Ольга Баскова - Медальон Таньки-пулеметчицы [litres]

– Граждане, почему порядок нарушаете? А еще пожилые люди… На пятнадцать суток захотели?

Второй, помоложе, на вид лет пятидесяти, повернулся к милиционеру:

– Срочно берите этого человека, – прохрипел он. – Это душегуб, стольких людей убил.

– Какой душегуб? – растерялся парень и вытер пот. – О чем вы говорите?

– В милицию его. – Человек дрожал; несмотря на жару, его бил озноб. – Я все расскажу.

Генерал Илья Андреевич Сафронов, высокий, стройный, подтянутый мужчина, давно разменявший шестой десяток, постучал в кабинет полковника Власенко. Увидев начальника, Андрей Николаевич вытянулся в струнку:

– Здравия желаю, товарищ генерал.

– Тише, не ори. – Сафронов уселся на стул и потянул к себе бутылку с минеральной водой, только что вытащенную из холодильника. На запотевшем изумрудном стекле еще сохранились отпечатки пальцев полковника.

– Холодненькая, – радостно сказал генерал. – Дай стаканчик.

Андрей Николаевич подвинул к нему чистый стакан:

– Угощайтесь.

Илья Андреевич с удовольствием сделал большой глоток и поморщился:

– Как хорошо. Впрочем, я к тебе не пить пришел. Помнишь, ты говорил, что когда-нибудь мы поймаем всех преступников, ускользнувших от правосудия, и в этом поможет случай?

Власенко напрягся.

– Ну, говорил. – Его длинные, как у музыканта, пальцы задрожали. – Кто?

– Возможно, твоя мечта сбывается, – усмехнулся Сафронов.

От волнения Андрей Николаевич вскочил.

– Танька-пулеметчица?

Сафронов покачал головой:

– Пока нет. Но это человек, с помощью которого мы можем напасть на ее след. И ты должен его разговорить, черт возьми, и придумать, как до нее добраться. Я уверен, он что-то знает.

Власенко выдохнул:

– Неужели…

– Не буду тебя томить. – Генерал встал со стула и щелкнул пальцем по стакану. – Это начальник Локотской тюрьмы Николай Ивашов, по словам полицаев, один из любовников Таньки.

Андрей Николаевич рванул воротник белой рубахи. Пуговица, отлетев, ударилась об пол и отскочила:

– Где он?

– У нас, – успокоил Сафронов. – Через минуту будет в твоем кабинете. Впрочем, я рекомендовал бы тебе побеседовать с мужчиной, который узнал его на улице. По-моему, он тоже много знает. Я распорядился, чтобы привели обоих.

Не дожидаясь ответа полковника, Сафронов выглянул в коридор и кивнул. Молоденький сержант с пушком на щеках тотчас втолкнул старика в наручниках. На белой рубахе незнакомца запеклась кровь. Власенко сразу понял, кто перед ним, несмотря на то, что Ивашов мало походил на того тридцатилетнего начальника тюрьмы, стройного, мускулистого, любившего фотографироваться с немцами. Белоснежные волосы поредели, полное лицо покрылось сеткой морщин, будто паутиной, и только серые глаза, живые и умные, говорили о том, что этот человек не потерял прежних качеств и с ним нужно быть настороже. Следом зашел мужчина, казавшийся моложе, но ненамного. Выцветшие глаза запали, на смуглом лице возле виска белел шрам, тонкие губы кривились не только от злости, но и от боли – сколько такой боли довелось увидеть Власенко во время Великой Отечественной. Встав, он пожал мужчине сильную жилистую руку и предложил сесть. Тот упал на стул, сцепив руки, и сразу заговорил:

– Вы все запишите, товарищ следователь. Извините, уж не знаю, как вас там по отчеству.

– Подождите, – остановил его полковник. – Давайте познакомимся. Меня зовут Андрей Николаевич Власенко, я полковник КГБ.

– Очень хорошо, – незнакомец кивнул, и в его глазах блеснуло торжество. – Эта сволочь, – он покосился на задержанного, – попала по назначению. Надеюсь, теперь ему не отвертеться.

– И все-таки… – мягко перебил его Андрей Николаевич, – пожалуйста, представьтесь.

– Данилин я, Виталий Иванович, – буркнул мужчина. – Житель поселка Локоть. Это название вам о чем-нибудь говорит?

Власенко наклонил голову:

– Более чем.

– Прекрасно, – удовлетворенно проговорил Данилин. – Надеюсь, и о тюрьме локотской слышали? И о Таньке-пулеметчице, матерой убийце? Слышали ведь, правда?

– Слышал, – выдохнул полковник, мельком взглянув на задержанного. Тот сидел, опустив глаза, словно боясь дышать, будто и его вздохи могли свидетельствовать против него.

– Это хорошо, что слышали, – длинный палец Виталия Ивановича указал на задержанного. – Про него, думаю, тоже слыхали. Перед вами не кто иной, как начальник локотской тюрьмы Николай Ивашов. Ух, сволочь. – Он замахнулся и, если бы не хорошая реакция полковника, непременно бы ударил начальника тюрьмы по лицу. Задержанный решил больше не молчать и попытался вклиниться в разговор:

– Извините, товарищ полковник, здесь какая-то ошибка. Вот мои документы. – Он достал из кармана брюк, обагренных брызгами крови, паспорт и протянул Власенко. Андрей Николаевич прочитал:

– Терентьев Михаил Егорович.

– Все верно, – задержанный развел руками. – Работаю на хлебозаводе технологом. Да вы проверьте все…

– Ах ты, гнида немецкая! – заорал Данилин. – Тогда скрылся от правосудия и теперь думаешь, что выпутаешься?! Не выйдет, – он умоляюще посмотрел на полковника. – Выслушайте меня, Андрей Николаевич. – Мужчина вытер пот, градом катившийся по лицу и падавший на белую рубашку. – Родители мои партизанам помогали, и за это полицаи их в тюрьму к Ивашову бросили вместе со мной, хотя мне тогда и десяти не было – Сережка Потапов, гад, заложил, а я ему, дурак, доверился. Утром Танька нас на расстрел повела, вместе с этим, полюбовником своим, – он указал на Терентьева. – Думали, гады, что девка всех пулеметной очередью порешила, ведь палила она как оглашенная. Да только мал росточком я тогда был, пуля выше головы моей прошла, а потом мамка и отец на меня упали, телами своими прикрыли, от смерти спасли. Я понял, что надо мертвым притвориться, тогда в живых останусь. Немцы в тот раз трупы не сразу убрали, оставили, чтобы наш локотский народ запугать. Ну, ближе к вечеру я в лес сиганул, потом партизан отыскал. – Данилин смахнул рукой слезу, вдруг блеснувшую на реснице. – Партизаны, когда в поселок ворвались, этого гада с его любовницей искали, да только не нашли – сбежали они. Думал, тебя не найдут, да? – Мужчина поднялся, однако полковник снова усадил его на место.

– Успокойтесь, умоляю вас. Мы обязательно разберемся, и виновные получат по заслугам.

– Надеюсь, – пробурчал Терентьев, вытирая пот с покрасневшего лица. – Давайте свои бумажки, я подпишу.

Андрей Николаевич подвинул ему протокол.

– Внимательно прочитайте.