Андрей Зайцев - Остановившиеся часы

— Это храм Воинов в Чечен-Ице, в Юкатане, на юге Мексики. А это — Чакмоол, божество, которому приносили жертвы. Он смотрит всегда в сторону захода солнца, то есть на запад… Древние жители Юкатана ассоциировали заходящее солнце со смертью… А бесчисленными человеческими жертвами надеялись отдалить конец света… — Да… ты же, кажется, искусствовед?..

— Я защитила диссертацию по театру Востока… Смотри… — Рукой она указала мне на иероглиф, изображенный на картинке. — Этот иероглиф состоит из двух частей… Левая — это элемент «сюй», то есть пустота… Китайцы понимают под этим особое пространство вокруг, наполненное большой внутренней энергией, а этот элемент — «гэ», означающий боевой топор… Вместе — это «си» — игра, зрелище, представление… Не правда ли, интересное сочетание — топор в пустоте?.. Это и есть в их понимании — театр.

— Ты изучала китайский?

— Немного. Это очень сложный язык… но это безумно интересно… Между прочим, ты не заметил, что перешел на ты.

— Да как-то само собой вырвалось…

— Ничего, мне нравится. — Жанна села на диван, знаком предложив мне сесть в кресло рядом. — Ты хотел рассказать о человеке, которого подозреваешь, помнишь?

— Уверена, что тебе это нужно?

— Это нужно нам обоим. Я не хочу оставаться слепой, это жутко действует на нервы.

— Подозреваю… — я не знал, с чего начать. — Что такое подозрение? Я уже кажется говорил тебе, что становлюсь, быть может, излишне мнительным. И могу подозревать кого угодно…

— И все же у тебя есть факты, — почти утвердительно сказала Жанна. — Я его знаю?

— Знаешь… Это наш общий знакомый. Борис.

— А… — Выражение ее лица в этот момент вызвало у меня какое-то двойственное ощущение. Это было что-то вроде облегчения, тайной радости и одновременно чего-то тревожного. Я подумал: она легко в это поверила, но это противоречит ее прежним впечатлениям, если не сказать больше. — Могу я теперь спросить: почему он?

— Первое… — я подбирал слова, боясь показаться нелогичным. — Он разыгрывал передо мной спектакль. И я купился. Второе. Это элементарное совпадение. Рита погибла… как бы это поточнее выразиться?.. — слишком быстро. И тогда я подумал, что убийцей не мог быть случайный человек. Он должен был находиться где-то рядом, на расстоянии протянутой руки. Когда Лена сказала мне, что они… когда-то были близки — сомнения стали превращаться в рисунок. В рисунок хорошо спланированного преступления. Он явился ко мне почти сразу после ее смерти. Зачем? Ведь по логике вещей, я не знал об их связи?.. А Борис не тот человек, чтобы просто так плакаться в жилетку. У него должна иметься веская причина. И эта причина по моему мнению — одна. Он наблюдал за мной, потому что с определенного момента начал меня бояться. Много ли я знаю? Вот что его интересовало.

— Ты уверен, что это он сидел за рулем машины в обоих случаях?

— Уверенности нет. Это требует доказательств. И я намерен отыскать их во что бы то ни стало.

— Каким же образом?

— Кое-что я уже предпринял, — сказал я, чувствуя странное, незнакомое прежде спокойствие. Наверное, нечто подобное чувствуют люди, впавшие в суицидальную депрессию. Хотя в тот момент я был далек от подобных состояний, что-то подсказывало — я совсем близко от края. И присутствие рядом красивой женщины лишь обостряет это ощущение.

— Не советую тебе рисковать понапрасну. — Жанна легко тронула меня за плечо, ненавязчиво, доверительно. — Если ты прав — Борис выжидает… может быть, расскажешь о своих подозрениях следователю?

— Это никогда не поздно…

— Это может быть поздно… — Она настойчиво пыталась достучаться до того упрямого существа, которое засело внутри меня, надеясь в одиночку поймать убийцу. — Слышишь?

— Да… — Я ответил на ее прикосновение, как-то отстраненно подумав о том, что у меня давно уже не было женщины. Это напоминало поток, безудержный поток, который долго ждал своего мгновения, чтобы обрушиться внезапно, сметая на пути преграды…

В этом доме среди унылых, страшных своим равнодушием богов древних жителей Центральной Америки, среди фетишей исчезнувшего времени, статуэток, которые мастерили люди погибших цивилизаций, раскрашенных ликов немых актеров и уродливых масок колдунов я чувствовал немыслимое раздвоение, держа в объятиях женщину, которую знал так мало… И мне почему-то казалось, что она-то знает обо мне куда больше, чем показывает. К чему бы это? Я не знал. И не хотел знать, потому относился к тем людям, которые всегда скептически относятся к провидцам и совсем не хотят знать своего будущего…

Утром все окружавшие меня предметы как будто по мановению волшебной палочки поменялись своими местами. И я понял, что любые слова сейчас бессильны, потому что не будут иметь никакого смысла. Я тихо выскользнул из постели, стараясь не разбудить Жанну, быстро оделся и захлопнул за собой входную дверь. Город плыл передо мной в легком тумане. Улицы заполнялись спешащими на работу людьми, и только те немногие, чей удел — жить в разладе с окружающим миром, могли в эти минуты понять меня.

Добравшись на трамвае до своей остановки, я вышел навстречу бурлящей нервной толпе, штурмом бравшей двери салона, и, кое-как протиснувшись, наконец побрел к своему дому. Сказать, что я был оглушен прошлой ночью — это не сказать ничего. Что-то постоянно мешало мне, и я поднялся к себе в разобранном состоянии. До меня медленно начало доходить, что я просто не имел права связываться с этой женщиной. Я не имел никакого права подвергать ее риску, а это имело место, поскольку я доверился ей…

Дверь неожиданно открылась от прикосновения моей руки, хотя я не сделал ни одного поворота ключа. Летучая мысль подозрения вспорхнула за моей спиной, обдав меня холодком своих перепончатых холодных крыльев.

Я вошел в квартиру и вдруг почувствовал облегчение. Конечно же! Я совсем забыл, что у меня ночевал Пальшин. Скорей всего, он побежал за пивом, забыв закрыть дверь.

— Виктор Сергеевич?

Я прошел в квартиру, уверенный, что его здесь нет. Взгляд в сторону кухни, затем пару шагов, и я в комнате. Уже позже, вспоминая о своем ощущении в те первые мгновения, я удивлялся прежде всего тому несоответствию между тем, что я видел, и тем, что чувствовал… Когда я заметил лежащего на тахте человека, то почему-то подумал: как он здесь оказался? Мысль о том, что Пальшин куда-то ушел, казалась мне неоспоримой. А на моей тахте, следовательно, лежал совсем чужой человек. Чужак… И когда я подошел ближе, мне пришлось убедиться в том, что я был в чем-то прав.

Пальшин (а это был он) лежал запрокинув голову назад, а на груди его растеклось большое красное пятно. Вначале я как-то смутился, решив, что он смотрит на меня из-под полуопущенных век. Это было жуткое, непередаваемое чувство. Затем, собравшись, я убедился, что это не так. Если он и смотрел на меня, то только находясь по другую сторону зеркала, из того мира, откуда еще никто не возвращался.