Андрей Зайцев - Остановившиеся часы

Пальшин умер во сне, очевидно, даже не успев открыть глаза, и, конечно, не видел своего убийцу. А в том, что он мертв — у меня не было никакого сомнения. Поэтому я постарался сразу же отойти от тахты, пытаясь сосредоточиться. Первое. Мне необходимо сразу позвонить лову… Они приедут, и мне придется потратить очень много усилий на то, чтобы убедить их в том, что убийца — не я. Второе. У меня не оставалось никаких сомнений насчет того, что здесь произошло. Пальшина убили по ошибке. Убийца проник в дом, чтобы убрать слишком любопытного человека, у которого могла существовать опасная для кого-то версия событий… Я сжал кулаки, давя в себе крик. Если бы у меня было время. Хоть немного времени… Хоть немного. Но я слишком хорошо понимал: пытаться в подобной ситуации навязать убийце свою игру — равносильно безумию. Взгляд упал на телефон. Колебался я недолго. Вряд ли у меня был выбор. Я снял трубку и набрал номер.

— …Интересное кино у нас получается… — Башилов сидел напротив, разглядывая меня прищуренными глазами, пытливо, недоверчиво. — Вы предложили ему переночевать у себя, а сами ушли… Конечно, женщина подтвердит это?

— Я бы не хотел втягивать ее во все это, но другого выхода нет. Вы же понимаете, что на самом деле убить собирались меня?..

— Да, да, — протянул Башилов, и по его тону нельзя было разобрать, как он в действительности относится к этому. Я со смешанными чувствами оглядывал свою комнату, в которой еще недавно толпились люди: следователь прокуратуры, криминалист-эксперт, понятые… В ушах еще звучал крик жены Пальшина… ЗАЧЕМ ОН ПРИШЕЛ К ТЕБЕ?!

Пока я еще был свидетелем. Вмешательство Башилова помогло мне на какое-то время избежать ночевки в камере. Но я понимал, что сейчас первый подозреваемый — это я. И если мне не удастся доказать свою невиновность — мои перспективы плачевны.

— Почему вы раньше ничего не сказали мне про машину?..

— Это очень трудно проверить, — ответил я. — Вот если бы я остался на асфальте…

— Значит, вам везет, — констатировал Башилов с тем скрытым подтекстом, смысл которого пока был понятен лишь ему одному. — Знаете, что-то подсказывает мне — вы не лжете. Слишком все неуклюже. Пригласить соседа к себе домой, убить его и… Хотя в моей практике бывали разные случаи… Бытовая версия тоже имеет свои права… Предположим, Пальшин и вы сидели у вас дома… И действительно, перед этим его выгнала жена… Все абсолютно совпадает, но… до определенной точки. Пальшин пьян, вы тоже. Происходит ссора и… вы убиваете его… Затем, понимая, что тело вынести не удастся, придумываете свою версию событий… А эта женщина?.. Что ж, потом вы вполне могли переночевать у нее. Разве это так уж невозможно? — Вы мне не верите?..

— Как раз наоборот. Я склонен вам поверить. Но поверит ли следователь?.. Это еще вопрос. Дождемся результатов экспертизы…

Башилов поднялся со стула, по обыкновению цепко осматривая квартиру.

— Пойдемте, — наконец сказал он, глядя куда-то в окно. — Лагин ждет вас…

Следователь прокуратуры Лагин оказался хмурым сухощавым мужчиной лет под пятьдесят, высокий лоб с залысинами, тонкий нос, маленький рот, белые длинные как у пианиста пальцы. Если бы мне предложили нарисовать портрет римского патриция времен Нерона и Калигулы, я бы нарисовал кого-то очень похожего на Лагина. Сидя перед ним, я представлял его одетым в белую тунику, холеные пальцы унизаны перстнями.

— … Вы меня понимаете, Тихомиров?.. — его темные глаза уставились на мой подбородок. Я вспомнил, что так и не успел побриться.

— Конечно, — кивнул я, готовый в эту минуту согласиться с любыми доводами. Мне вдруг подумалось, что Лагину не составит большого труда убедить меня в чем угодно, настолько логически безупречными были его построения произошедших фактов и их интерпретация.

— А кстати… этот… Пальшин… — следователь смотрел в свои записи, водя по ним указательным пальцем. — Он что… был вашим другом?..

— Да нет… просто соседи, — я пожал плечами. — Встречались иногда на улице, говорили о том о сем…

— О том о сем, — повторил Лагин, как мне показалось, с легкой усмешкой. — Он не был вашим другом, и тем не менее вы приглашаете его к себе домой. И более того. Оставляете на ночь одного. Как вы полагаете, это не слишком удивляет кого-либо постороннего?.. Вот вы сами, будь вы на моем месте, легко бы поверили в это?

— Действительно, звучит не очень-то убедительно… — я провел ладонью по небритой щеке. — Но видите, какое дело… Он был хорошим человеком… Это за версту было видно. Лично я ему доверял. Да вы спросите любого из нашего подъезда. Не верю, чтобы хоть один сказал о нем что-либо дурное.

— Спросим, обязательно спросим, — кивнул Лагин, снова уткнувшись в исписанные листы бумаги. — А эта фантастическая версия о том, что кто-то хочет вас убить… в связи со смертью ваших друзей…

— Почему же фантастическая?.. — нервно перебил я, задетый за живое. — Например, Башилов…

— Да, да, Башилов мне говорил. — Лагин выглядел невозмутимо. — Но фактов маловато, Александр Николаевич, понимаете в чем проблема? Пока у нас нет никаких оснований связывать смерть Девятаева со смертью Скобликовой и… этот наезд на вас какого-то автомобиля.

— Ну, и чего же вы хотите от меня?.. — усталость тяжелым грузом давила на плечи. Мне вдруг стало абсолютно безразлично, что будет и как будет. Все происходящее выглядело как особого рода представление, где люди играли написанные кем-то неизвестным роли, но главный смысл мелькавших передо мной событий заключался в том, что все это происходило всерьез и смерть не имела никакого отношения к сценической.

— Как это не тривиально звучит — правды. — Лагин наклонился вперед, нависая над столом, римский патриций, занесенный в двадцать первый век. — Не знаю, как вам, но мне лично кажется странной одна вещь…

— Какая же? — я поднял на него глаза, уверенный в том, что уже знаю ответ на этот вопрос.

Лагин не ответил, задумавшись. Мне вдруг пришло в голову, что в глубине души он уже принял решение, просто по привычке хочет соблюсти приличия, а для этого нужно всего лишь придвинуть меня поближе к невидимой стене, за которую я уже не смогу шагнуть. Наверное, нечто подобное испытывает насекомое, помещенное в огромную стеклянную банку. Пока насекомое видит перед собой знакомые очертания, у него остается иллюзия, что очень скоро оно достигнет того места, за которым можно будет укрыться. Но вот оно приближается к стеклу, и… иллюзия рассыпается, желанное местечко остается где-то там, за стеклом, такое близкое и такое мое…

— А кстати, Александр Николаевич… — он помедлил, растягивая пружину. — Как вы думаете, почему многие преступления на первый взгляд кажутся такими нелогичными?..