Владимир Хачатуров - Большой облом

Кроме них в баре присутствует бармен, нервно наяривающий бокалы вафельным полотенцем до ему одному ведомых степеней чистоты и ослепительности. Время от времени этот труженик мензурки и шейкера замирает и прислушивается: не зашелохнет ли? не прошелестит? Но девушки сидят почти неподвижно, молчат упорно, на часы если и поглядывают, то украдкой, так что сколько ни напрягай слух, ни черта не обломится, – даже крики чаек не желают сюда долетать.

Так тянется Бог весть сколько времени и черт знает, сколько бы еще тянулось, не зашуми бамбуковая занавесь входа и не войди в бар мистер Эббот собственной одинокой персоной. Зрелище, признаться, не для слабонервных: мировая знаменитость без свиты. Все равно как какой-нибудь простой смертный, заглянувший в разливуху промочить луженое горло.

– Слав а Всевышнему! – восклицает знаменитость с порога. –

Наконец-то я вас нашел, мисс Анна!

Его сердечная голливудская улыбка затмевает совокупное сияние всех светильников. Однако на девушек она не производит никакого впечатления; две пары глаз – жарко-карих и льдисто-голубых – взирают на плейбоя с убийственным равнодушием. Нимало не смущаясь этим обстоятельством, плейбой подсаживается третьим-лишним и громко хлопает в ладоши. Секунда – и бармен с перекинутым через запястье полотенцем уже стоит перед ним как лист перед травой, в классическом халдейском полупоклоне. Чего изволите-с?

– Что будете пить, леди?

Леди пропускают вопрос мимо ушей. Бармен конфузливо шаркает ножкой. Плейбой приободряет себя собственной улыбкой.

– Дамам как обычно. Мне – бурбон с содовой.

– Джаст э момент, – выдыхает бармен, припуская к стойке.

– Мисс Анна, – говорит плейбой, – я не знаю чем вызвано ваше упорное игнорирование моей надоедливой особы, но дело, ради которого я убил полдня на ваши поиски, действительно не терпит отлагательств. Выслушайте меня, пожалуйста…

Отсутствие реакции – тоже реакция. Молчание – международный знак согласия. Никуда не послали, будь рад и премного доволен.

Появляется бармен с подносом и с ловкостью жонглера расставляет напитки перед клиентами. Джентльмену бурбон, дамам мартини. Дамы немедленно оживают, берутся за свои стаканы и выплескивают содержимое в лицо бармену. В их действиях ощущается синхронность устоявшихся чувств, а не порывистость сиюминутных эмоций. Шокированный американец косится на свой бурбон, но от резких движений благоразумно воздерживается. Бармен шмыгает носом, утирается полотенцем и по-свойски, как мужчина мужчине, жалуется:

– И вот так – с утра! Только кофеем не поливают, да и тот варят себе сами…

Упоминание о кофе заставляет девушек переглянуться. Кареглазая встает, голубоглазая машет на нее руками:

– Сиди, сиди, Машенька, я сама…

– Да устала я, Анечка, сиднем сидеть…

– Тогда вместе, – решает Анна Сергеевна. Дамы встают и уходят за стойку.

– Что стряслось? – любопытствует шепотом у бармена мистер Эббот. Бармен замялся, чем вызвал у плейбоя понимающую улыбку, в продолжение которой последний успел сходить за бумажником и разжиться стодолларовой купюрой.

– Это за коктейли. Без сдачи…

Бармен недоумевающее воззрился на Бенджамена Франклина. Очередная улыбка на устах американца увяла и обратилась в пепел, не успев расцвести. Удрученный плейбой вновь связался со своим бумажником и добавил в пару к Бену старину Улисса.

– Надеюсь, вам действительно есть что сказать.

– О да, сэр! – энергично затряс головой бармен. – Только не знаю с чего начать…

– Начните с главного, – пришел на выручку плейбой.

– У Маши похитили младенца, сэр.

– Маша – это та темненькая юная леди?

– Совершенно верно.

– Кто похитил, и какой выкуп требуют?

– Никакого выкупа, сэр. Ее попросили приехать сюда и подождать дальнейших указаний. Вот они и ждут с раннего утра…

– Бедная мать… А как же полиция? Ее поставили в известность?

– Ах, сэр, – вздохнул бармен умаянной старушкой, – до того ли сейчас полиции! Вы же видите, что тут творится. И до нас добрались, гады!..

– Вы имеете в виду покушение на члена правительства?

– В том числе, – шмыгнул носом бармен.

– И это все, что вы мне собирались за мои деньги сообщить? – неприятно удивился американец.

– Разумеется, нет – двусмысленно улыбаясь, сказал бармен. – Кроме того я обязан сообщить вам, сэр, что теперь и вы ограничены в ваших передвижениях этим баром.

– Сорри? Не понял…

– Я и не надеялся, что вы сразу врубитесь, – ухмыльнулся бармен самым пренахальным образом. – Вы теперь не сможете выйти отсюда до особого распоряжения, если, конечно, не захотите подвергнуть опасности жизнь ребенка…

– Я арестован?

– Нет, что вы, сэр! Я хотел сказать, что таково условие похитителей ребенка: никто, из вошедших в бар, не должен выйти из него до окончания дела. Анна Сергеевна соответственно и распорядилась…

Бармен замолчал, увидев возвращающихся с кофейником женщин, кивнул и отошел. Мистер Эббот встал, галантно отодвинул стулья, дождался пока дамы займут свои места, механически отметил слабую благодарную улыбку, тронувшую запекшиеся, но все же чувственные губы юной подруги мисс Анны, и, извинившись, направился вслед за барменом, – дополучить оплаченную информацию.

– Мне не хотелось бы думать, что вы полагаете себя со мной в расчете, – изрек американец, приятно улыбнувшись удивленному бармену.

– Мне хотелось бы знать следующее. Во-первых, кто похитил ребенка. Во-вторых…

Договорить Стэнли не успел – бармен вытащил из кармана пятьдесят баксов и швырнул их на стойку со словами «на, подавись своей капустой», после чего с большим чувством врезался спиной в полки с напитками и приземлился на пятую точку. Только услышав за собой аплодисменты, плейбой осознал, что бармен оказался на полу не по собственной воле, а по его, Эббота, убедительному настоянию. Американец медленно обернулся.

– Браво, Стэн! – сказала Анна Сергеевна. – Вы, оказывается, не только плейбой, но еще и мужчина.

Американец победно улыбнулся и немедленно пожалел об этой возмутительной гримасе ликующего самца. Боже! – содрогнулся он, – кажется, я начинаю обрусевать! За что я ударил этого наглого батендера? Уж во всяком случае не только за то, за что ударил. Можно ли эту вспышку приравнять к последней форме самозащиты израненной психики, когда искомплексовавшийся пациент дает в морду собственному аналитику?.. Кстати, по возвращении надо будет обязательно пройти реабилитационный курс у доктора Крофта. Все же Россия очень дорогая страна, – слишком много накладных расходов – и до, и во время, и после…

Так думал (или пытался думать именно так) мистер Эббот, помогая бармену встать на ноги и одновременно борясь с искушением врезать ему еще разочек.