Ольга Баскова - Тиара скифского царя [litres]

– Все равно это все не то, – упрямо твердил Игорь. – Я, конечно, встречусь завтра с французами и все хорошо узнаю, но увидишь, это капля в море.

– Во всяком случае, это уже кое-что, – не согласилась женщина. – Это первая ласточка. А потом ты вернешься в компанию… Твой друг в этом не сомневается.

– Мой друг говорил так потому, что хотел поддержать меня. – Игорь махнул рукой. – Ладно, пойдем домой скорее, я ужасно хочу спать. Завтра все выяснится.

До ее дома, который находился в двух кварталах от ресторана, они почти добежали.

Игорь быстро принял душ и юркнул в постель.

Когда Лиза прижалась к его мускулистому плечу, он прошептал:

– Извини, очень устал. – И женщина не обиделась, отодвинулась от него и вскоре засопела.

А Игорю не спалось. Мысль, которая зародилась там, в ресторане, где-то в потаенных уголках души, росла, крепла, принимала очертания.

Лиза была права: встреча с французами и их предложение – чертовская удача. И она поможет ему осуществить его мечту – быстро разбогатеть.

Игорь перебирал в уме сотни разных вариантов и наконец остановился на одном, показавшемся ему самым безопасным. И для этого Лиза была ему необходима как воздух. Другое дело, согласится ли она помогать, когда он посвятит ее в свои планы? Должна согласиться, он все для этого сделает: прикинется влюбленным, наобещает много чего и разыграет спектакль, если понадобится.

Ни одна женщина не устоит перед ним. А эта серая мышь не исключение. Вон как быстро ему удалось убедить ее в том, что там, в ресторане, он злился не на свою пассию, а просто завидовал Виктору.

Если дело выгорит, Игорь станет жить гораздо лучше Виктора. Надо только все хорошо обставить и нигде не проколоться.

Очаков, 1892 г.

Когда богатый и уважаемый Адольф Фришин, любивший украшать свои дома в Очакове и Одессе антиквариатом и очень неплохо в нем разбиравшийся, по-мальчишески вбежал в археологический музей, в кабинет фон Штерна, который занимал в нем должность приват-доцента, его красивое лицо сияло, как начищенный самовар, в руках он держал какую-то вещицу в оберточной бумаге.

– Смотрите, господин Штерн, смотрите! – Фришин потряс над головой каким-то продолговатым предметом. – Вы не поверите, как мне сегодня повезло.

Генрих не спеша надел очки и улыбнулся:

– Я рад, что вам наконец повезло, господин Фришин. Еще недавно вы жаловались мне, что за последние три месяца не приобрели ничего стоящего. А все потому, что вы работаете с кем попало. – Он вдруг осекся, увидев за спиной Шепселя Гойдмана.

Сегодня Генрих хотел видеть его меньше, чем когда-либо. Он давно мечтал продать богатому Фришину какую-нибудь безделушку. Но если Шепсель не уйдет, сделать это будет невозможно.

У Адольфа при виде этого фрукта сразу портилось настроение- и понятно почему. Кому приятно видеть бывшего мужа своей возлюбленной?

Впрочем, аналогичные мысли мучили и Шепселя, однако, судя по всему, он и не думал покидать музей.

– Почему же вы замолчали, господин Штерн? – весьма любезно осведомился он, сняв с головы кепку. – Неужели потому, что видите двух мужей одной благородной женщины? Уверяю вас, вам нечего стесняться. Они почти родственники. Так говорят у нас в Одессе. Братья. Здравствуйте, брат мой. – Гойдман шутливо распахнул объятья, как бы желая заключить в них разлучника, и Фришин сжал кулаки, но сдержался.

Генрих посмотрел куда-то в сторону, сосчитал до десяти и буркнул, не обращая внимания на слова Шепселя, будто просто прожужжала назойливая муха:

– Что вы хотели мне показать?

Дрожавшими от волнения руками Адольф развернул бумагу и вытащил кинжал.

– Посмотрите, уважаемый, что я приобрел сегодня у одного крестьянина. Это скифский кинжал, пятый век до нашей эры. Впрочем, я и сам это вижу, но хотелось бы услышать ваш вердикт.

Генрих поморщился. Он с самого приезда Фришина в Очаков предупреждал коллекционера, чтобы тот не связывался с антикварами-самоучками с сомнительной репутацией и ничего не покупал у крестьян, среди которых развелось много мошенников.

Слишком много появилось в округе умельцев, которым смастерить поделку, похожую на античную, ничего не стоило. То ли дело у него – товар проверенный.

Однако его слова не упали на благодатную почву. Антиквары-самоучки, подобные Шепселю, охотно участвовали в раскопках, за свои услуги брали мало, и пока Фришин, тоже умевший считать каждую копейку, об этом не пожалел.

Правда, сегодня обошлось без посредников. Почти без посредников. Антиквар-самоучка Фром ничего не получил, потому что только чудо, но никак не Фром позволило Адольфу приобрести ценную вещь – старинный кинжал.

– Где вы его отыскали? – поинтересовался Генрих, листая толстую книгу с пожелтевшими страницами.

Коллекционер охотно начал рассказывать. Десять дней они с антикваром Фромом копали как каторжники, однако земля не подарила им ничего, кроме пары старых, не представлявших ценности черепков.

На одиннадцатый день изрядно измотанный Фришин, злой как собака, заявил, что копать больше не намерен.

– Я возвращаюсь домой, – буркнул он Фрому, тоже усталому и расстроенному. – Либо вы, молодой человек, не знаете, где нужно искать ценности, либо здесь уже нашли все, что можно.

Антиквар не стал спорить.

– Это ваше право, господин Фришин. Но вы не можете обвинить меня в нечестности. Я с самого начала предупреждал вас, что несчастную Ольвию перерыли вдоль и поперек. Конечно, – он дотронулся до кончика костистого носа, – попадаются счастливцы, которые что-то находят. Вероятно, мы не из их числа.

Разгневанный и раздосадованный Фришин сначала приложился к фляге с теплой водой, совсем не утолявшей жажду, опустошив ее, отбросил в сторону, как отслужившую вещь, и поплелся в город, перешагивая через канавы, оставленные копателями. На идущего следом, спотыкавшегося Фрома он даже не обернулся.

Коллекционер прошел не больше десяти метров, когда его остановил утробный звук, казалось шедший из-под земли.

Он застыл как вкопанный и тут же вспомнил о напарнике.

– Что это такое? – спросил богач с испугом, повернувшись к антиквару.

Фром, тоже очень удивленный, пожал плечами, прислушался и сделал несколько шагов к яме.

Посмотрев вниз, он поманил Фришина, и тот послушно приблизился к краю. На дне глубокой ямы стоял оборванный, грязный крестьянин и, держа в руке что-то напоминавшее кинжал, умолял прохожих вытащить его, показывая обрывок веревки.

– Глубоко копнул, – оправдывался он, шмыгая носом. – Целый день трудился, все силы оставил на дне проклятой ямы. Вылезти сам не могу, веревка оборвалась. Думал, сгину тут. Спасите, люди добрые.