D.O.A. - Время скорпионов

Грохот выстрелов в замкнутом пространстве. Хрипы. Комнату заполнил запах кордитового пороха.

Мертвец рухнул под ноги переместившегося в сторону и машинально присевшего агента. «Зиг» Карима уже целился в его товарища по партии, но краем глаза он увидел вытянутую в его сторону руку Мохаммеда.

Изменение цели.

Хлоп! Хлоп!

Уши сворачиваются в трубочку.

Туати на полу.

Горелый порох.

Пошевелиться.

Боль в пальцах.

Салафист только что широко взмахнул перед ним тыльной стороной правой руки. Феннек отбросил пистолет, внезапно Мохаммед прыгнул на него, и он упал назад. Карим лежал на спине, заточка искала его горло. Он слышал рычание, завывание — свое, своего врага. Они перекатились в сторону. Исламист хотел ухватиться за что-нибудь и на мгновение утратил контроль над своим импровизированным оружием.

Им тут же завладел Карим; перевес был на его стороне, и он прижал противника к полу. Зазубренное лезвие вонзилось в шею, порвало ткани и артерии, скрипнуло по позвонкам. Движение влево; давление на его запястья постепенно ослабело, резкий поворот вправо. Ощущение тепла на руках; на пуховую куртку хлынула кровь. Больше ничего.

Феннек тупо уселся на пол.

Десять.

Запыхался.

Девять.

Глухота еще не прошла.

Восемь.

Живой.

Семь.

Заточка. Он выдернул ее из хлюпающего горла.

Шесть.

Забрать «зиг».

Пять.

Отпечатки, следы.

Четыре.

Слишком поздно. Выйти.

Три.

Коридор.

Два.

Один.

Дверь, лестница, на улице. Сирены на Ла-Виллет. Карим повернул налево, к улице Мо. На бегу принялся разбирать пистолет. Магазин вытащен, патронник пуст. Он выбросил магазин и боеприпасы в первый попавшийся водосточный люк. Короткая пробежка по улице Сади-Леконт. Раму оружия в другой коллектор. Авеню Боливар, идти спокойно, дышать размеренно: иди же, черт! Ствол и затвор в помойку возле ближайшего дома, поглубже, под мешки с мусором — как же воняет! — вместе с курткой. Холодно, скорей!

Никакой заточки.

Придя в Бельвиль, он уже и в себя пришел, и затерялся в толпе с одной мыслью в голове: «Конец».

В течение пятидесяти минут Незза путал следы, совершая обходные маневры, возвращаясь назад, неожиданно меняя направления и виды транспорта, и наконец вышел из метро на станции «Площадь Шатле». Превосходная работа, Линкс в полной мере оценил ее. Оперативники тоже, хотя на протяжении всего пути сильно злились.

«Он движется по набережной Межиссери по направлению к Лувру…»

Преследование преследователей себя оправдало.

«Внимание на витрины, он все еще что-то подозревает…»

Считывающее устройство по-прежнему выдавало полицейские переговоры в наушник Сервье, под мотоциклетный шлем.

«Жаке, ты где? Ты его видишь?»

Жаке был последним пешеходом в группе. Линкс остановил мотоцикл на тротуаре на улице Риволи.

«Все в порядке, без паники… Он собирается перейти улицу де ла Бурдоннэ. Нет, подождите… Свернул, входит в отель. Две звезды, „Форум“. Я буду напротив».

С миниатюрным планом Парижа в руке Линкс направился пешком по направлению к Сене.

«По улице позади него едет всего одна машина, посмотреть, нет ли другого выхода…»

Все сыщики сообщили свое местонахождение, агент обнаружил их на карте в реальном времени. Узкие улицы квартала не позволяли незаметно припарковаться, так что они заблокировали зону, убрав аппаратуру. Единственной точкой их непосредственного контакта был Жаке.

Агент тут же засек офицера полиции, топчущегося на набережной вдоль реки и, чтобы не терять из виду вход в отель, выворачивающего шею всякий раз, когда мимо проезжал слишком большой автомобиль. Появилось несколько пешеходов. Линкс пристроился за ними на тротуаре, не переставая краем глаза внимательно следить за отражением парня из тридцать шестого в темных стеклах закрытого зоомагазина. Мимо пронесся автобус, что позволило ему быстро проникнуть в освещенный холл «Форума».

За стойкой никого. Сервье подождал. Радио приглушенно транслировало комическую пьесу. Никакого движения. Сыскарь не приближался, он не видел, как Линкс вошел. Звуки «Рир э шансон». [232] «Rire et chansons» (фр.) — «Шутки и песни», название радиостанции, входящей во французскую медиакомпанию NRJ Group, вещает из Парижа. Все ключи висели на доске над стойкой консьержа, кроме одного, от двадцать второго номера. Услышав шум за загородкой, Сервье потихоньку пошел взглянуть. Служащий отеля готовил на крошечной кухне какую-то еду. Агент вернулся, перегнулся через стойку и обнаружил книгу записей отеля, заложенную всунутой в нее ручкой. На эту ночь четверо клиентов, среди них чета англосаксов, «Mr&Mrs Andrew» [233] «Мистер и миссис Эндрюс» (англ.). комната двадцать два. Ни один полицейский не сигнализировал, что Незза вышел.

Значит, он по-прежнему здесь.

Нет больше необходимости слушать их болтовню, путь свободен, Линксу остается только подняться.

Код вспомнился Кариму, словно выученный накануне. Последний взгляд вокруг, и окоченевший от холода Феннек вошел в безликое здание в четырнадцатом округе. Полтора часа петляния по Парижу без пуховой куртки, чтобы оторваться от возможной слежки. К тому же пришлось снять свитер и обмотать его вокруг пояса, чтобы скрыть бурое пятно крови, растекающееся сбоку по штанам.

Лестница С, четвертый этаж, ключ от квартиры, как условлено, находился под половой плиткой на площадке. Внутри никакой мебели, только телефон.

Он набрал номер экстренной связи.

— Да, алло… — У снявшей трубку женщины оказался степенный, скорее немолодой голос.

— Добрый вечер, я студент профессора Луи, мне бы хотелось поговорить с ним. — Начало процедуры выхода из операции, Феннек называл центральному оперативнику ответственного за задание.

— К сожалению, его нет…

Агент с облегчением вздохнул. Это был условный ответ, дающий его службе время, чтобы связаться с куратором.

— Вы хотите что-нибудь передать?

— Да, попросите его позвонить Кариму Феннеку. — Теперь настало время назвать себя. — Он знает, где меня найти. До свидания.

Адрес уточнять не надо. Номер телефона известен в Управлении военной разведки и в этот самый момент высвечивается перед глазами диспетчера.

Конец связи. Снова ждать.

Линкс осторожно поднялся по деревянной лестнице. Он двигался вдоль стены, стараясь, чтобы не заскрипели старые, рассохшиеся ступени. На третьем этаже он пошел по коридору, лишь в глубине освещенному лампой-указателем запасного выхода. На полу лежала изношенная дорожка, едва прикрывающая истертый, щелистый пол. Как и все остальные двери на этаже, дверь двадцать второго номера была мышиного цвета и ее украшали металлические цифры с облупившейся позолотой.