Ольга Баскова - Медальон Таньки-пулеметчицы [litres]

– Да не стану я читать, – махнул рукой Михаил Егорович. – Верю вам, – он размашисто расписался. – Только позвольте, я прослежу, чтобы вы этого гада по совести судили. Я к вам еще приду.

– Приходите, – кивнул полковник. – Но поверьте, в интересах всего советского народа, чтобы свершилось правосудие. Не обещаю вам громкого суда, хотя… – Он краем глаза посмотрел на Ивашова. Тот сидел, закинув ногу на ногу, и на его полном смуглом лице ничего не отражалось, словно разговор шел не о нем и он никогда не видел человека, которого давно считал покойником. Попрощавшись с Терентьевым, Андрей Николаевич повернулся к задержанному.

– Итак, вы Николай Ивашов, преступник, разыскиваемый нами многие годы.

Предатель заморгал:

– Я Ивашов? – Он порылся в кармане брюк, и на стол упал красный паспорт с серпом и молотом. – Вы поверили этому человеку, голословно обвинившему меня черт знает в чем, однако почему-то не хотите верить документу. Признаться, такое отношение милиции к достойному гражданину, который много лет проработал на заводе и чье фото висит на Доске почета, мягко говоря, удивляет. Но я буду бороться. – Его бодрый, звучный, уверенный голос вдруг сорвался. – Я буду бороться до последнего.

– Это ваше право. – Власенко протер запотевшие очки. – Однако мой вам совет. Как вам известно, чистосердечное признание облегчает наказание. Если вы поможете нам, то суд смягчит приговор.

Ивашов хмыкнул.

– Да вы издеваетесь надо мной! – Он сжал кулаки до хруста и поморщился от боли. – Я чист, за мной нет никакой вины.

– Вы так считаете? – Полковник встал, подошел к сейфу, вытащил пачку фотографий и бросил их веером на стол. Перед глазами Ивашова замелькали трупы, лежавшие в разных позах, и они с Танькой в компании немцев, улыбающиеся, молодые, красивые… Ох, как давно это было! Казалось, прошла целая жизнь, и жизнь другая, новая. Неужели и эта оборвется?

Он неловко дернулся, смахнув снимки на пол.

– Зачем вы мне это показываете? Я фронтовик и понятия не имею, кто на фотографиях.

– Неужели у вас такая короткая память? – улыбнулся Андрей Николаевич. – Возможно, вы подзабыли, как выглядит ваша любовница, но себя-то вы вряд ли могли забыть…

Николай закрыл лицо руками:

– Это не я…

– Не советую отрицать очевидное, – вздохнул полковник. – Может быть, вам неизвестно, как далеко шагнула вперед наука. Экспертиза легко докажет, что на снимках именно вы. Может быть, вам неизвестно, что не все заключенные вашей тюрьмы нашли свою смерть от фашистских пуль. Уверяю вас, многие остались в живых и готовы свидетельствовать против своих палачей. Мы проведем опознание, и они с легкостью покажут, что вы Николай Ивашов.

Задержанный молчал, но левая щека начала предательски подергиваться.

– Есть еще ваш паспорт, – вкрадчиво сказал Власенко, подойдя к нему. – Он наверняка поддельный. Это тоже легко выявить. Но даже если вы и умудрились каким-то образом обхитрить государство, вам не удастся уйти от наказания. Вас узнал Терентьев – узнают и другие. Елена Мосина, которую избивала ваша любовница, осталась в живых, и она едет на опознание.

Ивашов до крови закусил губу. Сейчас он уже не выглядел уверенным в себе, напоминая скорее зафлажкованного матерого волка, пытавшегося спасти свою шкуру любой ценой.

– Что от меня требуется? – выдавил он, хватаясь за соломинку.

– Не скрою, ваша личность нам интересна, – спокойно начал Власенко. – Но более интересна ваша подруга, Танька-пулеметчица. Поможете ее найти – и мы замолвим за вас словечко. Вы ведь очень хорошо знали ее, не так ли?

Ивашов опустил плечи, съежился, словно сдулся, сделавшись вдруг каким-то маленьким и жалким.

– Ладно, ваша взяла. Аргументы убедительные. Да, я Ивашов. И Татьяну знал не понаслышке… Дальше что? Говорю как на духу: мы расстались, когда к деревне подходила Красная армия. Татьяна предложила мне бежать на Западную Украину через Белоруссию. Такой план был у ее любовника, Сереги Рыжего. Я отказался и больше ее не видел. Это я к тому говорю, чтобы вы поняли: я понятия не имею, как ее найти. – Он закусил ноготь большого пальца. – Кстати, не один я у нее в любовниках ходил. Вы бы Серегу поспрашивали, когда его найдете.

– Серегу мы давно уже нашли. – Власенко подошел к окну, наблюдая за суетящимися, как муравьи, москвичами, торопливо бегущими по своим делам, и на проезжающие автомобили – свою давнюю мечту. Ему было душно, хотелось скорее окончить допрос, выбежать на улицу и глотнуть пусть горячего, но чистого воздуха, не касавшегося одежды и кожи предателя, сидевшего перед ним. Но что делать? Ради того, чтобы найти военную преступницу, приходилось сдерживать себя и по-человечески разговаривать с тем, кто не заслуживал звания человек.

– Да, Серегу мы давно нашли, – повторил Андрей Николаевич, повернувшись к Ивашову. – Все, что можно, он сказал еще в сорок третьем, теперь уже ничего не скажет – расстрелян. Другой ее любовник, дезертир Федорчук, тоже давал показания. Он расстался с Танькой в селе Красный Колодец и больше о ней не слышал. Ни Рыжий, ни Федорчук не знали ее имени и отчества. Впрочем, им это было не нужно.

– С чего вы взяли, что это было нужно мне? – спросил задержанный, усмехнувшись. – Баба мужику для постели потребна.

– Вы были ее начальником и не могли не видеть документы, – веско заметил полковник.

– Верно, видел, мельком, и столько воды с тех пор утекло, – признался бывший начальник тюрьмы и наморщил смуглый лоб, по которому тропинками разбежались морщины. – Фамилия ее, кажись, Маркова. И отчество созвучное – Марковна. Да, вроде ничего не путаю. Татьяна Марковна Маркова, москвичка. – Он закусил губу, и Власенко заметил, как на треснувшей коже выступила капелька крови. – Что-то она говорила о том, что это не совсем ее фамилия. Вроде бы девчонкой не могла произнести настоящую, вот ее и звали по имени отца. Сама со Смоленщины, если не ошибаюсь. Извините, гражданин следователь, не знаю вашего звания, вы слово свое сдержите? Я могу избежать смертного приговора?

Андрей Николаевич снова посмотрел в окно.

– Я обещаю, что это будет отмечено, – твердо проговорил он. – Однако не могу гарантировать мягкость приговора. Все решает суд.

Николай снова ссутулился. Вся его фигура – и опущенные плечи, и склоненная седая голова – выражала отчаяние, однако полковник несколько раз поймал взгляд маленьких глаз, злобно сверкавших из-под нависших бровей.

– Понятно. Что еще требуется от меня?

– Опознать, – ответил Власенко. – Теперь мы обязательно ее отыщем. Татьяна Марковна Маркова из Москвы – это уже кое-что.