Сьюзен Хилл - Чистые сердцем

Вернувшись в машину, старший инспектор позвонил в участок. Кейт Маршалл не было, но дежурила Салли Кернс. Она подходила идеально.

— Я волнуюсь за миссис Ангус.

— Она не примет семейного психолога обратно, она была настроена очень решительно. Заставить ее мы не можем, как вы знаете.

— Знаю. Но мне не нравится, что она совсем одна, с дочерью. Она не в том состоянии, чтобы позаботиться о ней.

— Я могу попробовать попросить кого-нибудь из нашей медицинской службы дойти до нее. Социальные работники — это уже будет чересчур, вы не находите?

— Да. Я не хочу ее напугать или подвести. Она в шоке, но дееспособна, а Люси подросток, а не младенец. Но Соррел Драйв не очень-то дружелюбный район. Уж слишком элитный — одни юристы и все в этом духе.

— Проблема в том, что мы сейчас сами зашиваемся. На съезде произошло серьезное столкновение — два микроавтобуса разбились в лепешку, уже семеро погибших. Водитель одного из них был пьян, но при этом ему удалось выбраться и сбежать, и его до сих пор не поймали. Плюс поножовщина в подземном переходе у Эрика Андерсона… Опять торговали там наркотиками, и какой-то учитель физкультуры пошел туда, чтобы разобраться самостоятельно.

Саймон застонал. Он понимал, что это значит для дежурных, — когда куча всего наваливается одновременно.

— Это все?

— Нет, молодой человек найден в канаве. Его жестоко избили. Тот, который был у вас на допросе позавчера.

Энди Гантон.

— Кто им занимается?

— Натан поехал в Бевхэмскую центральную.

— Понятно. В любом случае спасибо, Салли.

— Будь у меня другое тело — было бы ваше. Хотя в таком случае я и сама бы с ним разобралась.

Саймон улыбнулся. Инспектор Салли Кернс весила за восемьдесят килограммов. Но о ее нагоняях, от которых у самых суровых копов поджилки тряслись, слагали легенды.

Саймон развернул машину и поехал за город к Кэт объездным путем, но все равно попал в пробку из-за аварии и из-за огромного количества машин, возвращающихся в Бевхэм.

До загородного дома Кэт он доехал уже после трех. Он вошел через заднюю дверь. На кухне было пусто и тихо. Мефисто уселся посреди солнечного ромба, падающего из открытого окна на широкий подоконник.

Серрэйлер соорудил себе сэндвич, налил чашку чая и плюхнулся на диван. В одно мгновение все события этого утра отступили перед уютом и теплом кухни, атмосферой всего дома, которые погрузили его в состояние глубокого спокойствия. На полчаса он забудет о деле Ангусов, забудет о теле ребенка в овраге, забудет…

Он вспомнил Диану, но сразу же отодвинул ее куда подальше, на задворки своего разума. Он не пустит ее сюда и не позволит ей разозлить его. Она не была частью его жизни, и он не впустит ее внутрь, даже если она будет терроризировать его письмами и звонками или даже заявляться без предупреждения в его квартиру.

У него были и более приятные темы для размышлений. Этим утром с ним связалась галерея Мэйфэйр и предложила совместную выставку с рисунками. Художником, с которым он должен был выставляться, Саймон восхищался. Звонок стал для него полным сюрпризом, и он почувствовал себя так, как чувствовал всего несколько раз в жизни; на пять минут все остальное оказалось где-то далеко-далеко от него. Ничто никогда не казалось ему столь важным. Если бы он мог изменить свою жизнь… Если бы он смог позволить себе… Пошел бы он на это?

Странная туманная пелена будто бы окружила его, закрывая от него две трети не только того, что он делал, но и того, кем был. Ни коллег. Ни задач. Ни удовлетворения от того, что дело раскрыто. Но было и все остальное. Его квартира. Его рисунки. Путешествия — везде, повсюду, хоть по полгода. Он мог бы стать странником с холщовой сумкой на плече.

Открылась дверь.

