Валерий Любачевский - Будь ближе к врагу своему, или Погоня за оборотнями

— Послушай, Валдис, у меня сложилось впечатление, что в этом деле у тебя имелся и какой-то личный мотив. Это так? — спросил Олег, внимательно заглядывая в глаза Путниньшу, когда тот выводил свою подпись в протоколе.

Тыква отвернулся и замялся с ответом.

— Да не тушуйся ты, — усмехнулся Олег. — Я же не буду это фиксировать. Просто интересно…

— Четыре года назад, перед армией, — хмуро начал Путниньш, — я с друзьями пошёл в ресторан, отметить окончание школы. И захотел пригласить её на танец. Я же не знал, кто она, — давняя обида вновь захлестнула его. — Я тогда вообще первый раз в ресторане был. А она отшила меня при моих корешах. Сказала, что мне месяц надо вкалывать, чтобы разок перепихнуться с ней. А я ничего, только потанцевать хотел…

Олег взглянул на Лизу. Та пожала плечами.

— Я не помню такого, — сказала она. — Хотя вполне возможно, что это было. Знаешь, сколько «ухажёров» мне приходится отшивать? Но, в любом случае: извини меня, парень! — обратилась Лиза к Тыкве. — Не думала, что тебя это так сильно заденет.

— «Нам не дано предугадать, чем наше слово отзовётся», — процитировал Олег классика. — Кто бы мог подумать, что сказанная когда-то невзначай фраза станет одним из мотивов участия человека в преступлении, — покачал он головой.

— Охо-хо, в жизни ещё и не такое случается. Тебе ли не знать, — усмехнулся Ояр. — Давай, наверное, закругляться.

— Да, пора, — согласился Островецкий. — Веди Путниньша к машине! — приказал он конвой ному.

Тот молча кивнул и повёл преступника к выходу. Около двери Тыква обернулся.

— Ты это, Лиз, прости меня! — выдавил он из себя. Хотел сказать ещё что-то, но только вздохнул и, ведомый конвойным, вышел.

— Как трогательно! — мрачно пошутил Ояр. — Преступник и жертва простили друг друга. Прямо индийское кино какое-то.

— Ладно, киновед, пошли, — засмеялся Островецкий.

— Подожди! — вдруг воскликнула Лиза. — Майор, ты же обещал ввести меня в курс дела.

Ояр удивлённо вскинул на неё глаза, потом с некоторой долей иронии посмотрел на Олега.

— Извини, но я сейчас не могу, — слегка смутился Островецкий, — меня люди ждут.

— А зачем им ждать? — парировала Лиза. — Пусть едут. Надеюсь, они и без тебя теперь управятся, — она насмешливо стрельнула взглядом в Долгоногова.

— А, правда, Олег, оставайся. Надеюсь, и ты без нас справишься, — не остался в долгу Ояр.

— Ладно, — Островецкий недобро зыркнул глазами на острослова, — я задержусь на несколько минут, а вы езжайте. Тыкву оформляй от моего имени по «сто двадцатой» [102] Сто двадцатая — статья УПК Латвии, определяющая порядок задержания подозреваемых. в камеру, а машину отправь за мной.

— Не-е, — засмеялся Долгоногов, — сначала ты закончи здесь свои дела (он двусмысленно сделал акцент на слове «закончи»), а потом я пришлю за тобой машину. А ты, красавица, — Ояр, ёрничая, поклонился Лизе, — не обижай нашего майора.

Он шутливо послал ей воздушный поцелуй и вышел.

Олег остался наедине с хозяйкой. Он чувствовал себя несколько скованно, понимая, что неспроста Лиза попросила его остаться. Не нужно было быть великим провидцем, чтобы предположить, что она попытается его соблазнить. И эта ситуация немного напрягала Олега. Если бы было наоборот, то он бы чувствовал себя как рыба в воде. А так… Конечно, он не был обделён женским вниманием и нередко ловил на себе откровенные взгляды, но так открыто ему предлагали себя нечасто. И всегда Олег немного тушевался, осознавая себя дичью вместо привычного охотника.

