Мэри Кларк - Кто-то выслеживает. Не плачь, моя красавица

И наконец, еще: Джини, как ты думаешь, что, черт возьми, затеяла Элизабет?

Чтобы прояснить мозги, Скотт принял душ и переоделся в старые джинсы и свитер. Он сварил кофе, сунул в печку гамбургер. И усевшись за ужин, завел первую из Алвириных пленок.

Было без четверти шесть. К семи часам его блокнот, как раньше блокнот Элизабет, заполнился заметками. А без четверти восемь он кончил слушать последнюю пленку, содержащую свидетельство покушения на жизнь Алвиры.

Этот сукин сын фон Шрайбер, пробормотал про себя Скотт, все-таки что-то ей впрыснул. Но что? Допустим, он начал вводить коллаген и увидел, что у нее начался припадок. И почти сразу же возвратился в кабинет вместе с медсестрой.

Скотт проиграл последнюю пленку еще, потом в третий раз, и тут только догадался, чего ждала от него Элизабет. Что-то не так с голосом барона, во время первого разговора с миссис Михэн он звучит хрипло, гортанно, совсем иначе, чем две минуты спустя, когда барон отдает распоряжения сестре.

Скотт позвонил в монтерейскую больницу, попросил к телефону доктора Уайтли. И задал ему только один вопрос:

— Как ты считаешь, если от укола выступила кровь, мог такой укол сделать врач?

— Мне приходилось видеть, как неудачные инъекции делают высококлассные хирурги. А если человек, введший миссис Михэн вредное вещество, был врачом, — у него были все основания нервничать.

— Спасибо, Джон.

— Не стоит благодарности.

Скотт уже поставил подогревать остывший кофе, когда у входной двери раздался звонок. Он бросился открывать, распахнул дверь. И увидел за порогом Теда.

В изодранной одежде, лицо в грязи, волосы всклокочены, руки и ноги в свежих царапинах. Тед сделал шаг вперед и рухнул бы на пол, если бы Скотт не успел его подхватить.

— Скотт, помоги мне. Мне нужна хоть чья-нибудь помощь. Это ловушка, клянусь тебе. Скотт, я несколько часов старался, но не мог себя заставить…

— Тише… Успокойся. — Скотт обнял Теда за плечи и подвел к дивану. — Ты совсем не в себе, того гляди, потеряешь сознание. — Он щедро налил в стакан коньяка. — На-ка, выпей.

Тед сделал несколько глотков и провел ладонью по лицу, словно хотел стереть следы паники. Попытался слабо улыбнуться — безуспешно. И, обессиленный, откинулся на спинку дивана. Он казался сейчас ранимым юношей, совсем не похожим на процветающего бизнесмена — главу мультимиллионной корпорации. Двадцати пяти прошедших лет как не бывало, Скотт увидел перед собой девятилетнего мальчика, который когда-то ездил с ним на рыбалку.

— Ты ел сегодня что-нибудь?

— Не помню, кажется, нет.

— Тогда пей маленькими глоточками коньяк, а я приготовлю тебе сандвич и кофе.

Выждав, когда Тед все съест, Скотт тихо сказал:

— Ну, ладно. Теперь рассказывай.

— Скотт, я не понимаю, что происходит. Знаю только одно. Я не мог убить Лейлу так, как они рассказывают. Сколько бы свидетелей ни нашлось, этого быть не могло. Тут что-то не так. — Он подался вперед. — Скотт, ты помнишь, как боялась высоты моя мама?

— Еще бы ей не бояться, после того как этот зверь, твой папаша…

Тед перебил его:

— Он пришел в бешенство, убедившись, что такая же фобия развивается и у меня. Раз, когда мне было лет восемь, он заставил маму подойти к краю террасы на крыше и посмотреть вниз. Она заплакала и сказала мне: «Идем, Тедди». Мы пошли в дом. Но он схватил ее, поднял и держал, подлец, на весу за перилами террасы, на высоте тридцать восьмого этажа. Она кричала, молила. Я царапал ему колено. Но он держал, пока она не потеряла сознание, и только тогда опустил на пол террасы и сказал мне: «Если когда-нибудь увижу, что ты боишься высоты, и с тобой будет то же».

Тед проглотил комок в горле. Голос его пресекся.

— Объявился новый свидетель и показывает, будто я именно так поступил с Лейлой. Сегодня я попытался заставить себя пройти по краю обрыва на мысу. И не сумел! Не мог ступить на край, ноги не слушались.

— Люди в состоянии стресса способны на самые удивительные поступки.

— Нет, нет! Если бы я убил Лейлу, я бы сделал это как-нибудь иначе. Но чтобы я, трезвый или пьяный, мог держать ее за перилами… Сид утверждает, будто я ему сказал, что мой отец сбросил Лейлу с террасы… Он, наверное, слышал про тот случай с мамой. Я не знаю. Может быть, меня все обманывают. Скотт, мне необходимо вспомнить, что было на самом деле в ту ночь.

Скотт с сочувствием разглядывал Теда. Бессильно опущенные плечи, измученный вид. Он весь день где-то ходил, старался заставить себя выйти на край обрыва, в поисках истины побороть своего личного демона.

— Ты рассказал все это, когда тебя допрашивали по поводу гибели Лейлы?

— Но ведь это же смешно! Человек строит отели, внушает людям, что терраса на крыше — предел мечтаний. А тут… Я всегда как-то обходился, не высовывался на террасы, но ничего не говорил об этом.

За окном стемнело. Выступившие капли пота скатывались, точно слезы, по лицу Теда. Скотт включил свет. Комната, уютно обставленная — мягкая мебель, диванные подушки, вышитые рукой Джини, кресло-качалка с высокой спинкой, книжный шкаф светлого дерева, — словно ожила. Но Тед ничего не замечал. Он оставался в другом мире, где его со всех сторон обложили чьи-то свидетельские показания и где его ждала тюрьма — на двадцать или тридцать будущих лет. Да, он прав, решил Скотт. Единственная для него надежда — вернуться в тот прошлый вечер.

— Выбирай, что хочешь, — сказал шериф. — Гипноз или пентотал натрия?

— Все равно… И то и другое… Не важно.

Скотт пошел к телефону и позвонил в больницу Джону Уайтли:

— Ты что, с работы никогда не уходишь?

— Иногда ухожу. Вот сейчас, например, как раз уезжаю домой.

— Боюсь, не получится, Джон. У нас тут еще один экстренный случай…

Крейг и Бартлет шли к главному корпусу. Они сознательно пропустили час коктейля и видели издалека, как с крыльца сходят последние отдыхающие. Негромкий гонг призывал на ужин. С океана дул свежий ветерок, ритмично раскачивая темную бахрому лишайников, свисающих с разлапистых ветвей гигантских сосен, которые замыкали санаторий с северной стороны. Мигали цветные лампочки.

— Не нравится мне это, — сказал Бартлет Крейгу. — Элизабет Лэнг затевает непонятно что, ей, видите ли, хочется поужинать с нами за одним столом. А уж окружному прокурору как это не понравится! Его главная свидетельница, и вздумала преломить хлеб с врагами.

— Бывшая главная свидетельница, — напомнил Крейг.

— И настоящая тоже. Мадам Росс не в своем уме. Еще один очевидец — квартирный воришка. Попадись они мне под перекрестный допрос, я бы мокрого места от этой парочки не оставил.

Крейг остановился, ухватил его за плечо.

— То есть, по-вашему, у Теда есть еще шанс?