Фрэнк Робинсон - Американский рубикон

— Еще восемь лет за вычетом одного года, когда я был неймановским [13] Джон Нейман (1903–1957) — американский математик, внес большой вклад в создание первых ЭВМ и разработку методов их применения. стипендиатом в Кембридже.

— А сколько тебе уже стукнуло?

Ливонас почувствовал себя неловко, он вдруг понял, к чему клонит Уитмен.

— Сорок два.

— А как у тебя с личной жизнью, Энди? Вот уже несколько лет, как у тебя ее вообще нет. Разве я неправ?

— Не понимаю…

Уитмен не дал ему договорить.

— Неправда, понимаешь. Я не собираюсь докучать тебе, Энди. Я лишь хочу выразить свое мнение. Ты посвятил всю свою жизнь политике, однако еще ни разу не выдвигал себя на выборную должность.

Вице-президент смотрел Ливонасу прямо в глаза.

— Когда я задал тебе вопрос о личной жизни, я не имел в виду твои мимолетные связи. Ведь ты не можешь назвать мне ни одной женщины, с которой у тебя сложились бы более или менее прочные отношения после того, как ты расстался с Эллен. Если бы я стал настаивать, то ты бы мне наверняка ответил, что у тебя на это нет времени. Не так ли, Энди?

Он не стал дожидаться, что ответит ему Ливонас.

— Почему так происходит, Энди?

Ливонас промолчал.

— Ты можешь мне не отвечать, — продолжал Уитмен. — Я заранее знаю твои ответы. Один из них в том, что политика — это увлекательная игра, полная своих прелестей, причем особых прелестей для людей, подобных мне. Другой ответ в том, что многим в жизни нужна цель, и политика как раз и дает ее им. И часто не так уж важно, какова эта цель. А альтруист ответил бы, что люди, имеющие в жизни цель, обычно не безразличны к окружающим.

Он сделал паузу.

— И не безразличны к судьбе своей страны. Однако подлинным позором нации в наше время является то, что большинство патриотов стыдится признаться в этом. То ли из-за ложной скромности, то ли по наивности. Нашей страны не существовало бы вообще, если бы не было этих беспокойных людей. И это относится ко всем: и к рядовым гражданам, и к президенту. Я, конечно, знал некомпетентных и заурядных президентов, но не знал ни одного из них, кто не был бы патриотом.

Он повертел в руках трубку и спросил:

— Ты ведь тоже патриот, Энди?

Ливонасу хотелось возражать. Зачем он читает ему эти проповеди? Какую цель преследует?

Уитмен выглядел грустным и усталым. Он не спеша раскурил трубку.

— Я прекрасно знаю, что последние полгода ты делал на меня ставку. Ты подталкивал меня к тому, чтобы я баллотировался в президенты. Ты говорил обо мне со своими друзьями, с партийными боссами по всей стране, с теми, кого мы с тобой считаем «важными птицами». Весь этот бум вокруг моего имени лежит на твоей совести. Правда, тебе я обязан ухудшением отношений с Масси, но это не столь важно. Ты прекрасный друг, ты обо мне высокого мнения, я знаю, ты даже восхищаешься мною. Я, возможно, польщу нам обоим, если скажу, что ты толкал меня на такой шаг, поскольку искренне верил, что от этого выиграют интересы страны.

Ливонас жадно ухватился за возможность развить данную мысль.

— Вы действительно необходимы стране. Просто нет другого выбора…

— Энди, ради бога, прекрати!

Раздражение Уитмена тут же исчезло, и он спокойно добавил:

— Ты всегда был мне предан, поэтому мне очень трудно говорить об этом.

Ливонасу очень не хотелось услышать то, что, как он знал, готовился сказать ему Уитмен.

— Час пробил, — произнес Уитмен, медленно затянувшись. — До того как отправиться в поездку по Африке, я прошел медицинский осмотр. Врачи считают, что стенка левого желудочка почти разрушена. У меня был обширный инфаркт, чтобы тебе было понятнее, Энди, год назад. Я перенес его на ногах и даже не знал об этом. Так бывает, врачи называют его «скрытым сердечным приступом».

Ливонас, ошеломленный услышанным, сидел молча.

Уитмен улыбнулся.

— Не волнуйся так, пожалуйста. Я говорю о своем сердце, не о твоем. Врачи сказали, что если я буду щадить сердце, то тогда в моем распоряжении еще год, может быть, два. Если же нет… Врачи называют это «любым дополнительным напряжением».

— Жаль, что вы не сказали мне об этом раньше, — удрученно сказал Ливонас.

Уитмен с волнением в голосе произнес:

— Я не знаю, какие у тебя теперь планы, Энди. Я лишь надеюсь, что, чем бы ты ни занимался, ты не забудешь и о своих интересах.

Ливонас почти не слышал последних слов, сказанных Уитменом. «Врачи ведь могут и ошибаться», — успокаивал он себя; но потом подумал, что они правы. Боб Уитмен за последние несколько месяцев состарился лет на десять.

— Кэти!

Сту с трудом пробрался к ней сквозь толпу делегатов, спешивших к выходу. Приближалось время дневного перерыва.

— Что-то готовится, они удвоили число своих дежурных. У каждого микрофона их теперь по четыре, а у выходов — по два.

Опершись на плечо Сту, Кэтлин встала на один из складных стульев и окинула взглядом зал. Делегаты, составлявшие ядро западной коалиции, оставались на своих местах, другие делегаты понемногу расходились. На сцене остались трое: протеже Джерри Вагонера Рей Гриффин, временный председатель на пленарных заседаниях Фрэнк Спинелла и старший группы дежурных.

— Черт побери! Сту, верни наших людей! Из зала выходят пока только они. Западная делегация что-то затевает!

Кэтлин наблюдала за тем, как Сту устремился за федералистами, перехватил трех или четырех знакомых делегатов, быстро переговорил с ними, затем догнал другую группу делегатов, в то время как те, с кем он уже успел переговорить, быстро разошлись по залу, передавая его указание. Совершенно очевидно, что она не ошиблась, когда в свое время поддержала избрание Сту Ламберта делегатом. Тогда Кэтлин знала о Ламберте лишь то, каких политических взглядов он придерживался, да еще что он не лишен чувства юмора. Организаторские способности Сту оказались для всех полной неожиданностью.

Тайное совещание на сцене кончилось, и председатель снова постучал молоточком. «Он, видимо, собирается поставить на голосование вопрос об отмене перерыва», — подумала Кэтлин, поглядывая на часы.

В таком случае она потребует кворума, и, пока ее предложение будет обсуждаться, Сту сумеет возвратить федералистов в зал. Кэти успокоилась, села на стул у самого прохода и решила посмотреть, какие действия предпримет Джерри Вагонер. Ждать ей пришлось недолго.

Вагонер поднялся на трибуну. Там несколько техников занимались установкой дополнительного освещения сцены.

— Коллеги делегаты, то, чего мы так опасались, произошло.

Вагонер хмуро осмотрел зал, дожидаясь, пока делегаты успокоятся.

— Сегодня, видимо, после горячего обеда в теплом помещении Верховный суд большинством всего в один голос вынес решение, что мы, делегаты второго конституционного съезда, не располагаем полномочиями принимать поправки к конституции, кроме как по вопросам федерального налогообложения. Большинством в один голос суд узурпировал права, принадлежащие настоящему конституционному съезду. Большинством в один голос суд посягнул на ту самую конституцию, которую он поклялся охранять.