Самюэль Давидкин - Выкуп первенцев

— Что?

— Близость. Связь с этим местом, с еврейским местом. Их Книга — дело моей жизни. Вся их история, которую они сберегли от древних пустынь, утопающих во мраке веков, до сегодняшнего дня. Без хозяев этого храма у меня не было бы ни моей работы, ни страсти, которую я к ней испытываю.

Мянтю казалась взволнованной. У нее в голосе уже не было тех сухих менторских ноток, которые несколько дней назад иногда проскакивали при встрече в ее кабинете.

— Вернемся к событиям этой ночи, — подбодрил ее Аско.

— Я шла по Малминкату и обратила внимание, что ворота синагоги открыты, охраны не видно. Это было необычно. Я забеспокоилась, зашла внутрь и постучала в будку охранника. Ответа не последовало. Я зашла во двор и покричала: эй, есть тут кто-нибудь? Но все было тихо. Тогда я заметила, что сверху из окон молитвенного зала мерцает свет. Я еще больше заволновалась и решила убедиться, что в синагоге все в порядке. Не буду отрицать, что при этом мне пришла на ум наша с вами недавняя встреча. Я подумала, не имеет ли происходящее отношения к тому, о чем вы меня тогда расспрашивали. Я подошла к двери синагоги и потянула за ручку. К моему удивлению, дверь открылась. Я тихонько поднялась на балкон. Это место мне известно, я бывала там раньше. Прокралась на галерею и увидела две фигуры — вас и вашего товарища. Но я вас не узнала и подумала, что это, наверное, злоумышленники. Кто еще может находиться в синагоге с фонариком в такое время? Я села на сиденье, пригнулась и стала прислушиваться, но, когда попыталась пересесть поближе к перилам галереи, сиденье громко хлопнуло. Остальное вы и сами знаете.

История казалась убедительной, но оставалось непонятно, почему были открыты ворота и что случилось с Минтцбергом. В этот момент вернулся Даниэль.

— Никого, — сказал он, пытаясь отдышаться.

По пути обратно к синагоге Аско шепнул напарнику, что Мянтю, похоже, говорит правду и тут ни при чем. Даниэль взглянул на женщину с подозрением.

Когда они вошли в ворота, Яновски направился прямо к будке охранника и дернул ручку двери, но та оказалась запертой. Даниэль прижался лицом к стеклу и попытался разглядеть что-нибудь внутри. Помещение было слабо освещено, и просматривались лишь общие очертания: голова сидящего покоилась на сложенных руках.

Даниэль громко постучал, вскоре раздалось жужжание электрического замка, и дверь открылась. Минтцберг сидел на стуле, почесывая голову.

— Что случилось? — спросил он.

— Это ты скажи. Ворота открыты, и через них входит и выходит кто угодно.

— Я, наверное, это… вздремнул.

Минтцберг вышел из будки и нетвердой походкой направился к воротам.

— Я и не думал, что так умотался, — пробормотал он и осмотрел замок на воротах. — Однако же ворота снаружи можно открыть только ключом, который есть всего у нескольких человек.

— Я этого ключа в глаза не видела, — поспешно проговорила Мянтю. — Когда я проходила мимо, ворота были открыты.

Похолодало; Аско заметил, что Мянтю засунула руки глубоко в карманы и дрожит. Он отдал ей свою теплую куртку.

Они снова вышли на Малминкату. Даниэль направился домой, а Аско пошел проводить Мянтю. Буквально через несколько шагов профессор остановилась, и Аско увидел, что она дрожит еще сильнее.

— Все в порядке?

— Я здорово переволновалась. Честно говоря, когда вы за мной погнались, я испугалась за свою жизнь.

— Вам лучше взять такси.

Они дошли до ближайшей стоянки, и Мянтю села в машину. Аско направился по пустынным улицам в сторону Тёёлё. Он прошел всего ничего, как вдруг услышал за спиной шаги и обернулся. Это снова была Мянтю.

— Знаете… мне как-то не по себе. Не хочется вас беспокоить, но я не хочу оставаться одна, — сказала она.

— У вас дома никого нет?

Мянтю отрицательно помотала головой. Вид у нее был очень несчастный. Очки запотели от ночной прохлады. На плечах по-прежнему была старая куртка Аско.

Констебль глубоко вздохнул. Окна ближайших домов были темны, за исключением нескольких витрин на первых этажах. Город спал. Он вспомнил, как не по себе ему было несколько дней назад, когда он пошел к Даниэлю после того, как наткнулся на труп в квартире на Луотсикату.

— Понятно. Можете отдохнуть у меня. Одолеете километр пешком?

Аско открыл дверь, просто потянув ее за ручку, а когда они вошли внутрь, снова запихнул в щель упавшие листы газеты. Затем он обмотал ручку веревкой, привязав другой ее конец к защелке на шкафу в прихожей, и объяснил Мянтю, что квартиру недавно обокрали. Гостья присела на диван — на то место, которое недавно расчистил Даниэль. Аско убрал оставшиеся нагромождения бумаг и принес постельное белье и одеяло.

— Устраивайтесь тут. Если хотите есть или пить, берите, что найдете на кухне.

— Спасибо.

Аско с минуту помедлил.

— Если вам будет не по себе, можете меня разбудить, — сказал он.

Констебль закрыл за собой дверь спальни и засунул сумку поглубже под кровать. Потом положил пистолет рядом с подушкой, задернул плотной шторой окно и уснул.

Стук. Еще и еще раз. Вздрогнув, Аско проснулся и схватился за пистолет, но тут же вспомнил события вечера и ночи. Дверь в спальню открылась.

— Вы не спите? — прошептала Мянтю.

Аско встал с кровати и проследовал за ней в гостиную. На столике у дивана стоял бокал, на дне которого оставалось немного красного вина.

— Извините, мне было никак не заснуть, — сказала гостья и села на застеленный простыней диван.

Ее по-прежнему трясло. Аско сел рядом и накинул Мянтю на плечи одеяло.

— Лео, так ведь? — с трудом выговорила Мянтю.

Аско вздрогнул, как бывало всегда, когда кто-нибудь называл его по имени. Он кивнул.

— Скажите, что вообще происходит? Почему вы оказались в синагоге? Это наверняка имеет отношение к тому, о чем вы спрашивали меня тогда в кабинете, так ведь?

Констебль уставился в пол, раздраженный тем, что его разбудили. Тем не менее он прошел на кухню, налил себе немного вина, вернулся и сел рядом с гостьей. Только теперь он обратил внимание, что на Мянтю не было очков и она зачесала набок челку, которая обычно скрывала ее лоб.

Аско поймал себя на том, что разглядывает ее, и быстро отвел взгляд в сторону.

— Я не могу ничего рассказывать о деле, как вы, наверное, догадываетесь.

— Возможно, я могла бы помочь.

Через мгновение она положила голову Аско на плечо. Он наклонился на диване вперед и отпил вина. Мянтю не убрала голову и положила руку ему на запястье, скрытое рукавом пижамы. На секунду Аско замер, но все-таки встал с дивана и сделал шаг вперед. Он не заметил, что Мянтю вцепилась в рукав его пижамы и одна пуговица осталась у нее в руке.

Солнце пробивалось сквозь тонкие занавески гостиной. Аско вспомнил, как однажды в детстве на даче он проснулся, пока все еще спали. Лежа в кровати, он наблюдал за тем, как солнечные лучи, пробираясь между трепещущих листьев деревьев, прокладывали себе мерцающие дорожки и порхали по простыне у самых его глаз.