— Кофе? — спросила его Лиза.

— Не откажусь, — улыбнулся Олег.

Елизавета ушла на кухню. Спустя некоторое время она вернулась с подносом в руках, на котором стояли две чашечки и дымящаяся турка, источающая дивный аромат свежеприготовленного кофе.

— Идём ко мне наверх, — предложила Лиза. — А то скоро вернутся мать с братишкой — могут помешать разговору, — кокетливо улыбнулась она.

Олег молча проследовал за ней на второй этаж. Мансардное помещение, где обитала Елизавета, состояло из двух комнат и санузла. Комната побольше была оборудована под гостиную, а поменьше — служила спальней.

— Да у тебя тут полная автономия, — оглядевшись, усмехнулся Островецкий.

— Работа диктует, — в тон ему ответила Лиза. Она достала из бара бутылку коньяка и, не спрашивая Олега, налила его в два пузатых бокала.

— Вообще-то я на службе, — заметил Олег.

— Вообще-то твоя служба на сегодня уже закончилась, — парировала она. — Или ты против?

— Да нет, — пожал плечами он. — За что будем пить?

— Я — за тебя! — Лиза серьёзно посмотрела ему в глаза. — И не перебивай, пожалуйста. Честно говоря, я не верила, что ты станешь заниматься моим делом. Кто я? Обычная проститутка…

— Мы ведь с тобой уже говорили на эту тему, — с досадой перебил её Олег.

— Говорить одно, а делать другое. А ты сделал! Поэтому — за тебя! — Лиза чокнулась об его фужер и лихо выпила. Островецкий последовал её примеру. Коньяк оказался превосходным. Лиза вновь потянулась к бутылке.

— Погоди, — остановил её Олег. — Ты же просила ввести тебя в курс дела. Вот, — он вынул из кармана куртки опечатанный пакет с драгоценностями, выданный Тыквой. — Только руками не трогай. Просто скажи навскидку: твоё?

— Можешь не сомневаться, — радостно улыбнулась она. — Правда, было больше, но и за это спасибо.

— Это только часть. Остальное изъяли у Аваньяна. Думаю, цацки мы вернули всё. Они ещё не успели ничего сбыть.

— А кто такой этот Аваньян?

— Да есть один урод. Такой невысокого роста джигит. Альбертиком зовут. Работал в порту стивидором…

— Я, кажется, его знаю. Он ещё ходит так смешно — одно плечо вверх. Но его точно не было среди налётчиков. Его бы я сразу узнала.

— Он только навёл. Говорит, что когда-то даже провожал тебя из интерклуба. Отсюда и знает твой адрес.

— Может быть. Не помню. Знаешь, сколько таких провожатых было? — усмехнулась Лиза и с интересом посмотрела на пакетик с драгоценностями. — Слушай, а что ты с ними делать будешь? — спросила она.

— Ну, завтра я их опишу, потом передам на экспертизу — пальчики там, то-се… А дня через три приходи, устроим официальное опознание, и я верну тебе цацки. Только под расписку, что обязуешься хранить их как вещдоки до суда. Так что носить или, не приведи Господь, продать это рыжьё ты пока не сможешь.

— Так оставь их у себя.

— Не могу. Ценности и золото я обязан либо вернуть потерпевшей, либо сдать на хранение в банк.

— Ой, делай, как тебе удобнее, — Лиза вновь наполнила фужеры коньяком. — Олег, — она посмотрела ему в глаза, — я действительно очень благодарна тебе за то, что ты поступил со мной по-человечески. Понимаешь, ко мне так никто не относился. Остальные просто покупают меня. А ты, — её глаза наполнились слезами, — из всех, кого знаю, — единственный настоящий мужчина. Ну, может, ещё… Каспарс. Спасибо тебе!