Сьюзен Хилл - Чистые сердцем

Когда она только спустилась по широким ступеням центральной лестницы особняка, она вела себя осторожно и сдержанно — идеальная хозяйка, встречающая гостей. Но через несколько секунд оболочка взрослости, в которую она пыталась втиснуться, треснула, и она начала смеяться. А сейчас Лучия Филипс чуть ли не танцевала вокруг Карин, пока они шли вдоль сада, как ребенок, которого выпустили погулять, полный восторга и энтузиазма по поводу своей новой игрушки — владения Ситон Во. Его забросили, в него многие годы не вкладывали ни денег, ни любви, и оно выглядело заросшим и печальным. Но здесь было потрясающе. Елизаветинский дом из красного кирпича с дымоходами цвета жженого сахара, сад с утопленной в зелени итальянской террасой, огороженные ряды фруктовых деревьев, акры дикого разнотравья. За каменной изгородью располагался парк с оленями, правда, деревья там были слишком высокими и пышными; а за ним, еще за одним забором, была деревенька, через которую Карин проехала по пути сюда.

На Лючии Филипс были идеально сидящие джинсы, укороченный твидовый пиджак, бледно-розовая рубашка и розовые туфли в цвет с тонкими ремешками и совершенно неуместными высокими каблуками. Ее волосы были убраны назад, но когда они вышли из дома, она стянула резинку и они свободно упали ей на плечи.

Ранее, за кофе, она показала Карин свои свадебные фотографии.

— Мы поженились в Швейцарии… в прекрасной деревеньке… мы ее сняли. Там у церкви были такие маленькие очаровательные колокола, знаете? Мы вышли оттуда, обвенчанные, и пошли к озеру… Был поздний день, солнце уже садилось. Оно горело как золото. У нас было семь сотен гостей, все они прилетели туда специально, но на самом деле все было совсем просто…

Карин взглянула на нее, но ни в ее голосе, ни в ее тоне не было ни тени иронии. Она действительно сказала, что это было просто, и именно таким ей это и казалось.

— У вас такое красивое платье… столько маленьких кристалликов. От кого оно?

— О, Валентино.

— Да, конечно.

— Мы проехали через всю Швейцарию до Венеции, потом отправились на юг Италии и только после этого вернулись в Нью-Йорк, и там у нас был еще один свадебный прием. Там были цветы — ох, видели бы вы цветы, вы бы их очень оценили, — повсюду цветы, и самые простые, знаете? Не эти помпезные дизайнерские букеты.

— Звучит замечательно.

— Так и было. О боже, как бы мне хотелось, чтобы все это повторилось. Я бы выходила за Какса снова и снова.

Они говорили о восстановлении сада, об истории сада, о планах на сад… О деревьях, цветах, стенах, арках, статуях, водоемах, и у Лючии оказалось столько же знаний, сколько и желания, столько же серьезной заинтересованности, сколько и денег.

— Мне ужасно нравится все, что вы мне говорите, как вы все это видите. Я так хочу, чтобы вы взялись за это место, Карин.

— Послушайте, я не самый сильный ландшафтный дизайнер, Лючия. Я получила квалификацию не так давно, и я никогда в жизни не работала с чем-то подобным. Думаю, что вам, возможно, стоит обратиться к кому-то с более громким именем.

Лючия взяла ее за руку и посмотрела на нее распахнутыми глазами. Нет, подумала Карин, она слишком красива для того, чтобы жить.

— Карин, мне не нужны «громкие имена»… Тьфу на них. Мне нужен кто-то, кто бы мне нравился и кому бы я могла доверять, и кто придет сюда с любовью и желанием возродить это прекрасное место. И это вы. Я сразу это поняла.

— Любить это место я точно буду. Кто бы не полюбил?

— Ну, тогда… По рукам?

— А что насчет вашего мужа?

— О, он сделает все так, как я захочу.

«Да уж, — подумала Карин, — это точно».

— У меня хороший вкус, Карин, знаете… Он доверяет моему вкусу. Он знает, как я отношусь к этому месту. Так вы возьметесь?

— Я подумаю об этом… Я набросаю несколько предварительных вариантов дизайна… Кое-что просчитаю… Подумаю, как это лучше сделать по времени.

— Да, конечно, все, что вам будет нужно.

— Я полностью смогу взять на себя дизайн и планирование — это не проблема, но мне довольно скоро понадобятся дополнительные рабочие руки… У меня были проблемы со здоровьем год назад, и мне нужна будет помощь.

— О, мне так жаль… А что с вами случилось?

Карин засомневалась, говорить ли ей. Майк много чего ей сказал, но в том числе и то, что для него стало невыносимо жить не с женой, а с раковой больной. Все ее существование крутилось вокруг болезни, все ее время, энергия и жизненные силы были брошены на борьбу с нею. Это продолжалось слишком долго. Она начала ее определять. Это нужно было прекращать. Она пожала плечами и соскочила с крючка.

— Это неважно, — с легкостью сказала она, — с этим покончено, и все осталось позади. Давайте на этом остановимся.

Лючия продемонстрировала образцовые американские хорошие манеры. Она улыбнулась, и тема была закрыта.

— Давайте пройдемся к западной части дома, — сказала она, — вы увидите самый замечательный огород на свете. Он за забором, и часть стены вы видите отсюда, но она совсем заросла. Я так хочу выращивать собственные свежие продукты — овощи, зелень, фрукты, травы. Я даже думала, что можно было бы организовать такой бизнес — магазин органических продуктов, знаете такие? Для меня очень важно сохранять эту землю, пользоваться ею с уважением. Мне кажется, земля досталась нам как дар, понимаете? А поскольку я тут чужая и вторглась на вашу территорию, я тем более хочу питать эту почву и уважать ее.

Если бы такую тираду произнес кто-то другой, она бы прозвучала глупо.

— Здесь мы с вами точно найдем общий язык, — сказала Карин. — Выращивание органически чистой продукции — моя страсть. Я бы с удовольствием поучаствовала в таком проекте.

Лючия обернулась к ней, поцеловала в обе щеки и упорхнула дальше.

Они, довольные собой и друг другом, шли по саду, пока не увидели разрушенные ворота, ведущие в огород. Карин ощутила прилив энергии и какое-то обновление. Это место и эта девочка наполняли ее энтузиазмом и кипучим восторгом. Она поняла, что почти не думала об уходе Майка или о своей болезни с тех пор, как пришла сюда. Вместо этого она начала строить планы, мечтать и подталкивать себя вперед.

Туфелька Лючии застряла в пучке спутавшейся травы, она потеряла равновесие и упала. Долю секунды она лежала с растерянным лицом, а потом захохотала. И, смеясь, она подняла ноги, сняла туфли и подбросила их в воздух. Тут она повернулась к Карин:

— Мне так в сто раз лучше, да?

Они смеялись в светлых лучах солнца, отражающихся от кирпичных стен, пока слезы не брызнули из их глаз.

— Дорогой, как я рада тебя видеть! Останешься на чашечку чая?

Что бы ни случилось в ее жизни или в жизни всего мира, Саймон был уверен, что его мать встретила бы это никак иначе, как с этим спокойным, холодным и очаровательным лицом. Она выглядела как никогда элегантно в бледно-голубом кашемировом свитере и синих джинсах. Ее волосы были убраны наверх, брошка и цепочка были на своих местах.