Самюэль Давидкин - Выкуп первенцев

Хозяйка все не возвращалась. Сначала из кухни доносилось звяканье посуды, потом откуда-то с другой стороны послышался скрип выдвигаемых из комода ящиков. Аско снова откинул голову назад, руки его расслабленно лежали на удобных подлокотниках.

Персонажи картин приблизились, и до слуха констебля донесся шепот. Один мужчина смотрел прямо ему в глаза.

— Запомни меня…

— Простите?

— Моя смерть была ошибкой. Прошу, отомстите за мою душу, — сказал мужчина.

— Вы видели моего отца? — Аско вдруг понял, что задает вопрос.

— Какой он?

— Ну… у него вытянутое лицо. Он такой же комплекции, как и я.

Аско где-то вдалеке слышал голос отца, но не мог описать его.

— Не видел.

Констебль проснулся от звука автомобильного клаксона, доносившегося издалека. Он сидел на софе в том же положении, в котором заснул. Он попытался поднять голову, но это удалось не сразу и вызвало острую боль в затекшей шее. Оказалось, что Аско укрыт двумя одеялами. Было уже одиннадцать вечера, он проспал не меньше четырех часов. Свет в гостиной не горел, за окнами стояла темнота. Вроде ранним вечером светила луна, которую теперь затянули облака? Он встал и прошел на кухню, но хозяйки там не было. Тогда Аско заглянул в дверь спальни. Из комнаты доносился легкий храп. Он не отважился будить старую даму, направился в прихожую, оделся и вышел, стараясь как можно тише закрыть за собой дверь.

Улицы в южной части старого центра были пустынны. С неба не спеша сыпал мокрый снег, который сразу таял, оказавшись на земле. Аско пошел на север, в сторону дома. Он взглянул на телефон и увидел пропущенные звонки от Нюмана. Несмотря на поздний час, тот сразу ответил на вызов Аско и принялся описывать свои наблюдения за Ежом и его помощниками в гостинице.

— Я справился у администратора и убедился, что вся эта компания у себя в номере. Пару часов просидел в вестибюле гостиницы. Затем в холл спустился, судя по твоему описанию, Йонас Петая. Он сел за столик недалеко от меня и стал говорить с кем-то по телефону на английском языке. Это тебе может быть интересно. В общем, он сказал, что они не нашли то, что искали, прерывают работу и возвращаются в Германию. Говорил он уклончиво, не называя имен и тому подобного. Затем к нему подсели двое других, с чемоданами. Эти говорили между собой по-немецки. Вскоре все трое встали из-за стола. Петая, похоже, за всех оплатил гостиницу, они вышли и перед отелем взяли такси. Я быстро добежал до другого такси и велел ехать за первой машиной. Приехали в аэропорт. Там я разыскал начальника смены пограничного контроля и попросил тщательно досмотреть чемоданы у этой компании. Пограничники это сделали, но не нашли ничего особенного. Я вернулся в гостиницу и на стойке администратора взял ключи от номера, которые оставили эти ребята. Комнату еще не успели прибрать. Там тоже не нашлось ничего интересного. После этого я поехал домой.

— Хорошая работа. Спасибо за информацию.

Аско был доволен. Вдобавок он испытал облегчение. Похоже, его предположение оправдалось: люди Цельхаузена не нашли Корону.

Закончив разговор, Аско заметил, что по привычке идет по Касармикату тем же маршрутом, которым он привык ходить пить кофе по утрам. Это не был кратчайший путь к дому, но теперь уже не имело смысла возвращаться. Через минуту он проходил мимо дома Тувы и тут остановился. Он уже не был уверен, что выбрал такой маршрут просто по привычке. Ему пришло в голову заглянуть повидаться с Тувой, если она еще не спит. Аско никогда не бывал у нее дома, хотя часто провожал ее до дверей. Теперь он стоял на улице и пытался вычислить нужное окно, исходя из того, что рассказывала Тува о своем жилье.

Вариантов получалось два, и в обоих окнах свет не горел. Поэтому он пошел дальше.

Выйдя из общинного центра, Даниэль двинулся в юго-восточном направлении и вскоре уже звонил в домофон облицованного камнем дома на Фредрикинкату. Он хорошо помнил это место, потому что часто бывал здесь несколько лет назад. Дверь на лестницу находилась между небольшим магазином одежды и кафе. На домофоне нужно было набрать 12. Этот код засел у него в памяти, поскольку у Иакова было двенадцать сыновей, легко запомнить.

Янкель Клугман сначала не ответил на звонок домофона, но, когда Даниэль уже собрался уходить, из динамика раздался дребезжащий сигнал. Клугман с женой на протяжении многих десятков лет жили в одной и той же квартире на последнем этаже.

— Даниэль Яновски! — воскликнул Клугман, увидев на пороге Даниэля. — Рассказывай, что тебя привело. Только скажи сначала, как поживает твоя супруга. Но перед этим устраивайся поудобнее. Я как раз заварил чай, выпьешь за компанию?

Они расположились в кабинете Клугмана. Все стены комнаты до самого потолка были скрыты книжными шкафами. На длинном деревянном столе стопками лежали бумаги, книги и папки, которым не нашлось места на полках, и лишь в одном углу стола оставалось крошечное свободное пространство, на котором помещался раскрытый блокнот. Некоторые стопки на столе были такими высокими и неровными, что, казалось, готовы обрушиться в любую секунду, причем направление их падения не смог бы предсказать никто. Между книжными шкафами остался небольшой участок свободной стены. Там висела наградная тарелка от еврейской общины. Мало кто удостаивался чести получить ее. Таких тарелок было изготовлено всего сто штук. В центре была изображена хельсинкская синагога. Вокруг рисунка располагалась фраза на иврите. Это была цитата из Торы: « Избери жизнь, дабы жил ты и потомство твое » [10] Вт. 30:19–20. . Эта фраза была когда-то выбрана девизом общины.

Голову Клугмана покрывала черная кипа. Белая оторочка по ее краю растворялась в его седых волосах. Пушистая седая борода на изрезанном морщинами лице почти скрывала тонкие губы.

Клугман уже перевалил за середину жизни и находился в лучшей ее половине. В молодости он получил образование раввина, но никогда им не был. Клугман баллотировался на эту должность в семидесятых годах, но одновременно на нее претендовал один американский раввин с большим опытом, который своим человеколюбием совершенно покорил руководство общины. Клугман мог бы стать первым финноязычным раввином, и поначалу все были уверены, что выберут именно его. Даниэль полагал, что принцип Клугмана — никогда никого не умасливать для достижения успеха — как минимум не улучшил его шансы. Да, он умел быть деликатным, но после обмена любезностями имел привычку говорить то, что считал нужным, даже если остальные были с этим не согласны.

А может быть, он сознательно уклонился от участия в выборах? Да, Даниэль часто думал, что Клугман неспроста изменил направление и выбрал другую дорогу — он сосредоточился на изучении еврейских текстов и обучении молодых людей, которые серьезно интересовались иудаизмом. Даниэль был одним из его учеников. Обычно раз в год в общинной газете выходила большая статья Клугмана, в которой тот излагал свои новейшие умозаключения. Мало кому хватало терпения читать эти статьи, но интеллектуалы их ценили. Жена Клугмана держала небольшую антикварную лавку на Калеванкату.