Александр Руж - Волчий камень [litres]

– Вы хотите сказать, прусский монарх?

– Вы понимаете все с полуслова. – Самарский отчеркнул ногтем один из газетных заголовков. – В этой статье содержится не только призыв к свержению прусского императора, в ней – призыв к войне против России. Вот ссылка на работу Мозеса Гесса «Европейская триархия», опубликованную семь лет тому назад. В ней русские названы «агрессивными китайцами», чья победа погрузит Европу в вечную ночь. Господин Маркс в своей статье развивает эту мысль, пишет о том, что русские варвары приведут к неминуемой гибели всю мировую цивилизацию и культуру. Он не скрывает, что его главный внешнеполитический лозунг – война с Россией. Германские демократы в основном разделяют эти взгляды. Теперь вы понимаете, к чему может привести победа революции в этой стране? Король Фридрих Вильгельм Гогенцоллерн – личность противоречивая, однако, пока он у власти, мы можем рассчитывать, что пруссаки не пойдут на нас войной и не вступят в антироссийскую коалицию. Поэтому наш император будет делать все возможное, чтобы удержать Фридриха Вильгельма, а заодно и саму прусскую монархию.

– Вельгунов был послан в Берлин, чтобы подавить прусскую революцию? – спросила Анита с недоверием.

– Вельгунов был нашим агентом в Берлине десять лет. У него было много поручений… Но когда в стране возникла революционная ситуация, все прочие дела отошли на второй план. Он получил задание следить за организаторами беспорядков. Не скрою, некоторыми из добытых им сведений Россия делилась со здешними правителями. Повторяю: делалось это в наших же интересах. В ноябре революционное движение стало ослабевать. Но вот недели три тому назад мы получили сведения о том, что в конце ноября – начале декабря в Берлине будет организован крупный террористический акт, который должен послужить поводом к началу нового мятежа… У вас такой задумчивый вид, Анна Сергеевна. Только не говорите, что вы и об этом сумели догадаться без меня.

– Ранке делился со мной опасениями насчет новых беспорядков. Говорил, что взрыв бомбы в толпе может привести к восстанию… Постойте! Либих перед смертью тоже говорил о взрыве!

– То-то и оно. – Владимир Сергеевич свернул газету и упрятал ее обратно в карман. – По моим данным, Гельмут Либих был непосредственным участником революционных событий в Берлине.

– Либих? – усомнилась Анита. – Солидный буржуа, владелец фабрик, миллионер… Ему-то что не нравилось в монархическом режиме?

– В режиме ему нравилось все. Но его почти в буквальном смысле слова свела с ума роковая любовь к мадемуазель Бланшар. Эта барышня, помимо прочих своих достоинств, известна еще и как отчаянная авантюристка. Есть сведения, что она в меру сил помогала левой французской оппозиции, а во время июньского восстания в Париже ее даже видели на баррикадах вместе с рабочими. После подавления французского бунта мадемуазель, опасаясь ареста, перебралась в Германию, где стала поддерживать уже местных революционеров. Очарованный ею Либих потерял голову: именно на его деньги были вооружены мятежники, устроившие бойню на берлинских улицах.

– Вам удалось это выяснить всего за несколько дней?

– Это выяснил Вельгунов и сообщил в своих донесениях в Петербург. К несчастью, он имел неосторожность угодить под подозрение Либиха и мадемуазель Бланшар. Это стоило ему жизни.

«Заметил внимание к себе со стороны известных Вам особ» , – вспыхнуло в голове у Аниты. Она вынула из ридикюля расшифрованные письма Вельгунова и положила их перед Самарским.

– Это я нашла у него в квартире, в тайнике.

Самарский скользнул глазами по текстам, кивнул.

– Этих донесений мы не получили, он не успел их передать. Когда в Петербурге узнали о его смерти, сразу заподозрили неладное. Я был в это время в Гамбурге и уже на следующий день приехал в Берлин. Первым делом я хотел поговорить с Пабло, который был у Вельгунова связником. Однако Пабло тоже попал в поле зрения парочки Либих-Бланшар и разделил его участь. Я появился в Аллее тополей слишком поздно.

– Откуда вы узнали, что Вельгунов убит?

– Мне рассказал об этом Генрих Вейс, лакей из ресторана «Лютер унд Вегнар». Я вызвал его на откровенный разговор, пригрозил тюрьмой, и он выложил все, что знал. К сожалению, я допустил непростительную оплошность, оставил его одного, а наутро узнал, что ему перерезали горло… Надо признать, берлинское подполье работает быстро и ловко.

– «Генерал Д.», упоминаемый в записках, это Дубельт [5] Имеется в виду российский генерал Леонтий Дубельт, начальник штаба отдельного корпуса жандармов, одновременно руководивший Третьим Отделением Собственной Его Императорского Величества канцелярии (примеч. авт.). ? – спросила Анита.

Самарский улыбнулся.

– Вы хотите, чтобы я выложил вам всю подноготную? Поверьте, Анна Сергеевна, вы мне очень симпатичны, поэтому не ставьте меня в неловкое положение, задавая вопросы, на которые я не имею права отвечать.

– Bien. Но в этих шифровках есть фраза, напрямую относящаяся ко мне. «Смуглая» – это ведь я?

– Вельгунову удалось установить, что для исполнения намеченного террористического акта в Берлин вызван специалист. Кто он и откуда – неизвестно, мы знаем только, что он прибудет из-за границы и что его считают виртуозом в такого рода делах. Поэтому Вельгунов присматривался к приезжавшим в Берлин иностранцам. В том числе к вам и вашему супругу.

– А кто такой Толстый, на которого надо собрать данные?

– Этого я не знаю. По всей видимости, Вельгунов собирался в отдельной шифровке дать дополнительные пояснения, но его убили раньше, чем он успел это сделать.

– «По мнению Пабло, сюрприз возможен в день Югендвайе» . А это о чем?

– Все о том же. О взрыве. Вельгунов пытался вычислить, где и когда террористам выгоднее всего взорвать бомбу, чтобы провокация получилась как можно более громкой. По логике им надо уложиться в срок до шестого декабря, поскольку после утверждения королем прусской конституции общественный накал ослабнет и раскачать массы будет намного труднее. Где же в ближайшие дни ожидается крупное людское скопление? Третьего декабря в Аллее тополей, где состоится Югендвайе – обряд посвящения в члены Вольной религиозной общины.

– Теперь я начинаю понимать, – промолвила Анита, вспомнив, сколько усилий пришлось ей предпринять, чтобы проникнуть в смысл вельгуновских донесений. – Если вас не затруднит, ответьте еще на два вопроса. Какую роль во всем этом играл пивовар Шмидт? Кто стрелял в мадемуазель Бланшар и в Либиха?

Самарский одним глотком допил остававшееся в бокале вино, провел ладонью по лбу, на котором, словно в зеркале, отражались блики свечного пла-мени.