Сьюзен Хилл - Чистые сердцем

— Также нам известно, что один офицер полиции, а именно полицейский семейный психолог, жил с вами под одной крышей, но потом вы попросили его покинуть вас, это правда?

— Я не хочу, чтобы кто-нибудь подумал, что я имею что-то против нее лично — констебля Кейт Маршалл, — она очень милый человек. Но когда офицер полиции живет в твоем доме — это не что иное, как вторжение, особенно в тот момент, когда ты вынужден справляться с подобной ситуацией. Мы… Я — очень закрытый человек. Мне такое не нравится. К тому же… Она работала на органы и отвечала прежде всего перед ними, трудилась на них. Я не думаю, что люди до конца понимают… Вероятно, они думают, что семейные психологи существуют для того, чтобы помогать семьям, и что они всегда на их стороне, но это не так работает. Ты никогда на самом деле не чувствуешь, что психолог на твоей стороне. По сути, ты — подозреваемый, а они — шпионы. Прошу прощения, если это прозвучало резко.

— Я понимаю, что для вас это тяжелый вопрос, но есть ли у вас какие-нибудь мысли, хоть какие-то догадки по поводу того, что могло случиться с Дэвидом и где он может находиться?

— Я бы полжизни отдала, чтобы они у меня появились. Но нет, конечно, нет. Никаких. Какая может быть причина у кого-то забирать маленького мальчика с порога собственного дома посреди бела дня?

— И есть ли вам сейчас что сказать, хотите ли вы сделать какое-нибудь заявление?

— Да.

Мэрилин Ангус посмотрела прямо в камеру. Ее глаза снова стали безумными, руки беспорядочно задвигались.

— Если вы знаете, где Дэвид… Если вы удерживаете Дэвида… Пожалуйста, подумайте как следует о том, что вы делаете. Представьте, каково это для меня… для его семьи. Это уже убило его отца. Вы сможете жить с этим? Сможете? Отпустите Дэвида. Привезите его домой. Позвоните в полицию и прекратите все это. Я умоляю вас. И если кому-нибудь кажется или когда-то могло показаться, что он хоть что-то видел или слышал… и это может иметь какое-то отношение к исчезновению Дэвида… неважно, где вы живете, кто вы… пожалуйста, не молчите. Пожалуйста. Я потеряла самую драгоценную вещь в мире, и эта ноша… — Внезапно она замолчала и резко отвернулась от камеры.

Через секунду на экране возникло лицо Дэвида — умного, живого, сообразительного Дэвида, чье лицо вся страна знала уже слишком хорошо.

Саймон выключил телевизор и пошел к телефону, пока не решив, стоит ему позвонить сначала пресс-секретарю или начальству. Пока он думал, телефон зазвонил сам.

— Саймон? Пола Девениш.

— Мэм. Я так понимаю, вы посмотрели интервью?

— Да, и я им очень раздосадована — не вами, а ею и безответственностью СМИ. Позволь мне повторить то, что я сказала в участке: знайте, что я на вашей стороне, а теперь — тем более. Я абсолютно уверена, что вы по-прежнему делаете все возможное… все вы. Это я хотела прояснить в первую очередь.

— Спасибо, мэм. Но…

— Конечно. То, в чем я уверена, и то, во что теперь верит общественность, не говоря уже о том, что чувствует Мэрилин Ангус, — это совершенно разные вещи. Нам нужно провести внутреннюю проверку с участием коллег из других отделов.

— Я рад, что вы это предложили, и я полностью согласен. Это очень важно, тем более после сегодняшнего.

— Я сейчас же займусь этим. Не дай этому выбить тебя из колеи. Это очень неприятно — плохая реклама в СМИ никогда не идет на пользу, — но миссис Ангус сейчас в состоянии шока, и телевизионщикам должно быть стыдно, что они воспользовались ею таким вот образом. Я так понимаю, они действовали полностью за нашей спиной?

— Совершенно верно. Я ничего об этом не знал, как и Кен.

— Ясно. Я тебе полностью доверяю. Ты это понимаешь?

— Понимаю. И спасибо.

— Поспи как следует. Поговорим завтра.

Когда он положил трубку, то заметил мигающий красный огонек автоответчика, нажал на него и услышал голос своей матери:

«Дорогой, я хотела бы поговорить с тобой. Ты можешь прийти завтра: сегодня, я полагаю, уже слишком поздно? Можешь мне перезвонить?»

Он прослушал сообщение еще раз. Она казалась обеспокоенной, чуть ли не испуганной. Было десять минут одиннадцатого, а его родители рано ложились спать. Сообщение пришло еще до девяти.

Он набрал номер загородного дома.

— Доктор Дирбон, — ответил тихий голос.

— Привет, Крис. Ты сегодня дежуришь?

— Как обычно!

— Кто-нибудь из вас говорил сегодня с мамой?

— Вроде бы нет. Кэт в ванной, я спрошу ее, когда она выйдет, но я почти уверен, что она не говорила. А что-то случилось?

— Не уверен. Я получил от нее сообщение. Она сказала, что хочет поговорить со мной, и это звучало как-то… я не знаю… не так сдержанно, как обычно.

— Подожди, вот пришла Кэт. Это Сай.

— Привет, братец. Как дела?

— Я получил какое-то странное сообщение от мамы.

— О. Сюда она не звонила. Странное в каком смысле?

— Не знаю, как сказать: она на самом деле ничего особенного не сказала — просто что хочет поговорить со мной и не заеду ли я, если не будет слишком поздно. Но мне показалось, что она слегка на взводе.

— Даже не знаю, с чего бы это. Правда, я не говорила с ней уже пару дней.

Они поболтали еще несколько минут. У Феликса были колики, Кэт до смерти устала, Крис по-прежнему слишком часто выходил на дежурство, у Ханны выпал зуб, и это ее так шокировало, что она теперь просыпается каждую ночь, а голова Сэма все еще забита историями про пропавших мальчиков.

В общем, проблем у них было достаточно. Напоследок Саймон получил совет не беспокоиться по поводу мамы и не получил никаких комментариев по поводу телевизионного интервью, которого, очевидно, никто не видел.

Он уже собирался ложиться в постель, когда телефон зазвонил снова.

— Серрэйлер.

— Саймон? Дорогой, не вешай трубку…

— Диана, я не могу говорить с тобой, мне сейчас должно поступить несколько звонков из участка.

— Дело Дэвида Ангуса, да.

Он не ответил.

— Я видела интервью с его матерью. Как она может обвинять вас в бездействии?! Это меня так разозлило.

— Эта женщина очень расстроена. Я не могу больше это обсуждать, и боюсь, что мне нужно повесить трубку, чтобы освободить линию.

— У тебя разве нет мобильного телефона?

Он ничего не сказал.

— Саймон, мне очень нужно с тобой увидеться. Нам надо поговорить.

— Надо? Зачем?

— Пожалуйста, не надо так, пожалуйста, не поступай так со мной. Это очень больно. Я хочу увидеть тебя, я хочу быть с тобой. Я скучаю по тебе, я… — Она говорила все быстрее и быстрее, стараясь удержать его внимание.

Саймон думал, как можно ответить… Что он занят, что он бы предпочел, чтобы она с ним больше не связывалась… Но он ничего этого не сказал. Он просто положил трубку на место.

На улице тихо пошел дождь, размывая огни фонарей и подсвечивая блестящие черные камни брусчатки.