Ольга Баскова - Медальон Таньки-пулеметчицы [litres]

– Татьяна Марковна, здравствуйте, – к ней спешила учительница Вера Петровна, классная руководительница восьмого «А». – Все вас уже ждут.

– Я готова. – Маркова поспешила за женщиной. Она любила Уроки мужества, которые проходили в школах каждый год первого сентября, и с удовольствием рассказывала о лихих днях своей молодости. Правда тесно переплеталась с вымыслом, она словно бросала вызов самой судьбе, однако никто ничего не подозревал, и ее речь неизменно сопровождали аплодисменты и огромный букет цветов.

– Проходите, дорогая Татьяна Марковна. – Молодая, юркая Вера Петровна с девической косой за спиной распахнула перед ней дверь. Ребята как по команде встали.

– Сегодня у нас в гостях уникальный человек, ветеран войны Татьяна Марковна Гольдштейн, – начала учительница бодрым голосом. – Ровно тридцать семь лет назад началась страшная Великая Отечественная война. Не все ребята вернулись в классы, многие, прибавив себе возраст, отправились на фронт. Среди них была и Татьяна Марковна, молоденькая девятнадцатилетняя девушка, студентка техникума, готовившаяся поступать в медицинский институт. Однако все планы были разрушены войной.

Худенький голубоглазый мальчик на последней парте поднял руку:

– Простите, Татьяна Марковна, вы могли бы и не идти на фронт. Почему же вы это сделали?

Маркова улыбнулась, словно почувствовав себя в своей стихии.

– Знаете, ребята, – начала она, – двадцать первого июня, в день перед войной, мы с подругой Людмилой пошли в кино на «Чапаева». Кстати, вы смотрели этот замечательный фильм?

Дружное «да» огласило кабинет.

– Тогда вам будет легче понять меня и мою подругу, – продолжала Маркова. – Мы мечтали стать такими, как Анка-пулеметчица: бесстрашными, мужественными, освобождать Родину от захватчиков.

– И вам пришлось стрелять из пулемета? – пискнула маленькая девочка, хорошенькая блондиночка с первой парты.

На секунду Татьяна стушевалась. Но только на секунду. Потом ее речь снова полилась плавно, будто спокойная равнинная речка.

– Из меня готовили медсестру, – пояснила она, – я выносила раненых с поля боя и стреляла очень редко. Да, не скрою, порой сетовала, что не придется стрелять из пулемета. Однако мои командиры объяснили, что моя работа нисколько не хуже, чем работа пулеметчика.

Воодушевившись всеобщим вниманием, она продолжала дальше:

– Вы не знаете, как страшно ползать по полю и тащить на себе раненых. – Ее голос становился все крепче и выше. – Рвутся снаряды, оставляя глубокие воронки, пули свистят… Этот звук ни с чем не сравним, он несет смерть… Но страшно только вначале. Потом привыкаешь, и для тебя это просто работа, просто работа и долг – спасать людей.

– И вы сами тащили на себе раненых? – снова спросила белокурая девочка. – У вас хватало на это сил?

– А что оставалось делать? – пожала плечами Танька, удивляясь, как естественно у нее все получается. – Помню, доползла я до мужчины с раной в груди. В горле у него клокочет, кровь губы окрасила, я хотела оставить его и к другим идти, а он собрал силы и шепчет мне: «Сестренка, не бросай, милая, жить хочу, один я у мамки, и невеста меня ждет». Сказал – и сознание потерял. Я рану перевязала, оглядела его, а он высокий и грузный… Думаю, не доползу, сама под пулю попаду. Потом превозмогла себя, на плащ-палатку его перекатила и потащила по полю. Дотащила до наших, выжил он, не зря я старалась. Ходили слухи, будто в госпитале письмо мне писал, да только не дошло оно… На фронте все так быстро меняется… Особенно в котле под Вязьмой…

Она принялась красочно расписывать все ужасы Вяземского котла, с удовольствием наблюдая за страхом и восхищением в глазах ребят. Что было после – ей тоже не составило труда рассказать. Разумеется, она не называла номера дивизий, иногда подбрасывала слушателям вымышленные фамилии командиров, и ей свято верили. Для всех – учеников, учителей – она была героем. А в словах героев никто не думал сомневаться. Когда прозвенел звонок, возвещая о том, что пора заканчивать, Танька перевела дух.

– На сегодня все, ребята. О войне можно говорить бесконечно, но на сегодня хватит. На следующий год я обязательно приду к вам.

Улыбающаяся Вера Петровна поднесла гостье огромный букет цветов.

– Огромное вам спасибо за мирное небо над головой, – сказала она.

Маркова помахала букетом хлопавшим детям и, попрощавшись, вышла в коридор и мельком взглянула на часы, висевшие на свежевыкрашенной салатовой стене. На сегодня она запланировала много дел. Нужно было забежать на фабрику, хотя бы на десять минут, потом забрать внучку-второклассницу, помочь ей собрать портфель на завтра. Сунув букет под мышку, она привычным движением поправила прическу, на секунду задержавшись у зеркала.

– Как хорошо, что вы еще не ушли. – Вера Петровна обняла ее за плечи. – Миленькая вы наша, тут такое дело… Моя коллега пригласила ветерана, а он заболел. Но она все равно хочет провести Урок мужества. Вы не могли бы подскочить завтра часикам, скажем, к двум? Первым уроком провести не получится, вы уж извините.

– Конечно, я приду, – пообещала Танька. – Дети должны знать, что пришлось вынести их отцам и дедам. Я приду.

Учительница с чувством пожала ее руку.

– Знаете, я в этом не сомневалась. Вы такой человек… Огромное спасибо.

– Да не за что. – Татьяна вышла на улицу, в теплый сентябрьский день.

Осень только начинала вступать в свои права, листья не успели пожелтеть, лишь покрылись желтой каймой, по небу бежали легкие, как пух, облачка, иногда ронявшие на землю пока еще теплые капли дождя. Маркова поспешила к автобусной остановке, высматривая нужный ей транспорт. За ней шли что-то щебеча первоклассники и второклассники, девочки с огромными бантами всех цветов, мальчики в симпатичных костюмчиках, пошитых на местной фабрике. Некоторые узнавали ее и здоровались. Татьяна отвечала на приветствия, посылала улыбки. Ей было спокойно и хорошо, пока ничто не омрачало ее жизнь, седьмую по счету, как она сама считала. Женщина дошла до автобусной остановки, встала у старого каштана и по привычке огляделась по сторонам. Школьники продолжали подходить, остановка заполнялась, но взгляд высокого стройного мужчины, прислонившегося к кривой березе, словно прожег ее, как лазерный луч. На секунду ей стало страшно, но только на секунду. «Этого не может быть», – прошептала женщина, схватившись за сердце, заколотившееся, будто птица, пойманная в силки. Стараясь спрятаться в толпе, Танька еще раз посмотрела туда, где стоял незнакомец, но его уже не было. Вероятно, он запрыгнул в первый подошедший автобус. «Однако у тебя сдают нервы, голубушка, – сказала себе Маркова. – Наверное, дает знать о себе возраст. Ох уж этот возраст, а ведь всего-то пятьдесят восемь». Успокоившись, Танька с трудом влезла в автобус и поехала к дочери. На всякий случай она не теряла бдительности до самого ее дома, но никто не шел следом, не караулил возле подъезда… Да, наверное, ей все же показалось…