Самюэль Давидкин - Выкуп первенцев

— Господа, следуйте за мной.

Из отеля Еж отправил Цельхаузену сообщение о втором сундуке, который тоже был найден пустым. Кроме того, он шариковой ручкой перерисовал копию изображения на сундуке, которое выдавил на бумаге, находясь в яме, и отправил ее доктору. Ответ пришел быстро. В нем Цельхаузен никак не расшифровывал надпись, и Еж решил не спрашивать о ее содержании. Инструкции, полученные от доктора, были четкими. Евреев пока не искать. Сначала отделаться от полицейской слежки. Надо, чтобы полиция решила, что они уехали из страны с пустыми руками.

— Поедете в Германию. Отправляйтесь как можно скорее, но сначала убедитесь, что полиция знает о вашем отъезде и поверила в то, что у вас ничего не получилось.

День клонился к закату, и низкое солнце пробивалось сквозь дымку. Даниэль взглянул на запыхавшегося Мейера и отметил про себя, что тот здорово сдал. В предвечернем свете старик казался бледным. Его жидкие седые волосы как будто растворялись в воздухе и стали почти незаметными. Яновски помнил Мейера мужчиной средних лет, игравшим в футбол в клубе «Маккаби» в компании ребят лет на двадцать моложе его — Даниэль и сам был одним из них. То, что профессор проигрывал юнцам в скорости, он компенсировал мастерством. Тогда у него были длинные черные волосы и блеск в глазах. После тренировки Мейер рассказывал всем о своем отце и предках. Он до мельчайших подробностей знал всю историю финских евреев и помнил в деталях события минувших дней и биографии людей. Впечатляло, насколько физически крепок и полон сил может быть человек, занимающийся сидячей работой. Но теперь возраст все-таки одолел Мейера.

— У тебя есть какие-то предложения? — спросил Аско, и Даниэль отвлекся от своих мыслей.

Он понял, что имеет в виду коллега. Они стояли на углу у Гауптвахты. На этот раз им недостаточно было просто войти в здание — необходимо было проникнуть в камеру, где что-то раскапывали Еж и его компаньоны. Даниэль помотал головой.

Аско наморщил лоб и решительно посмотрел в сторону ворот.

— Не вижу других вариантов, кроме как сообщить караульному о расследовании и попросить его держать язык за зубами. И будем надеяться, что он так и поступит, — сказал Аско.

Мейер вопросительно посмотрел на Даниэля. Даниэль понимал, что у историка проснулся интерес к этому расследованию, но у него наверняка имелось собственное представление о своей роли в нем. Даниэль ободряюще кивнул.

Аско повернул с улицы к входу в здание Гауптвахты и остановился перед ним. Даниэль и Мейер отстали на несколько метров и остались ждать немного поодаль. Вскоре к воротам вышел часовой. Даниэль узнал его — это был тот же военный, который впустил его в прошлый раз. Констебль что-то тихо сказал ему и предъявил служебный жетон, какие-то фотографии и документы. В конце концов часовой открыл ворота, пропустил их внутрь и проводил к двери, ведущей в коридор с камерами. Затем он, явно нервничая, протянул Аско ключ:

— У вас пятнадцать минут.

Даниэль провел их к двери пятой по счету камеры со стороны улицы. Аско быстро открыл ее. Все столпились перед дверью. Несмотря на то что окно было маленьким, в камере оказалось неожиданно светло. Внутри никого не было. Пол посредине был застелен полосами коричневой оберточной бумаги, под которой обнаружилась рыхлая земля — свидетельство того, что это место недавно засыпали. Раскоп был примерно того же размера, что и во дворе церкви.

Они в изумлении окружили отверстие в полу. Аско перебирал волосы на голове.

— Засыпали, — кивнул он в сторону раскопа и тут же вспомнил, как накануне наблюдал в бинокль за окном камеры.

— Должно быть, подвал оказался изолированным, когда здесь строили камеры, — пояснил Мейер. — Само здание Гауптвахты возвели за тридцать лет до этого, в 1843 году.

Профессор подошел к окну и выглянул наружу. Рядом на повороте визжал трамвай. Поток транспорта полз мимо Гауптвахты по мощенной булыжником мостовой исторического центра Хельсинки.

— Первый Наринкка находился именно тут, — сказал Мейер. Было ясно, что в нем проснулся историк. — А может быть, наши предки спрятали что-то здесь и оставили грядущим поколениям своего рода послание, которое потом приняли за вымысел?

Аско попытался размышлять логически и реконструировать ситуацию. Интерес Ежа и его подельников к Гауптвахте, по-видимому, был удовлетворен. С бытовкой во дворе церкви, вероятно, та же история. Это означало, что кладоискатели либо нашли то, что искали, либо нет. В любом случае Аско отставал от них на шаг или даже на несколько. Копатели знали, что делают, поскольку как минимум один из раскопов точно попал в цель.

Аско решил, что заново раскопать яму в здании Гауптвахты можно будет и потом. Он сделал знак Даниэлю и Мейеру и покинул камеру.

Они снова перешли Сенатскую площадь и продолжили путь к историческому факультету.

Прощаясь, Аско протянул Мейеру визитную карточку. Это не была в прямом смысле слова визитка, поскольку на ней значился только телефонный номер.

— Позвоните, если вам придет в голову что-то, связанное с этой ситуацией. И помните, что…

Аско не закончил фразу, но заметил, что лицо Мейера вытянулось — ему явно не понравился намек на то, что следует держать всю относящуюся к делу информацию в тайне. С Яновски они расстались перед Свято-Троицкой церковью. Даниэль пристально посмотрел на Аско сквозь облачко пара, поднимавшегося от его дыхания.

— Даниэль, если хочешь тоже участвовать в расследовании, то твоя помощь пригодилась бы, — начал Аско. — Можешь выяснить, нет ли в городе приехавших из-за границы ортодоксальных евреев? Подумай, чем они могут тут заниматься, где поселились бы, с кем, вероятнее всего, поддерживают связь, откуда берут свою еду. Ну, не мне тебя учить. Не броди вокруг этих раскопок, можешь привлечь внимание. И сразу сообщай мне обо всем.

Даниэль не успел ответить, как Аско размашистым шагом уже заходил во двор церкви. Даниэль на минуту задержался на улице. Если бы Аско не пригласил его участвовать в расследовании, он попросился бы сам. Это дело странно волновало его, будило смутные ощущения, никак не связанные с рассудком. Пока что Даниэль решил привести в порядок мысли и все остальное — ведь он так и не вымылся после того, как спускался в раскоп.

Аско направился прямо в бытовку и открыл дверь. Ему нужно было убедиться, что сюда после их ухода никто не наведывался. Кроме того, он хотел еще раз осмотреть помещение и удостовериться, что ничего важного не осталось незамеченным. К тому же бытовка была тем местом, откуда он мог поговорить по телефону, не опасаясь быть подслушанным.

В помещении никого не было, и, похоже, тут ничего не изменилось с тех пор, как они ее покинули. Заглянув в яму, Аско заметил, что песок еще больше осыпался, но сундук, стоящий на дне, все-таки оставался виден.