Ольга Баскова - Медальон Таньки-пулеметчицы [litres]

– Мы тоже этого очень хотим. – Власенко погладил ее горячие руки. – И знаем, что вы нам поможете.

Она сразу собралась, даже помолодела, вдохновленная идеей.

– Что я должна делать?

– Сейчас мы с вами пойдем в магазин, где, по нашим данным, работает Татьяна Маркова, та самая Танька-пулеметчица, которая ломала людские судьбы, – пояснил он. – Да, прошло много лет, и мы все изменились, но не думаю, что до неузнаваемости. Ваша задача – посмотреть на женщину за прилавком, а потом пройти очную ставку.

Мосина кивнула:

– Я готова, – она резко отодвинула чашку, чай выплеснулся и растекся желтым пятном на белой скатерти, – идем.

Власенко взял ее под руку:

– Да, идем скорее.

Сопровождаемые молодыми сотрудниками КГБ, они вышли из гостиницы и направились к магазину, находившемуся неподалеку. Елена Владимировна ступала уверенно, миссия придавала ей силы.

– Татьяна Маркова продает хлебобулочные изделия, – сказал Андрей Николаевич. – Вот вам деньги, подойдете, купите буханку и пару любых булочек. В хлебном продавщица сама рассчитывает покупателей, постарайтесь подольше понаблюдать за ней.

Мосина кивнула:

– Я узнаю ее из тысячи, и для этого мне не понадобится много времени.

Они зашли в магазин. Как назло, возле хлебобулочного отдела скопилось больше всего покупателей. Елена Владимировна покорно встала в очередь, не спуская глаз с полной женщины в белом халате, черные крашеные волосы которой выбивались из-под белой шапочки. Продавщица ловко обслуживала клиентов, не глядя по сторонам, не озираясь в испуге, смело смотрела людям в глаза и не отвела их, столкнувшись взорами с Мосиной. Елена Владимировна пошатнулась и чуть не упала на руки подоспевшего Власенко.

– Это не она, – прошептала женщина, тяжело дыша. – Вы ошиблись, это не Танька.

Она потеряла сознание, и расстроенный Власенко передал ее лейтенанту Крутову. Второй паренек побежал вызывать «Скорую», к счастью оказавшуюся у соседнего магазина. Пожилой врач констатировал сердечный приступ, и бело-красная машина, мигая, понеслась по улицам города.

– Еще одна жертва в мирное время, – вздохнул полковник, беспокоясь за Мосину и сетуя, что вся огромная работа пошла насмарку. Приходилось все начинать с нуля.

Дни бежали за днями, лето подходило к концу, но карательница будто растворилась на просторах Советского Союза. Полковник несколько раз впадал в отчаяние, однако продолжал работать, искать во всех направлениях, и ему повезло. На этот раз помощь пришла, откуда не ждали. После обеда капитан Серпилин положил на стол Власенко документ из МИДа.

– Подпишите, товарищ полковник, – попросил он.

Андрей Николаевич взялся за ручку.

– Что там у тебя?

– Да обычная текучка, – отмахнулся капитан, играя ямочками на щеках. – Некто Александр Панфилов выезжает за границу. Нужно проверить его и его семью по всем направлениям.

Андрей Николаевич поставил жирный росчерк.

– Проверяй, Паша. – Он уже собирался отдать бумагу подчиненному, но вдруг его взгляд выхватил из списка фамилий, имен и отчеств: сестра – Маркова Татьяна Марковна. Получалось что-то несуразное. Все родные братья и сестры этого московского служащего имели фамилию Панфиловы, и только одна сестра, тоже родная, значилась Марковой. Пальцы офицера сразу вспотели. Он напрягся, как собака, которая наконец взяла след. В мозгу юлой закрутилась мысль: «Она, она! Мы нашли ее!»

– Все об этой даме, – он обвел карандашом фамилию, имя, отчество, долгие годы снившиеся по ночам. – И как можно скорее. Ты меня понял?

Капитан пригладил рыжие волосы, казавшиеся апельсиновыми при свете солнечных лучей.

– Слушаюсь, товарищ полковник.

Власенко откинулся на спинку стула, плеснул в стакан минералки и принялся ждать. Он знал: капитан Серпилин умеет работать. В тот же день, не откладывая дело в долгий ящик, понимая, как это важно, он еще раз пригласил Панфилова в свой кабинет. Невысокий коренастый мужчина с черными волосами и темными добрыми глазами, широколицый, улыбчивый, разговорчивый, сразу пояснил, что к чему. Да, его родная сестра Таня давно сменила фамилию, и произошло это – вы не поверите, товарищ капитан, случайно. Панфилов, смеясь, рассказал, как маленькая Таня от испуга не могла выговорить настоящую фамилию, и класс, придя на помощь, выкрикнул: «Маркова», дескать, дочь Марка, но учительница восприняла все серьезно и так и записала в журнал. С тех пор и тетрадки его сестренки, младшенькой и самой любимой, подписывали именно этой фамилией, а позже Таня записала ее в своем паспорте. Серпилин кусал губы от ярости, слушая бесхитростный рассказ добропорядочного гражданина, и чуть не дал волю чувствам, когда на вопрос, общается ли Парфенов с сестрой, тот ответил утвердительно. Капитану, сжавшему кулаки до боли, до хруста, захотелось встать, подскочить к нему и дернуть за белоснежную рубашку, разодрав ее до пояса, но он тут же остановил себя. Родной брат Татьяны даже не представлял, чем занималась его сестренка в годы войны и, следовательно, не нес за нее никакой ответственности. Скрипнув зубами, Серпилин попросил адреса всех родственников Панфилова, и не прошло и часа, как на стол Андрея Николаевича легло донесение. Татьяна Марковна Маркова, жительница Гомеля Белорусской области, настоящая фамилия Панфилова, Гольдштейн по мужу (при взгляде на эту фамилию Власенко горько усмехнулся. Вряд ли муж предполагал, сколько народа его национальности легло под пулями, выпущенными из пулемета его благоверной), уроженка Смоленской области, ветеран Великой Отечественной войны, ветеран труда, долгое время работала на фабрике, производящей телогрейки, была награждена правительственными грамотами за доблестный труд, имела двух дочерей и четырех внуков. К документам прилагалась фотография. Со снимка смотрела она, Татьяна Маркова, словно прожигая полковника пронзительным взглядом, постаревшая, но в общем мало изменившаяся. Власенко распорядился привезти выздоровевшую Елену Владимировну, и, когда бедная женщина воскликнула: «Она!» и затряслась всем телом, Власенко улыбнулся.

Танька-пулеметчица, теперь степенная дама Татьяна Марковна Гольдштейн, вошла в вестибюль школы, сразу обдавший ее запахом астр и оглушивший множеством различных звуков: радостным гиканьем первоклассников, степенным разговором старшеклассников и щебетанием ребятишек среднего возраста. Она подошла к большому зеркалу, с удовольствием посмотрелась в него, отметив, что время благосклонно к ней. Морщины – верный спутник возраста – пощадили ее полные щеки, лишь легкой сеточкой легли под глаза. В густых волосах, крашенных в черный цвет, блестело несколько седых прядей, но она все равно красилась, считая, что черный цвет очень идет ее матовой коже. Фигура чуть расплылась, а как же иначе, все-таки возраст, пятьдесят восемь лет, уж три года как на пенсии, хотя работу пока не бросила. Подруги по фабрике называли ее полноту приятной, и Татьяна с ними соглашалась. Как говорится, женщина приятная во всех отношениях. Она поправила пышную прическу и улыбнулась своему отражению, показав ровные белые зубы.