Сьюзен Хилл - Опасность тьмы

— Два волоса.

— В доме?

— Нет, в машине. В багажнике.

Саймон прогнал образ, который возник у него в голове.

— Это все?

— Нет. Есть еще кое-что… Ноготь… Не Дэвид, не Скотт, не девочка… Они пока не нашли совпадений.

— Значит, еще один ребенок?

— Похоже на то.

— Боже. О боже. Кто-нибудь уже ходил к Мэрилин Ангус?

— Пока нет.

— Вот и не надо. Это моя задача.

— Босс.

— Я буду там через пару часов. Пусть никто другой за это не берется и не едет туда, понятно?

— Так точно.

Саймон резко развернулся и опустил голову между коленей. Это были потрясающие новости. Это было именно то, чего они хотели. Это было то, ради чего все они работали и о чем молились. Эдди Слайтхолм прижали. Все остальное разрешится само собой, это теперь просто вопрос времени. Неважно, сколько их было.

Но еще это значило, что последняя искорка надежды теперь погасла. Для Мэрилин Ангус, для других родителей — одному богу известно, скольких еще, для всех в этой стране, кто ждал и молился, безнадежно и все же с надеждой, что каким-то невероятным чудом, где-нибудь и как-нибудь, Дэвида Ангуса и другого ребенка — или детей — найдут живыми.

У него в горле пересохло.

— Дорогой? — Диана протянула руку и потрепала его по плечу.

Он не ответил и через пару секунд сбросил одеяло.

— Мне нужно возвращаться в Лаффертон.

— Но почему? Ты же в отпуске на неделю.

— Это был мой сержант. — Он пошел в ванную, запер дверь и громко включил душ.

Через десять минут он оделся, вытер насухо волосы и начал складывать свои вещи в дорожную сумку.

Диана сидела на краю кровати.

— Ты сегодня вернешься в Лондон?

— Сомневаюсь.

— Завтра? Как много времени это займет?

Он пожал плечами, укладывая фотоаппарат в боковой карман.

— Я могу поехать с тобой?

— Нет… извини, но нет, может, я пробуду там не так долго.

— Значит…

— Скорее всего, мне надо будет снова поехать в Йоркшир.

— Это по поводу той женщины, про которую писали в газетах? С маленькой девочкой в багажнике?

— Не торопись, закажи завтрак, отдыхай.

— Когда я тебя увижу?

Он не хотел смотреть на нее, потому что ему было стыдно за себя и потому что он был зол, зол на нее. Зол. Она протянула к нему руки. Он взглянул на них, но не коснулся ее.

— Я поняла, — сказала Диана.

— Так бывает. И ты уже давно это знаешь.

Она не ответила.

— Так устроена работа в полиции.

— Нет. Так устроен ты .

Он взял свою сумку и вышел.

Он выехал из Лондона и уже был на трассе, когда впервые позволил себе задуматься о том, что произошло. О чем он думал? Зачем он пригласил Диану на ужин? И, самое главное, почему он с такой ленивой легкостью поддался искушению пригласить ее к себе в отель и в постель? Именно так когда-то все и происходило, и он пытался освободиться от этого. Он проклинал себя и в сотый раз обещал себе так не делать, все набирая и набирая скорость. А потом он отодвинул Диану и все произошедшее в Лондоне на задворки своего сознания и начал думать об Эдвине Слайтхолм.

После часа пути ему пришлось остановиться на заправке, и он отправился в кафе за свежими газетами и кофе. Он уже изнывал в очереди за ним, когда у него зазвонил телефон.

— Дорогой?

— Извини, я могу тебе перезвонить?

— Я просто хотела услышать твой голос. Так жаль, что ты не смог остаться.

Лавируя по узким проходам между столиками со своей кружкой, Саймон уронил телефон, и он отлетел в сторону. Когда он поднял его и уселся, на линии уже никого не было.

Он позвонил в участок, уточнил, не появилось ли у Натана каких-нибудь новостей, и сказал, что его не будет на телефоне, пока он не вернется.

— Могу вас понять, босс, вы сейчас должны быть в отпуске.

— Я хочу подумать. Вряд ли выяснится что-нибудь, что не сможет подождать.

В газетах не оказалось ничего нового. Это было хорошо. Он пробежался по другим новостям и допил свой кофе. Вернувшись в машину, он сделал звонок в уголовный розыск Йоркшира, но Джима Чапмэна не было на месте.

Теперь его голова была полностью забита этим делом. Вот все и разрешилось. У них была убийца и улики, по которым ее можно было обвинить как минимум в двух преступлениях. Он должен был быть доволен, но никакого удовольствия все это ему совсем не доставляло, только мрачное удовлетворение от того, что маленькая темноволосая женщина, которую он преследовал на скалистой тропе и удерживал на отвесном морском обрыве, сядет в тюрьму на всю оставшуюся жизнь. Но он хотел большего. Ему нужно было понять почему. Что она была за человек, что двигало ею в этой жизни? «Психопатка» — вот каким словом ее окрестят, но Эдди Слайтхолм не казалась ему такой. Саймон видел сумасшедших, и ему было их жаль, но он не мог соотнести себя с ними ни на одном уровне, понятном и им, и ему. «Психопатка» — это было самое простое объяснение, и явно неверное. Но что же было здорового в такой женщине, как Эдди?

Он пытался решить эту загадку, крутил ее так и эдак у себя в голове большую часть дороги домой. Он сконцентрировался на ней. Так он мог избежать мыслей о Диане.

Кабинет уголовного розыска гудел, когда он вошел туда в поисках Натана. Атмосфера изменилась. Чувствовалось всеобщее облегчение. У них был результат.

— Натана нет?

— Да, шеф, Инспектор взял его на операцию в Старли… Какой-то чудик развешивает объявления с угрозами.

— Объявления?

— Да, на остановках, на витринах… Довольно агрессивные. А вы разве не в отпуске на этой неделе, шеф?

— Вы меня не видели.

Он пошел в свой кабинет. Казалось, что команда была сосредоточена на новых делах, что они стали двигаться дальше. А чего он ожидал? Зачем он вообще вернулся?

Он сел за свой стол и просмотрел отчеты криминалистов, а потом несколько минут просто смотрел в окно. Лица убитых детей с постеров, висевших когда-то на каждом углу, горели в его мозгу. Маленькие тела, маленькие жизни, стертые с лица земли ради удовлетворения потребностей одной женщины, которая выглядела совершенно нормально, разговаривала так же, как и все остальные, никак не выделялась из толпы; женщины, которая жила в аккуратном домике и у которой были соседи, в том числе маленькая девочка, любившая к ней заходить и проводить с ней время. Ему доводилось встречать психопатов-убийц довольно часто, и он знал, что где-то в глубине души они не приравнивали себя к другим человеческим существам, были чужды людям в силу природы своих желаний и отсутствия любых тормозящих факторов при их осуществлении, в силу своей сосредоточенности на себе и поглощенности собой, своего извращенного коварства и жестокости, в силу отсутствия самосознания, эмоций, эмпатии, воображения. Но такие Эдди Слайтхолм не были сумасшедшими — не в том смысле, что они не могли функционировать, не могли выполнять работу, спать, есть, водить машину, разговаривать с людьми в магазинах или автобусах. Голоса не приказывали им, что делать, и у них не случалось безумных приступов, во время которых они вели бы себя так, как обычно, по мнению людей, ведут себя психи — не бегали с криками в голом виде по улице, не пели и не плясали, как дурачки, с потерянным взглядом и жутким калейдоскопом страхов в голове.