Алексей Биргер - Ведьмин круг

- Чтобы я всерьез задумала отдать Алешку Кривому?..

- Как ты убедила сестру сотворить такую подлянку с Деревянкиным?

- Очень просто. Деревянкин ей на хрен был не нужен, она хотела вернуться к Свиридову. Но Деревянкин уже объяснился со Свиридовым, которому Наташка надоела, Алешка с радостью благословил их помолвку, если это можно так назвать... Я вну­шила Наташке, что если она нагло изменит Деревянкину, тот ее бросит, а Свиридова она в два счета вернет себе...

- Так я и думал, - кивнул Высик.

- Но я совсем не замышляла по-настоящему подставлять Алешку. Я все подстроила так, что сгорела бы или эта пароч­ка, или Кривой. За Кривым была неизвестная сила, и надо было выяснить, что это за сила, откуда идет. Договориться с ней, если получится, чтобы не было ненужных столкновений лоб в лоб...

- Вот-вот, - опять кивнул Высик. - Смесь личного и интере­сов дела. Все вместе - шкурный интерес. И этим ты очень по­хожа на старуху. Выжига, но особого рода... Когда делячество переплетается с темным бабьим инстинктом расшибиться для любимого человека - и не поймешь, что первично, что вторич­но, откуда что вытекает. Старуха ворожила ради своего Уклюж­ного, а практическая сметка - она так, случайный побег от ство­ла. Все шло от чего-то первобытного, от умения выживать, от вашего ведьмовского матриархата. Да, из этой ворожбы возни­кал ведьмин круг - круг городов, охваченных сбытчиками мор­фия, круг убийств, круг собственного блага... И ты создавала такой же ведьмин круг. Вот эта злая сила бабьего нутра, когда то, что посторонним кажется умом, а на самом деле глупая не­рассуждающая страсть, это мерзко, и это я ненавижу как в ста­рухе, так и в тебе... И я видел, что ты начинаешь ко мне привя­зываться... Я сам этого хотел, ни о чем так не мечтал! Но когда я понял, что стану в итоге точкой приложения злой силы твоего первобытного инстинкта, что ты, ослепнув от любви ко мне, очертишь вокруг меня ведьмин круг, из которого мне не выр­ваться, и я, в конце концов, заживу по законам этого круга... Меня повел другой инстинкт - самосохранения: все сломать и разомкнуть... Ты понимаешь, о чем я?

- Если и не понимаю, то чувствую. Ты сам на себя злишься, сам себе заговариваешь зубы. Такого быть уже не могло... Ты себе не представляешь, как я тебя ждала этой ночью... Может быть, просто чтобы не оставаться одной, забыться... Но мне начало казаться, что Алешка - это обманка и что я давно это понимала... Я была уверена: ты оставил меня у себя, чтобы прид­ти ко мне. И когда не пришел... Не знаю, что во мне переверну­лось. Но знаю теперь, что страдание по живому намного силь­ней страдания по мертвому. Тому мертвому, который еще при жизни отдалился от тебя... Хотя я для него все делала. Без меня он давно погорел бы.

- Об этом можешь не рассказывать, - усмехнулся Высик. - А как ты думаешь, почему старуха тебя щадила, хотя и знала, что без тебя Свиридов - почти что ноль без палочки?

- Похоже, тебе это известно.

- Да. Она ощущала родство с тобой. И все равно в глубине души видела тебя своей преемницей. Деляческое боролось в ней с кровным. Узнав, что ты уцелела (с моей помощью), она принялась сдавать всех своих людей, всю свою империю... Не только гор­дость трудовыми достижениями, которые обидно оставить в без­вестности, хотя и это есть. Она как бы очищает место для тебя, показывает: вот, я выпалываю всех своих, чтобы ты могла сеять. И уверена, что ты поймешь этот намек - и им воспользуешься. Я это окончательно осознал, когда узнал историю с Деревянкиным. Так вот что я тебе скажу! - Высик наклонился к ней совсем близко. - Если ты пойдешь по этому пути, я сам тебя убью. В открытую, в нарушение всех законов, сам сяду... Но тебя туда не пущу.

Мария поглядела в его глаза - в десяти сантиметрах от его глаз.

- Неужели ты не понимаешь, что после сегодняшней ночи это невозможно? - грустно спросила она. - Когда ты показал мне, что от меня можно так отречься... Видно, это и называется стать другим человеком, хотя я совсем не чувствую себя другой. Я чув­ствую себя... распрямленной, и это, надо сказать, очень обидное и горькое чувство. Ты много говорил про «ведьмин круг». Не знаю, - она усмехнулась, - может, я понимаю эти слова, бабьим своим нутром, совсем по-другому, примитивно, не так, как понимаешь ты, но я знаю, что теперь этот круг для меня разомкнулся. Я не смогу ни сама его творить, ни создавать для других - для самых любимых, для их же блага... Да, я знаю, что во мне есть сила. Я могу найти спокойную нормальную жизнь, хорошего мужа, быть верной ему, иметь достаток в доме, красивых здоровых детей и от материнства расцвести так, что все только ахать будут, - такой спокойной и уверенная будет моя красота, такие красивые бабье лето и старость... Наверное, и душу окончательно распрямлю, и будет во мне такое достоинство, с которым не стыдно жизнь про­жить, и жизнь у меня будет самой себе на зависть... Но скажи, неужели именно этого ты хочешь от меня? И для меня?

- Да, именно этого я хочу, - подтвердил Высик.

Мария тщательно раскурила потухшую папиросу.

- Я тебе сказала однажды, что ты жесток, - медленно прого­ворила она. - И могу это повторить. Ты более жесток, чем лю­бой, кого я встречала. И даже не представляешь себе своей же­стокости... - Она вновь поглядела ему прямо в глаза. - Как ты поведешь себя с той женщиной, на которой сорвался? Трижды подумай. Потому что она-то ни в чем не виновата. И не вздумай извиняться перед ней, ты ее убьешь.

- Что я, совсем идиот? - хмуро бросил Высик, повернув­шись к окну.

Наступила пауза.

- Если хочешь чаю, чайник надо заново подогреть, - дру­гим тоном сказала Мария.

- Да, спасибо... - рассеянно ответил Высик.

Он смотрел на поздний октябрь за окном, и снова в голове крутились строчки:

... Я жду вас, как сна золотого,

Я гибну в осеннем огне,

Когда же вы скажете слово,

Когда - вы - придете - ко мне?

И, взгляд опуская устало,

Шепнула она, как в бреду:

«Я вас слишком долго желала,

Я - к вам - никогда - не приду!..»

Высик закусил губу - и ощутил на языке привкус крови. Он поднес ладонь к губам, отнял и тупо посмотрел на кровь, все обильней сочившуюся из прокушенной губы.

- Это что еще такое? - Мария встала, решительно подошла к нему. - У тебя есть вата и перекись водорода?

- Лучше водкой, - криво усмехнулся Высик. - Бутылка в шкафу для одежды, за форменным кителем.

Мария с профессиональной четкостью промыла губу вод­кой, а Высик еще и вовнутрь принял, для верности.

- Куда ты теперь? - спросил он.

- Поюжней куда-нибудь. У меня дальние родственники есть в Сталинграде, попробую податься к ним. Там нужны рабочие руки. А потом посмотрим...

- Деньжат я тебе подкину, не отказывайся.

- Не откажусь.

- Если хочешь, задержись на несколько дней, в себя придешь.