— Привет, братец. Увидела твою машину из окна ванной. Вот, подержи минутку…

Кэт держала ребенка, прижав его к себе локтем, как свернутую газету, а потом эту импровизированную газету она кинула на колени к Саймону.

— Привет, Феликс.

— Посади его прямо, или его на тебя стошнит.

— Спасибо.

— Его тошнило целый день. Вот… — она бросила ему чистое кухонное полотенце. — Будь готов, если что. Я спала.

— Я так и подумал… Дремли, когда можешь. Что за жизнь!

— Я люблю ее, Сай. Если бы не тот факт, что Крис каждый день валится с ног от усталости, я бы всерьез задумалась о том, чтобы совсем отказаться от основной практики. Брать только отдельные случаи и иногда замещать. Но как я могу? Я уже в принципе готова вернуться, чтобы проводить некоторые операции, да и не позволю я Крису продолжать в том же духе.

Саймон откинул голову назад и устроил Феликса на сгибе своего локтя. Голова ребенка наклонилась в его сторону. Он слушал, как болтает его сестра, пока разгружает посудомойку, убирает посуду, наливает себе стакан воды, выпускает Мефисто на улицу.

Внезапно он сам захотел себе кухню, полную тепла, и чая, и котов, и детей, полную счастья и радостной каждодневной домашней суеты. Его резануло воспоминание о Фрее.

— Ты в порядке?

— Да. Нет.

— Подожди, сейчас я кину вещи в стиральную машину…

Кэт взяла корзину с грязным бельем и пошла в кладовку. Феликс открыл глаза, и в этот же момент его стошнило. Саймон взял полотенце и вытер их обоих.

— Боже, кажется, он не заболел. Я съела карри, а ему такое нельзя. Забыла. Удивительно, но о таком забываешь!

Она отнесла его к раковине, осторожно протерла ему рот влажной салфеткой и вернула Саймону.

— Хочешь, тебя тоже протру? — Кэт уселась на диван рядом с Саймоном.

Он думал, что шел к ней поговорить о Мэрилин Ангус и спросить ее совета, а потом рассказать о галерее. Он думал, что именно эти вещи больше всего волновали его, занимали все его мысли. Он сам не ожидал услышать от себя то, что сказал:

— Я хочу спросить у тебя кое-что про Марту.

— Марту? — брови Кэт поползли вверх.

— Меня что-то гложет.

— Что?

Он вздохнул и аккуратно подвинул Феликса, но, кажется, запасы рвоты исчерпались.

— Когда она лежала в Бевхэмской центральной, и я приехал из Венеции, она была очень больна. Когда папа позвонил мне туда, он сказал, что если я не приеду сейчас, то могу больше ее никогда не увидеть, или что-то в этом духе.

— Да. Она была очень больна.

— Но она не умерла.

— Нет. Ей дали антибиотики, которые она не принимала раньше, что-то совсем новое, и она отреагировала. Такое происходит. Никто не ожидал, что так будет, но это произошло.

— Да. Но потом она умерла без всяких причин, во сне… Когда ей стало лучше. Мне это не дает покоя.

— Ладно, позволь мне объяснить. Ты знаешь, что любой неполноценный с рождения человек, как правило, имеет массу самых разнообразных дефектов и заболеваний… Это может быть что угодно — почки, легкие, но чаще всего это сердце. В ее случае об этом было известно и его регулярно проверяли. Этот дефект был недостаточно серьезен, чтобы убить ее в детском возрасте, но каждый раз, когда она получала инфекцию, причем любую, в легких или в мочевом пузыре — у нее была куча инфекционных заболеваний почек, — ей давали очень мощные лекарства, и сердечная недостаточность обострялась. Последний удар был очень серьезным… Если бы она не отреагировала на этот новый антибиотик, она бы умерла, в этом нет никаких сомнений. Но, очевидно, воздействие на ее сердце оказалось более сильным, чем все подумали, или это была последняя капля, переполнившая чашу, мы не знаем. В любом случае, инфекция была вылечена, а сердце — нет, так что оно просто сдало. Это не так необычно. Да это и не самая плохая смерть.