Александр Руж - Волчий камень [litres]

– Остается заключить, что год назад Либиха захватила какая-то грандиозная идея, на осуществление которой он не жалел ни времени, ни средств. Это вполне согласуется с его рассказом о заговоре.

– Продолжай.

– Третье. Володин… или Романов?.. был частым посетителем Вольной религиозной общины. Помнишь, ты говорила, что вы с Либихом видели его входящим в их приют в Пренцлауерберге? Он заезжал туда почти каждый день, однако старался, чтобы об этих визитах не было известно его знакомым и тем более торговым партнерам. Почему?

– Почему? – машинально повторила Анита.

– Ранке допросил этих монахов-безбожников. Они утверждают, что Володин просто сочувствовал их взглядам и помогал материально, но считал, что если об этом узнает широкая публика, может пострадать его коммерческая репутация. По-моему, полная ерунда. В Пренцлауерберге находился центр заговора, туда стекались деньги, а господа из религиозной общины должны были стать ударной силой в готовившемся перевороте.

– Алекс, ты ничего не путаешь? Переворот должен был произойти в Петербурге, а не в Берлине.

– Что стоит перебросить их в Россию? На деньги Либиха можно было снарядить и отправить в любую точку мира целую армию.

– Звучит фантастично… Ну, хорошо. Рассказывай дальше.

– Четвертое. Это уже мое личное предположение. – В голосе Максимова прозвучала гордость за свою сообразительность. – Либих говорил перед смертью о толпе и взрыве, так?

– Так, – сказала Анита и насторожилась.

– Третьего декабря, то есть послезавтра, в Аллее тополей состоится обряд посвящения в Вольную религиозную общину пятидесяти новых адептов. Этот обряд называется Югендвайе, он проходит обычно при большом скоплении людей. Разрешение на проведение собрания официально получено у бургомистра – говорят, он сам тайный член этой общины. По предположениям, на Югендвайе соберутся не меньше трех-четырех тысяч человек. Должен был присутствовать на нем и Володин. Вот я и подумал: если его хотели убить, то лучшей возможности не придумаешь – незаметно подкрасться в толпе и бросить бомбу. Начнется паника, сумятица… Пока разберутся, что к чему, убийца будет уже далеко. Мне думается, Либих предвидел такой вариант – об этом-то он и пытался тебя предупредить.

Анита щелкнула супруга в макушку и стала немилосердно накручивать на палец его длинные мягкие волосы.

– Алекс, твои выводы, как всегда, противоречат здравому смыслу. Когда Либих говорил мне про толпу и взрыв, он уже знал, что Володина нет в живых. Соберись с мыслями и порассуждай. Если дело только в Володине, то людям, которые соберутся на Югендвайе, нечего опасаться. Тем не менее Либих считал необходимым сообщить мне о взрыве, значит, знал, что опасность по-прежнему существует. Смерть Володина ни на что не повлияла.

– Как такое возможно? – Максимов задрал голову и снизу вверх посмотрел на супругу. – Погиб человек, вокруг которого строился весь заговор. И ничего не изменилось?

– Мой бедный Алекс, нельзя так безоговорочно верить всему, что говорят малознакомые люди. Никакого заговора не было… Вернее, он был, но совсем не против императора Николая.

– Против кого же?

Анита вздохнула и, откинувшись назад, уронила голову на спинку кресла.

– А вот этого я пока не знаю.

На следующий день Максимов умчался в свой клуб ни свет ни заря («Прости, дорогая, но сегодня Хаффман дерется против Эрлиха. Против чемпиона Баварии, представляешь! Может, съездим вместе, посмотришь? Молчу, молчу…»). Анита после поездки в Виттенберг чувствовала себя разбитой, поэтому, выпроводив супруга, еще около часа лежала в постели, наблюдая, как за окном с наполовину раздвинутыми шторами плавно опускаются крупные мохнатые снежинки.

Завтракать ей пришлось в одиночестве. Из передней доносилось надоедливо-противное шаркание швабры: Вероника, не зная, чем заняться, взялась за привычное дело – надраивание и без того чистых полов. Анита без аппетита жевала маленькую пресную булочку и думала о том, чему бы посвятить начавшийся день. Если откровенно, посвятить его хотелось банальному безделью. Может, Алекс прав – история с Вельгуновым, Володиным и иже с ними становится все непредсказуемее и опаснее. Становиться очередной ее жертвой едва ли разумно. Алекс вчера перед сном твердо заявил, что согласен задержаться в Берлине только до пятого декабря. Оно и понятно – накануне, четвертого, знаменитый боксер Хаффман свернет челюсть последнему немецкому сопернику и продолжит свои гастроли по Европе. Больше ничто в Берлине Алекса не интересует.

Оставив на столе огрызок булки, Анита встала и позвала Веронику.

– На улице холодно?

– Не выходила я нынче, – ответила служанка, пожав плечами. – Снегу навалило по колено.

Снега за ночь и впрямь нападало изрядно. Видимый из окон участок улицы был устлан белым покрывалом, а снежинки, слипшиеся к полудню в большие хлопья, все падали и падали. Анита поежилась. Намерение выйти на прогулку отступало перед дремотной истомой, от которой она не могла избавиться с той самой минуты, когда проснулась и открыла глаза.

Остаться дома? Здесь тепло, Вероника на рассвете растопила камин. Можно весь день сидеть и пить горячий чай с вареньем. И читать книги, благо во взятом из Петербурга багаже их хоть отбавляй. Порыться и найти какую-нибудь «Клариссу Гарлоу» с тупым сентиментальным сюжетом. Сидеть в кресле и читать. Пусть отдохнут и голова, и ноги.

Анита так и сделала: наугад вынула из багажа потрепанную книгу Ричардсона, сунула ноги в мягкие теплые шлепанцы, села в кресло перед камином спиной к залепленному влажным снегом окну, велела Веронике принести чашку чаю и стала лениво пробегать глазами знакомые с отроческих лет наивно-выспренные строки. Через четверть часа это занятие ввергло ее в такую жуткую скуку, что она готова была взвыть и швырнуть роман в пламя, облизывающее каминную решетку.

Спасла Ричардсона ворвавшаяся в гостиную Вероника.

– Там! Под окнами! – выкрикнула она, схватившись правой рукой за грудь, а левой тыча в сторону окна. – Гляньте!

– Что там?

– Он!.. В котелке… Пришел и стоит под дверью!

Анита бросила книгу на пол, стряхнула с ног шлепанцы и босиком добежала до окна. Осторожно отодвинув пальцами край занавески, посмотрела вниз и сквозь причудливый узор налипших на стекло снежинок увидела у крыльца сутулого человека в черном пальто и низко надвинутом на лоб котелке.

– Он…

Незнакомец, которого она видела у Аллеи тополей и возле ресторана «Ореховое дерево», стоял под стеной дома и, поджав плечи, курил короткую трубку. На этот раз он вовсе не старался скрыться – наоборот, казалось, что он хочет быть замеченным.