Мэри Кларк - Кто-то выслеживает. Не плачь, моя красавица

Он замялся. Но Элизабет не стала ждать ответа.

— Когда-то здесь, в «Кипарисах», было так здорово, — задумчиво проговорила она. — Помнишь, как Лейла в первый раз тебя сюда пригласила? Еще до Теда?

— Ну конечно.

— А как ты с ней познакомился? Я забыла.

— Она жила в «Уинтерс-отеле» в Беверли-Хиллз. Я послал ей цветы в номер. Она позвонила поблагодарить, пригласила зайти. Она как раз собиралась сюда, ну и позвала меня с собой.

— А потом она встретила Теда… — Элизабет чмокнула его в щеку. — Дай Бог, чтобы моя сегодняшняя затея сработала. Если Тед не виновен, я не меньше, чем ты, хочу выручить его из беды.

— Я знаю. Ты ведь в него влюблена, верно?

— Да, с того самого дня, как ты познакомил с ним нас с Лейлой.

У себя Элизабет быстро натянула купальный костюм, запахнулась в халат. Потом присела к столу и написала подробное письмо Скотту Элсхорну. Позвонила горничной. Пришла новая девушка, Элизабет ее раньше не видела, но выбора не было, приходилось положиться на везение. Конверт, адресованный Скотту, она засунула в другой конверт и приложила короткую записку.

— Будьте добры, передайте это утром Вики, — распорядилась она. — Только Вики, никому другому. Вы меня поняли?

— Конечно, — обиженно пожала плечиком новая горничная.

— Благодарю вас.

Элизабет смотрела ей вслед. Как она, наверное, удивилась бы, если бы прочитала, что там написано!

Записка для Вики содержала всего одну фразу: «Если я случайно погибну, немедленно передай это письмо шерифу Элсхорну».

В восемь часов Тед вошел в специальную палату монтерейской больницы. Доктор Уайтли представил ему психиатра, у которого уже было все готово для инъекции. В углу стояла настроенная видеокамера. Скотт и один из помощников шерифа должны были засвидетельствовать показания, данные под действием пентотала натрия.

— Я все-таки считаю, что должен присутствовать твой адвокат, — сказал Скотт.

— Бартлет был решительно против этого теста. И не будем больше терять время на разговоры. Пусть выйдет на свет правда.

Он снял пиджак, скинул ботинки и лег на кушетку.

А еще через несколько минут он уже описывал последний час, который провел с Лейлой.

— Она все время упрекала меня в том, что я будто бы ее обманываю. Показывала фотографии, где я с другими женщинами. Групповые. Я объяснял, что у меня такая работа. Я строю отели. А вдвоем я не был ни с одной. Лейла весь день пила. И я пил с ней. Осточертело. Я ей сказал: надо, чтобы она мне верила, я не в состоянии до могилы терпеть сцены, которые она закатывает. Она ответила, что давно знает — я хочу с ней порвать. Лейла, Лейла. Как сумасшедшая. Я старался ее успокоить. Она исцарапала мне руки. Раздался телефонный звонок. Звонила Элизабет. Но Лейла продолжала кричать на меня. Я ушел. Спустился в свою квартиру. Посмотрелся в зеркало. Лицо исцарапано до крови. И руки тоже. Попробовал связаться по телефону с Крейгом. Понимал, что больше так жить нельзя. Что все кончено. Потом подумал, как бы она что-нибудь с собой не сделала. Лучше побыть с ней, пока не удастся вызвать Элизабет. Но я сам так пьян. Лифт. Ее этаж. Дверь распахнута. Лейла кричит.

Скотт насторожился, подался вперед:

— Что она кричит, Тед?

— «Не надо! Не надо!»

Теда била дрожь. Потрясенный, недоумевающий, он мотал по подушке головой.

— Тед, что ты видишь? Что происходит?

— Распахнул дверь. В комнате темно. Терраса. Лейла! Постой, постой! Помоги ей. Боже мой, да хватай же ее! Не дай ей упасть! Не дай маме упасть!

Тед зарыдал. Душераздирающий плач наполнил комнату. Все его тело содрогалось.

— Тед, кто это с ней сделал?

— Руки. Видны только руки. Ее уже нет. Это отец! — Голос Теда прерывается. — Лейлы нет. Она умерла. Папа ее столкнул. Папа ее убил!

Психиатр оглянулся на Скотта:

— Больше мы сейчас ничего не услышим. Либо это все, что он знает, либо же его сознание не способно принять всю правду.

— Этого я и опасаюсь, — прошептал Скотт. — Скоро ли он очнется?

— Скоро. Просто пусть немножко отдохнет. — Джон Уайтли встал. — Пойду взгляну на миссис Михэн. Я скоро вернусь.

— Я с тобой. — Видеооператор сворачивал свое снаряжение. — Оставь пленку в моем офисе, — сказал ему Скотт, а помощнику дал указание: — Останься здесь пока. Никуда мистера Уинтерса не отпускай.

Старшая сестра в отделении интенсивной терапии встретила их в большом волнении:

— Мы как раз собирались послать за вами, доктор. Кажется, миссис Михэн приходит в себя.

— Она опять сказала: «Голоса», — подхватил ободренный Уилли Михэн. — Я не знаю, о чем она, но она-то знает, что говорит.

— Значит, она уже вне опасности? — спросил шериф.

Джон Уайтли просмотрел карту, пощупал Алвирин пульс. И ответил очень тихо, так что Уилли Михэн едва расслышал:

— Не обязательно. Но знак хороший. Теперь читайте молитвы, все какие знаете.

Веки Алвиры дрогнули, поднялись. Устремленный вверх взгляд сфокусировался и остановился на лице Скотта. Ей непременно нужно было ему сказать что-то важное.

— Голоса, — прошептала она. — Не были.

Скотт наклонился к самому ее лицу:

— Миссис Михэн, я не понял.

Вот так бывало, когда Алвира убиралась в доме у миссис Смит. Миссис Смит всегда требовала, чтобы она отодвигала пианино и собирала оттуда пыль. И сейчас ей так же трудно, как было трудно двигать пианино. Только сейчас еще гораздо важнее. Она хочет сказать им, кто сделал ей тот укол, но никак не может вспомнить имя. Его самого она ясно себе представляет, а вот фамилию забыла. Алвира волнуется, силится объяснить шерифу:

— Это не доктор мне сделал… Не его голос… Это другой… — Она закрыла глаза и почувствовала, что уплывает в сон.

— Ей лучше, — радостно зашептал Уилли Михэн. — Она старается вам что-то сказать.

«Что значит «это не доктор», «не его голос»? — недоумевал Скотт. — О чем она толкует?»

Он бросился вон из палаты и вбежал в комнату, где находился Тед. Тот уже сидел в тесном пластиковом креслице, понурясь и сложив на коленях ладони.

— Я открыл дверь, — без выражения произнес Тед. — Руки держали Лейлу за перилами. Белый шелк вздулся, она била руками, как крыльями.

— А кто ее держал, ты не заметил?

— Все произошло в одно мгновение, я, кажется, попробовал крикнуть, а ее уже нет, и тот, кто ее держал, вдруг исчез, наверное, побежал вдоль ограждения террасы.

— Какого он роста, ты себе представляешь?

— Нет. Мне казалось, это мой отец держит за перилами маму. Я как будто бы даже лицо его видел. — Тед поднял голову и заглянул Скотту в глаза. — Значит, я ничем не помог ни тебе, ни себе, так?

— Так, — без околичностей подтвердил Скотт. — Теперь попробуем свободные ассоциации. Я буду называть слова, а ты говори первое, что придет в голову. Голоса.