Самюэль Давидкин - Выкуп первенцев

Яновски направился в синагогу. Он собирался поговорить с охранником и расспросить его, не видел ли тот ортодоксальных евреев, приехавших из-за границы.

Ему не пришлось нажимать кнопку звонка — ворота общинного центра сами открылись перед ним. Охранник узнал Даниэля, ведь тот приходил в синагогу почти в каждый шабат. Яновски свернул от ворот к будке дежурного и в приоткрытую дверь заметил внутри начальника службы безопасности общины Минтцберга, который что-то эмоционально говорил охраннику. Когда Даниэль подошел, мужчины замолчали и посмотрели на него, сохраняя серьезное выражение лица.

— Что-то случилось? — встревожился Даниэль.

— Сегодня днем или утром кто-то забрался в архив общины. Вроде ничего не пропало, но мы пока не уверены. Там сотни папок, и только секретарь общины может сказать, чего не хватает. Но он сейчас в отъезде, — сказал Минтцберг.

Даниэль знал, что архив находился в подвале, на два этажа ниже помещения синагоги. Там вряд ли было много интересного для воров.

— Вы уже знаете, кто это был?

Собеседники покачали головами: начальник службы безопасности — со злостью, а привратник — раздраженно. Общинный центр хорошо охранялся, и посторонние никак не могли пройти через ворота.

— Может быть, воры, оказавшись внутри, поняли, что в архиве нет ничего такого, что можно было бы легко превратить в деньги, — рискнул предположить Даниэль, хотя официально он не имел отношения к этому делу.

— Может быть, но это не снимает проблемы, — быстро ответил Минтцберг. — Меня не очень взволнует, даже если пропадут все брачные свидетельства и списки членов общины за сто лет. Но кто-то посторонний проник в наши помещения… А это ведь одно из самых охраняемых зданий в городе!

Голос Минтцберга стал резким.

Яновски скользнул взглядом по двору и вспомнил свой сон. Там, где во сне был лесок, в который увели его брата, на самом деле находился вход в зал торжеств общинного дома. Чуть дальше за дверью зала торжеств был вход в школу. Даниэль снова повернулся к собеседникам.

— А что, если кто-то из школьников из озорства открыл замок в архиве?

Минтцберг потер щеку, поросшую короткой щетиной.

— Маловероятно. За взлом последовало бы исключение из школы на некоторое время. Да и на замке следов практически не осталось. Это не школьники сделали.

— Вы заявили в полицию?

Минтцберг прочистил горло, и голос его стал более официальным:

— Это самое… Нет еще. Хотим сначала прояснить ситуацию.

— Я мог бы осмотреть место происшествия, если хотите.

Минтцберг уставился в пол. Он знал, что Яновски служит в полиции, но никогда не расспрашивал его, чем тот занимается. Минтцберг не считал уместным задавать вопросы, и Даниэлю казалось, что начальник службы безопасности чувствовал с ним некоторую профессиональную связь, которая подразумевала определенное уважение. А может быть, Минтцберг полагал, что все равно не получит прямого ответа.

— Я имею в виду, неофициально, — добавил Даниэль.

Минтцберг согласился показать Даниэлю помещение архива. Пока они шли через двор, Минтцберг рассказал, что охрана приступила к просмотру записей с камер видеонаблюдения, но на их изучение может уйти несколько дней. Наблюдение тут не сплошное — например, в подвальном этаже вообще нет камер, поскольку там бывает мало народу и нет ничего особо ценного.

На этот счет Даниэль придерживался другого мнения, но ничего не сказал Минтцбергу.

Когда он и Ханна объявили о своем намерении вступить в брак, в еврейской общине Амстердама сначала не поверили, что в Финляндии могут быть настоящие евреи. Даниэль провел два дня в архиве хельсинкской общины в поисках свидетельств о браке своих родителей, дедушек, бабушек и их родителей. Он снял копии со всех этих документов и отвез в Амстердам. В общей сложности семь свидетельств. Они были изучены и прочитаны учеными мужами и в конце концов признаны заслуживающими доверия. Если бы не аккуратнейшим образом организованный архив, Даниэль был бы холостяком, как Минтцберг.

Готовясь к свадьбе, Даниэль понял еще и то, как сильно гордились своим наследием потомки евреев, изгнанных в конце XV века из Испании. И, если вдуматься, им было чем гордиться. Из их числа вышли великие средневековые толкователи Торы и философы, такие как Маймонид и Нахманид, труды которых евреи прилежно читают до сих пор.

Архив выглядел так же, как и несколько лет назад: три старых стеллажа на деревянных каркасах длиной десять метров и высотой около трех, заполненные папками, крепились к потолку подвала, а между их рядами висело по две тусклые лампочки. Папки стояли в хронологическом порядке. На это указывали не только подписи, но то, как пожелтели и потемнели хранящиеся в них бумаги. Самые старые документы датировались началом XIX века, но таких насчитывалось немного. В основном это были документы, которые первые финские евреи привезли с собой издалека: свидетельства о рождении из Минска и Витебска, генеалогические древа, свидетельства об обучении на раввина в Вильне и «вольные», выданные кантонистам, отслужившим положенный срок. Главный архив финских евреев завели в середине XIX века. Старейшие документы хранились в кармашках из твердого пластика, большинство которых были, в свою очередь, подшиты в папки с твердыми деревянными крышками. Архив XX века почти без исключений держали в картонных папках на тесемках без пластиковых карманов. В помещении стоял запах старой сухой древесины.

Даниэлю пришло в голову, что не только архивариус, но, вероятно, и Симон Мейер мог бы сказать, не пропало ли что-нибудь из архива, — ведь на протяжении последних десятилетий профессор был самым скрупулезным его исследователем.

— Мне надо идти, но ты можешь остаться тут и все осмотреть, — сказал Минтцберг. — Здесь нет ничего секретного. Скажи, если что-нибудь заметишь. И запри дверь, когда будешь уходить.

Как только Минтцберг вышел, Даниэль направился к самому дальнему стеллажу, где хранились бумаги XIX века. В нем было шесть полок, и Даниэль стал просматривать их. Он наклонился и начал с нижней. Дойдя до третьей полки, Даниэль нашел то, что искал. Между двумя старыми папками был зазор, оставшийся от недостающей папки. Он потрогал пальцем поверхность полки между соседними папками и поднес палец к свету. На нем не осталось пыли. Значит, совсем недавно на этом месте что-то стояло.

Даниэль взял с полки папки с обеих сторон от опустевшего места и аккуратно извлек старые бумаги из пластиковых кармашков. На документах XIX века почти все надписи были сделаны на идише, а даты указаны по еврейскому летосчислению. Яновски в уме пересчитал их в григорианские. Документы в папке перед опустевшим местом на полке были датированы 1860-ми годами. Среди бумаг нашелся рисунок с изображением старого Наринкка на фоне колокольни Свято-Троицкой церкви. В следующей за пустым местом папке находился архив за конец 1870-х годов. Если документы располагались по порядку, значит, похищенные материалы должны были относиться к началу 1870-х годов.