Владимир Силкин - Афёра

Алексей открыл дверь в маленький холл с миниатюрным гардеробом, состоящим из четырех вешалок, зеркалом, умывальником и дверью с характерной картинкой, на которой изображён писающий мальчик (похоже, из-за недостатка площади посетители обоих полов вынуждены были пользоваться общим местом), где-то в самом начале шестого часа вечера. Через открытую дверь, которая вела в обеденный зал, было видно, что он пуст или почти пуст. Причина этого заключалась скорее всего в том, что обеденное время давно уже миновало, а час ужина и вечерних развлечений (ресторан, согласно вывеске, работал до половины второго ночи) ещё не наступил. С точки зрения Макарова, пришедшего сюда с определённой целью, это было удобно. Однако особых надежд питать не приходилось: в ночном клубе «Ривьера», который уборщица «Охотничьего домика» назвала в разговоре баром, вообще был, когда Алексей пришёл туда, обеденный перерыв, и потому, благодаря радушию директора (Макаров честно объяснил ему цель своего визита и подкрепил слова двумя зелёненькими бумажками по десять долларов), он смог поочерёдно побеседовать со всеми сотрудниками; результат же оказался минимальным. Лишь одна из официанток и швейцар запомнили интересовавшую Макарова троицу мужчин, частенько оставлявших щедрые чаевые и, не скупясь, оплачивавших самые крутые счета. Однако в тот трагический вечер — о происшествии все были наслышаны — Гостенин, Иваненко и третий мужчина, брюнет атлетического сложения, в ночном клубе не появлялись. Была, правда, извлечена кое-какая польза от посещения «Ривьеры»: получено лишнее подтверждение тому, что Иваненко и в прошлом, и в нынешнем году появлялся в клубе исключительно в компании атлета с лицом южного типа (уборщица «Охотничьего домика», как мы помним, о нем практически не упомянула). Но информация эта была столь ничтожна, что в целом визит в «Ривьеру» можно было считать неудачным. Впрочем, с другой стороны, расположенный гораздо ближе к морю, прямо на набережной, ресторан «Залив» все-таки представлялся Макарову местом более интересным, так как от него до пирса, где принял смерть Паша Гостенин, было рукой подать; от «Ривьеры» же идти туда минут десять-пятнадцать…

— Чего желаете, молодой человек, покушать, выпить? — шагнул навстречу Алексею молодой, лет двадцати пяти, швейцар — парень с аккуратной русой бородкой, стриженной клинышком, в жёлтом пиджаке и такой же жёлтой фуражке с чёрным бархатным околышем. Его вид вдруг навеял Макарову ностальгические воспоминания о тех днях, когда он впервые приехал с друзьями-однокурсниками на песчаный берег тогда ещё нашей советской Юрмалы. Тогда он впервые столкнулся с тем, что должности, которые в московских ресторанах и кафе занимают убелённые сединами дядьки, на Рижском взморье отведены совсем молодым ребятам. И невозможно было не признать, что дело своё они делали не просто хорошо, но безукоризненно.

— Чем могу служить? — повторил молодой человек прежние свои слова в новой интерпретации, выводя Алексея из состояния задумчивости.

— Ах да, простите, — сказал Макаров, — конечно, съем что-нибудь, но сначала, — он вытащил из кармана одну из специально купленных в обменном пункте на набережной десятидолларовых купюр, — можно задать вам несколько вопросов?

Молодой человек, сохраняя строгое выражение лица, улыбнулся краешками губ и мог бы, в принципе, сказать: «Извините, не понял. Какие ещё вопросы? Я не для этого здесь нахожусь»; но, во-первых, такой ответ явно выходил за рамки правил этикета, которые швейцар безукоризненно соблюдал, а во-вторых — во-вторых, просьба Макарова не была столь уж обременительной и была к тому же заранее щедро оплачена. Поэтому швейцар быстро спрятал ловким движением двух пальцев купюру в карман брюк («Неужели и этому где-то учат?» — невольно удивился Алексей) и указал гостю на узкую высокую стойку, отделявшую гардеробную от холла.

—Тогда прошу вас, — сказал он, сам проходя вперёд и останавливаясь возле стойки, спиной к зеркалу, — поговорим здесь… Что вы хотели узнать?

— Скажите, пожалуйста, работали ли вы вечером двенадцатого числа?

— Двенадцатого августа? — пунктуально уточнил молодой человек.

— Да, августа.

— Совершенно верно, дежурил, — ответил, не задумавшись даже на кратчайшее мгновение, молодой человек. — Вы что-то здесь забыли?.. Бумажник, дамская сумочка, портсигар?.. — перечислил он с готовностью так, словно сейчас же готов был вытащить все названные предметы из-под стойки гардероба и представить Алексею.

— Нет-нет, меня интересует другое, — отрицательно покачал головой Алексей и вытащил из кармана пакет с фотографиями. — Вот эти люди, — сказал он, подавая швейцару снимок, на котором Гостенин, Красавчик и неизвестный молодой человек с тёмными волосами пили за столиком бара пиво (здесь лица Иваненко и Паши особенно хорошо были видны, и к тому же обстановка была, пожалуй, более привычной для того, чтобы строить ассоциации с залом ресторана «Залив»). — Вы не видели их случайно здесь двенадцатого августа?

Парень взял фотографию в руки, внимательно всмотрелся и задумался. Выражение лица его в эти несколько секунд не менялось, но каким-то не поддающимся объяснению чутьём Алексей почувствовал, что люди, запечатлённые на снимке, парню знакомы.

Швейцар перевёл взгляд с фотографии на Макарова, потом ещё раз посмотрел на снимок и отдал его Алексею.

— У меня отличная память на лица и даты, — проговорил он, задумчиво глядя Макарову в глаза, и неожиданно спросил: — А зачем вам это знать, вы из милиции?

«Опять „из милиции“, — подумал Макаров недовольно, едва сдержавшись, чтобы не нагрубить.

— Я бы не хотел об этом говорить, — ответил он спокойно и протянул парню ещё одну десятидолларовую купюру, которую тот так же ловко, как и первую, спрятал в карман пиджака. Выражение лица его стало понимающим.

— О'кей, договорились, — произнёс он удовлетворённо. — Они были.

— Кто конкретно? Когда ушли? — не выдержав недомолвок, напористо спросил Макаров.

— Седоволосый и тот, что помоложе, — в двенадцать или около того, чёрный, здоровый, — в десять… — флегматично, словно не заметив эмоционального всплеска у собеседника, сказал молодой человек.

— А девчонка? Была с ними девушка лет восемнадцати? — продолжал наседать на него Макаров.

— Была, но…

Швейцар задумался, будто размышляя, стоит ли продолжать говорить и чем это для него может обернуться. Макаров покачал головой: ну, мол, парень, ты даёшь! И сунул ему в руку третью «десятку».

— У этого красавца, — палец швейцара указал на снимке, что по-прежнему держал в руках Алексей, на Гостенина, — был сильный конфликт с седоволосым; кажется, из-за женщины…