Самюэль Давидкин - Выкуп первенцев

На следующее утро Аско снова пил эспрессо в кабинете комиссара Маркканена и докладывал ему о результатах расследования. На душе у него скребли кошки оттого, что успехи предыдущего дня он представлял как собственную заслугу, — ведь на самом деле без помощи Даниэля он не смог бы продвинуться так далеко. Он полагал, что практичный Маркканен, скорее всего, отнесся бы к участию Даниэля положительно, но полной уверенности не было. Кроме того, Аско ни словом не обмолвился о своем повторном визите к госпоже Аскен.

Комиссар выслушал доклад спокойно и внимательно. Когда Аско заговорил о серебряном сундуке, Маркканен как раз собирался отхлебнуть кофе, и на мгновение чашка застыла в его руке. Выслушав Аско, Маркканен задумался; некоторое время он молча сидел, поглаживая подбородок.

По словам Аско, было очевидно, что яму в здании Гауптвахты следует раскопать снова, а сундук во дворе Свято-Троицкой церкви — достать или как минимум тщательно обследовать. Даниэль говорил о гравировках на крышке сундука, но не успел их полностью осмотреть до того, как раскоп начал осыпаться. В разговоре с Маркканеном констебль упомянул о гравировках вскользь и был готов к тому, что Маркканен не захочет организовывать раскопки. После недолгих уговоров комиссар все-таки согласился пойти на них при условии, что работы будут начаты сразу. Он боялся, что в случае промедления в дело вмешается Музейный департамент. В любом случае они не имеют права перемещать найденные предметы с места их обнаружения. Пока что Маркканен еще мог обосновать проведение срочных раскопок следственными действиями, хотя все указывало на то, что лица, причастные к делу, покинули страну и практически не оставили полиции свидетельств совершения ими какого-то тяжкого преступления.

— Чем дольше мы не будем сообщать Музейному департаменту об этих находках, тем сильнее это усложнит нашу дальнейшую жизнь, поверь мне. — Комиссар сделал еще глоток кофе.

Он добавил, что не представляет, кому может приказать взяться за лопаты. Все его немногие подчиненные по горло загружены работой.

Тогда Аско выступил с неожиданным предложением:

— А что, если привлечь к этому Даниэля? Мы его знаем, а то, что он еврей, может помочь в расследовании. На боковой стенке сундука, закопанного во дворе церкви, имеется надпись на иврите, — сделал осторожный заход Аско.

— Только хорошо ли мы его знаем, вот в чем вопрос. Мне кажется, я был в этом уверен до одной весьма примечательной пятницы, — резко сказал Маркканен.

Его ответ все-таки оставлял некоторую надежду, и Аско чувствовал, что комиссар готов продолжить этот разговор. Поэтому он решил ковать железо, пока горячо, — отчасти из чувства благодарности к Даниэлю, а отчасти из-за того, что если расследование будет продолжено, то от Даниэля может быть большая польза.

— То есть человек не имеет права на ошибку? От этого нам же хуже. Почему нельзя договориться с Даниэлем, что он не будет привлекаться к работе в шабат?

— Аско, тут дело не в прощении и новых шансах, а в авторитете. Если мы работаем в органах по борьбе с преступностью, то делаем то, что нам приказывают наши непосредственные начальники и в конечном счете начальник полиции. Даниэль наглядно показал, что подчиняется каким-то другим законам.

Аско вздохнул и решил оставить все как есть. Ему были понятны эти аргументы, но он не был уверен, говорил ли Маркканен от себя или от имени своего начальства. Возможно, для комиссара это было одно и то же.

Уже через несколько часов Маркканен сумел набрать людей, и под предводительством Аско они отправились во двор Свято-Троицкого собора. В первый же день полицейские успели расширить раскоп и укрепить его края наверху. Назавтра Аско поставил людей работать на дне ямы. Они быстро сняли примерно двадцатисантиметровый слой песка, под которым показался серебряный сундук. Тогда стали копать аккуратнее, стараясь не задевать сундук лопатами. Его верхняя часть все больше выступала из грунта, и тут Аско, который наблюдал за раскопками с края ямы, осознал, что он, похоже, совершил большую ошибку.

— На сундуке была крышка? — крикнул снизу один из помощников.

Превозмогая страх замкнутого пространства, Аско все же спустился в раскоп. Он решил, что в сложившейся ситуации заслуживает мучений. Аско посветил фонариком на заднюю стенку сундука, где находились петли, удерживавшие крышку, наклонился поближе и смахнул с поверхности песок. Между петлями блеснуло свежее, не покрытое темной патиной, недавно покореженное серебро: крышка была грубо сорвана вместе с петлями. На заднем краю сундука, между петлями, зияла недавно образовавшаяся вмятина. Аско предположил, что это был след от фомки, при помощи которой оторвали крышку, составлявшую единое целое с сундуком более сотни лет. Уж не произошло ли это тогда, когда Аско уснул на софе у госпожи Аскен?

Аско тщательно осмотрел место, делая пометки в тетради. Маркканен запретил фотографировать, потому что хотел свести к минимуму число свидетельств расследования в электронной, то есть легко распространяемой форме. Аско начал с самого важного и ощупал поверхности сундука. Он не нашел больше никаких гравировок, кроме ранее обнаруженной фразы на иврите про трех мудрецов и Корону. Затем Аско обследовал дно ямы и ее края, но и тут не нашел ничего, что дополнило бы их с Даниэлем выводы, сделанные ранее. Теперь он и сам смог рассмотреть следы зубила, подтверждающие, что тоннель в скале был прорублен снизу, как и говорил Даниэль. Вход в тоннель, уходящий в сторону Центрального банка, был прямо у него под ногами, но расчищать его было бы слишком трудоемким делом. Впрочем, это, по-видимому, и не входило в задачи тех, кто выкопал яму. Поэтому он решил предоставить Маркканену решать судьбу раскопа и строительного вагончика над ним.

Затем Аско с помощниками переместились в здание Гауптвахты: теперь уже официально, так как Маркканен не видел больше причин соблюдать при расследовании прежнюю осторожность, ведь Ежа с его компаньонами это место больше не интересовало и было понятно, что здесь проводились незаконные раскопки. Так что комиссар устроил им пропуск в пятую по счету камеру со стороны улицы.

На работы в подвале камеры ушло два дня: полицейские откопали пустой серебряный сундук с сохранившейся крышкой. Прежде чем открыть его, Аско тщательно осмотрел находку, но не нашел никаких гравировок. Яму в здании Гауптвахты Маркканен приказал пока не засыпать.

Комиссар Маркканен встретил Аско радушно и приготовил ему эспрессо. Сам Маркканен не стал ничего пить. Он сидел за письменным столом и казался подавленным.