Роберт Гэлбрейт - Дурная кровь

– А зачем на Пасху еж? – спросил Адам Страйка, держа в руках его подарок.

– Пасха ведь по весне, правда? – с другого конца стола отозвался Тед. – Зверюшки просыпаются после зимней спячки.

– Мне поломанный достался, – ныл Люк, встряхивая коробку.

– Не повезло, – сказал Страйк, и Люси метнула на него злой взгляд.

В то утро она была как на иголках: беспрерывно отчитывала сыновей, не отлипавших от телефонов за общим столом, буравила взглядом Страйка, когда тот просматривал входящие сообщения, постоянно проверяла, не портится ли за окном погода. Под благовидным предлогом покупки пасхальных яиц для дочерей Дейва Страйк, улизнув из дому, не сделал и десяти шагов по крутому спуску, но уже приготовил сигарету – и тут же встретил подъехавшего на своем «дастере» Полворта со всем семейством. Когда Страйк вполголоса изложил Дейву цель своего похода, тот не сдержался:

– Обойдутся, у них дома шоколада завались – на год вперед хватит. Забей.

В одиннадцать часов, после того, как баранью ногу поставили в духовку и включили таймер, после того, как Люку в сотый раз объяснили, что нет, он не возьмет на лодку свой айпад, и после того, как младшей дочери Полвортов приспичило в туалет (она отказалась зайти в уборную перед выходом, хоть и предлагали, но стоило отъехать, как ей, конечно же, сразу понадобилось), все наконец-то добрались до гавани, где уже поджидала медсестра Керенца, и вместе загрузились в старую парусную шлюпку Теда «Джоанет».

Некогда надежный компаньон своему дяде, Страйк больше не мог удерживать необходимое для обращения с парусами и штурвалом равновесие. Его усадили вместе с женщинами и детьми, но шум бьющегося о парусину ветра избавил Страйка от необходимости поддерживать беседу. Тед выкрикивал команды Полворту и Джеку. Люк грыз шоколад, щурясь на холодном ветру; дочери Полворта жались к матери, обхватившей их обеими руками. Люси, держа на коленях приплюснутую белую урну, уже заливалась слезами. Сидевшая с ней рядом Керенца прижимала к себе букет темно-розовых роз, неплотно завернутых в целлофан, а Грег с Полвортом то и дело покрикивали на детей, чтобы те не подставляли головы под гик, и лодка с грехом пополам обогнула мыс с парящим над землей замком Святого Модеза.

Рисунок на поверхности моря непрерывно менялся, примеряя разнообразные узоры: от покрытого рябью серо-зеленого ковра до искрящейся хрустальным блеском вуали. Висевший в воздухе острый аромат озона казался Страйку таким же родным и умиротворяющим, как запах пива. Но стоило ему втайне порадоваться, что Джоан выбрала вместо могилы именно такую возможность, как в его нагрудном кармане завибрировал телефон. Не устояв перед искушением узнать, что еще настрочила ему Шарлотта (кто же еще?), Страйк вытащил мобильный и прочел:

Я думала ты вернешься я думала ты не дашь мне выйти за него я думала ты не позволишь мне этого сделать

Он опустил телефон в карман. У наблюдавшего за ним Люка, как показалось Страйку, возник вопрос, почему дяде Корморану можно сидеть в телефоне, а ему запретили взять айпад, но под взглядом дяди мальчишка, похоже, передумал спрашивать и снова набил рот шоколадом.

Когда Тед, развернув лодку против ветра, медленно остановил ее ход, все присутствующие, даже Люк, оцепенели под хлопанье паруса на ветру; замок Святого Модеза издалека казался не больше детского песчаного замка. Керенца раздала розы, по одной каждому, а остаток букета своими вечно загорелыми руками обхватил Тед. Никто не взял слова для прощальной речи, но от этого событие не утратило своей впечатляющей значимости. Под яростное хлопанье парусов Тед перегнулся через борт и осторожно спустил урну на воду, тихо проговорив слова прощания, после чего это вместилище, поначалу видевшееся Страйку верхом пошлости и безвкусицы, изящно и смело закачалось на волнах благодаря своей миниатюрности, и это зрелище обрело в глазах детектива трогательный и удивительно благородный смысл. Ждать пришлось недолго: последние земные останки Джоан Нанкарроу растворились в морской воде, и только отправленные следом розы обозначали место прощания.

На пути к берегу Страйк приобнял Люси, которая положила голову ему на плечо. Под впечатлением от вида исчезающей вдали урны Розвин, старшая дочь Полворта, горько заплакала, а потом продолжала лить следы ради самого процесса оплакивания и ради материнского внимания. Страйк наблюдал за урной, пока белая точка не скрылась из виду, а потом перевел взгляд на берег и поймал себя на размышлениях о бараньей ноге, которую подадут к обеду.

Когда он ступил на твердую почву, снова завибрировал его телефон. Полворт с Тедом привязывали лодку, а Страйк тем временем, запалив сигарету, на пару шагов отдалился от остальных и прочел новое сообщение:

Я хочу умереть если честно люди постоянно лгут все кого я знаю пропитаны враньем пусть бы не притворялись

– Прогуляюсь до дому пешком, – предупредил он Люси.

– Ты не успеешь, – тут же сказала она, – обед будет готов к условленному часу…

– У меня потребность. – Страйк поднял сигарету перед ее хмурым лицом. – Встретимся на месте.

– Составить тебе компанию, Диди? – спросил Полворт. – Пенни сама довезет девчонок.

– Не, братан, спасибо, все в норме, – ответил Страйк. – Нужно по работе звякнуть, – добавил он шепотом, чтобы Люси не услышала.

После этих слов он опять почувствовал вибрацию мобильного.

– До свидания, Корм. – Веснушчатое лицо Керенцы сияло добротой, как никогда прежде. – Я не смогу с вами пообедать.

– Отлично, – брякнул Страйк, – то есть простите, Керенца, я не то хотел сказать… спасибо, что пришли, Джоан вас очень любила.

Все разъехались, и после того, как Керенца последней села в свой «мини-купер», Страйк достал мобильный.

Помни я любила тебя прощай блюи x

Страйк набрал ее номер. После нескольких гудков звонок переключился на голосовую почту.

– Шарлотта, это я, – проговорил Страйк. – Буду звонить, пока ты не возьмешь трубку.

Он разорвал соединение и опять позвонил. И вновь звонок переключился на голосовую почту.

Тревога гнала Страйка вперед. На улицах, сбегающих к гавани, было пустынно. Небось каждый второй сейчас сидит дома за пасхальным обедом. Страйк снова и снова набирал номер Шарлотты, но та не отвечала.

Вокруг его черепа сжимался металлический обруч. Шея одеревенела от напряжения. Чувства ежесекундно раскачивались маятником: от ярости до обиды, от разочарования до страха. В искусстве манипуляции ей не было равных. При этом, дважды наложив на себя руки, она чудом избежала смерти.

Если она уже мертва, ждать ответа на звонок было бессмысленно. В замке Крой, которым владели многие поколения семьи ее мужа, наверняка имелась коллекция охотничьих ружей. А в клинике обязательно найдутся сильнодействующие препараты, которые она могла бы накопить и припрятать. Возможно, она даже прихватила туда лезвие бритвы – тем более что этот способ она уже испытала во время одной из самых ожесточенных ссор со Страйком.