Мария Воронова - Из хорошей семьи

И как отказать Виктору Зейде, скажите на милость?

– Ты, как паук, оплел меня сетью своих благодеяний, – буркнул Федор, – ладно, вот что сделаем. Возьми от своего начальства запрос в архив, я подпишу, и со стороны будет выглядеть так, что тебе действительно для научной работы надо. Попросим какого-нибудь толкового следователя с тобой сходить, чтобы посмотрел профессиональным взглядом, есть ли там за что зацепиться. Только надежного человека надо, чтобы все тайно и неофициально.

– А можно Яну Михайловну? Просто она уже и так в курсе дела.

Федор улыбнулся:

– Что, нравится?

– Така тендитна жинка. – В кухне было темновато, но Федор мог бы поклясться, что Виктор Николаевич покраснел.

– Ладно, попросим ее, почему бы и нет? Жинка не знаю какая она тебе, а следователь хороший, тем более уже в теме. Сейчас и позвоним.

Время подходило к десяти вечера и было не самым подходящим для телефонных звонков, но Федор рассудил, что должность позволяет ему потревожить покой молодого специалиста. Он взял номер у Татьяны и попросил Яну Михайловну приехать к нему в обеденный перерыв, по возможности не афишируя свой визит на работе.

Яна так изнервничалась перед приемом у Макарова, что чуть не сошла с ума. Встала на час раньше и перетрясла весь шкаф, но все казалось ей либо слишком убого, либо жутко вызывающе, поэтому она приняла мудрое решение ехать к прокурору в форме. Тут даже такой тонкий ценитель, как Крутецкий, не найдет, к чему придраться.

Она нагладила китель и юбку, убрала волосы в гладкую кичку и поняла, что наконец выглядит стандартно и безлико и все претензии к внешнему виду Крутецкому теперь следует адресовать не ей, а непосредственно Министерству юстиции.

Очень может быть, Максим Степанович такого про нее наговорил Макарову, что прокурор хочет ей ради ее же пользы объяснить, что ей не место в стройных рядах блюстителей закона.

Наверное, так, потому что хвалить ее пока не за что.

Замирая от ужаса, она толкнула тяжелую дверь кабинета, когда секретарша пригласила ее войти.

Макаров встретил ее радушно, как ребенка, которого родители привели к себе на работу, потому что дома не с кем оставить, и теперь его вынуждены развлекать ни в чем не повинные сотрудники.

Смеясь и не слушая никаких протестов, Федор Константинович усадил Яну в свое кресло, а сам прислонился к подоконнику.

– Ну как, удобно? Нравится?

Яна кивнула и сползла на самый краешек.

– Нет, вы обживайте, обживайте! Как знать, вдруг через несколько лет сядете сюда на законных основаниях.

– Ну что вы, Федор Константинович… – пробормотала она, чувствуя себя крайне неловко.

– А почему нет? Вы способный и грамотный юрист, будете стараться, и все у вас получится.

– Ну да, способный, – зарделась Яна, – с Иванченко опозорилась…

Макаров улыбнулся:

– Строго говоря, в тот раз опозорился скорее я, а вы действовали строго по закону. Яна Михайловна, это немножко разные вещи – понимать закон и понимать ситуацию. С первым у вас все в порядке, а со вторым что могу сказать… Ей-богу, не спешите овладевать этим искусством. Вы читали роман Александра Дюма «Десять лет спустя»?

Яна кивнула.

– Помните, там Атос наставляет Рауля у гроба короля: «Рауль, умейте отличать короля от королевской власти. Когда вы не будете знать, кому служить, колеблясь между материальной видимостью и невидимым принципом, выбирайте принцип, в котором все». Прекрасный, на мой взгляд, совет, и я от души желаю, чтобы вы могли следовать ему без ущерба для своей карьеры.

– Спасибо.

– А покамест у меня для вас будет, как говорится, маленькое, но ответственное поручение. Сходите с товарищем Зейдой в архив, когда он получит официальное разрешение.

– Боюсь, это не совсем удобно.

Макаров снова засмеялся:

– Яна Михайловна, це приказ, как сказал бы наш общий друг. Я бы очень вас просил посмотреть дело профессиональным взглядом. Кроме того, поговорите с товарищем Евгением Горьковым как профессионал, но в сугубо частном порядке. Зейда прибежал ко мне взволнованный, рассказал какую-то дикую историю… Не буду пересказывать, чтобы не лишать вас непосредственности восприятия, но когда вы услышите ее сами, то поймете, почему я прошу вас проверить информацию втайне от коллег. Попробуйте аккуратненько с ней разобраться. Докладывать будете лично мне, – с этими словами Макаров протянул Яне визитку, – вот тут внизу номер моего домашнего телефона.

– Я постараюсь, но боюсь, что у меня ничего не получится, – призналась Яна.

– Я в вас верю, Яна Михайловна. Не ищите там вселенский заговор или происки масонской ложи. Если ничего не покажется вам подозрительным, то и слава богу. Что ж, не смею задерживать вас в ваше законное обеденное время.

Яна выбежала из прокуратуры как на крыльях, и пролетела до метро, страшно гордясь собой. Сам Макаров ей доверил, потому что она умная и способная! Из всех выбрал именно ее! Дал свой домашний телефон, ничего себе!

Но как только она встала на эскалатор, радость потухла. Макаров выбрал ее только потому, что она уже ходила с Зейдой в архив и в общих чертах знает дело. Еще, наверное, потому что у нее нет друзей, которым она могла бы разболтать секретное задание.

Естественно, она не справится, и Федор Константинович скажет: «Ах, Яна, Яна, зачем только я сажал тебя в свое кресло! Понадеялся на тебя, а ты никуда не годишься».

Поговорить с Горьковым доверил! Конечно, Макаров ведь просто не знает, что допросы – это ее слабое место. Строго говоря, все места слабые, но допросы прямо особенно. Она не умеет отличать, где правда, где ложь, и вообще верит всему, что несут подследственные. Как выразился однажды Юрий Иванович про ее манеру вести допрос: «Хлопает глазами и ушами». Вот он-то настоящий виртуоз, умеет всю подноготную вытянуть из человека. Как жаль, что задание строго конфиденциальное и нельзя привлечь старого оперативника. Хотя ему в любом случае нельзя ничего говорить, потому что Горьков убил его сына.

Дело-то она, конечно, посмотрит, но очень сложно себе представить, чтобы Костенко не причесал его перед отправкой в архив. Сто процентов дело – игрушечка и глазу там совершенно не за что зацепиться.

Хотя с Виктором Николаевичем встретиться будет интересно. Яна повеселела, представив, как холодно и высокомерно будет с ним себя вести. А заодно во что оденется и как накрасится, чтобы Зейда точно понял, кого он недостоин.

Когда Евгений Горьков признался, что вынужден строжайшим образом соблюдать трудовую дисциплину, а потом немедленно ехать домой к маме, Яна почувствовала к нему сильную симпатию. Родственная душа, все как у нее. Точно так же она имеет на службе злобного надсмотрщика Крутецкого, а родители хоть не стоят с секундомером в руках на пороге квартиры, но попробуй задержись после десяти вечера! Лучше не экспериментировать.