себе всю валюту, а мне и Аваньяну достались драгоценности. Поделили так: треть аре и две трети мне. Да ему и трети много было! Только дал наводку и хату Лизки показал.

— А почему его не взяли на дело?

— Так он же слишком приметный со своей этой идиотской походочкой. Его даже в маске несложно было бы опознать. Старшой сразу сказал, что этот на дело не пойдёт. Поэтому и обратился ко мне.

— Угу… Послушай, но валюты же при любом раскладе было в несколько раз больше, чем «рыжья» [101] Рыжьё — золото (жарг.) ? Получается, тебя накололи при дележе?

— А что было делать? — кисло усмехнулся Тыква. — В милицию жаловаться? — он нашёл в себе силы даже пошутить. — Москвич сказал, что моя доля в цацках стоит примерно столько же, как и их доли в валюте. Конечно же, это не так, но спорить с ним мне почему-то не хотелось. А ещё он сказал, что берёт свою долю валютой, потому что её легче провезти, чем драгоценности. Значит, точно уехал.

— Выходит, так…

— Ой, товарищ майор! — Тыква вдруг хлопнул себя ладонью по лбу. — Чёрт, как же я это упустил? Москвич же забрал с собой практически всю долю Старшого! Он оставил капитану только руб ли, а всю валюту увёз с собой. Сказал, что рассчитается с ним в Москве. Типа, это самый лучший выход: во-первых, у Старшого не будет возможности спустить свою долю, а во-вторых, здесь он может засветиться при обмене валюты. Мол, менты обязательно попытаются выйти на нас через валютчиков и барыг. Поэтому он и меня предупредил, чтобы какое-то время не сбывал цацки, и наказал Старшому, чтобы тот проконтролировал Ару по этому вопросу.

— Да, — покачал головой Олег, — в грамотейке вашему вожаку не откажешь.

— Вожаку? — немного удивился Тыква. — А, пожалуй, это так. Знаете, Старшой был вечно недоволен, что Москвич, якобы, старается командовать нами. Тот этого явно никак не показывал, но всё равно получалось так, что мы, в конце концов, выполняли его указания. Капитан злился, но возразить ничего не мог: всё, что говорил Москвич, было чётко и толково. Кстати, это именно он научил меня, как вести себя на следствии.

— Понятно, — засмеялся Олег, — устроил правовой ликбез для начинающих налётчиков.

Тыква потупился.

— Ладно, — усмехнулся Островецкий, — пошли дальше! Только не изображай из себя оскорблённую невинность — тебе не идёт! Давай подробненько по самому разбою. Начиная с угона машины соседа. И не делай круглые глаза! Это же элементарно: в двух кварталах от дома Николишиной находят автомашину, угнанную у соседа человека, подозреваемого в налёте. Так что, Валдис, излагай!

Тыква вздохнул и принялся рассказывать об обстоятельствах совершённого преступления. Олег записывал за ним, сопоставляя его показания с уже имеющейся информацией. Нужно было признать, что Путниньш излагает всё подробно и правдиво, справедливо полагая, что дальше отпираться и увиливать не имеет смысла.