Мари-Бернадетт Дюпюи - Колдовская душа [litres]

– Хочу еще глоток джина, – сказала Сидони, снова поддаваясь тайному страху.

– Сидо, ты правда думаешь, что это поможет? – встревожился Журден.

– Да. Еще глоток, последний, и сигарету! Но ты продолжай меня ласкать…

– Ты тоже можешь меня ласкать, – шепнул он.

Сидони осмелела настолько, что погладила мужа по спине и плечам. Прикасаться к его упругой коже было приятно. Чуть смежив веки – странное головокружение всё нарастало, – она потянулась к Журдену губами. Они поцеловались, почти робко, а затем еще раз – более страстно.

Супруги отдышались, обнялись и улыбнулись друг другу.

– Какое необычное ощущение! – изумилась Сидони, в которой начала пробуждаться чувственность. – Поцелуй меня еще! Я хочу быть твоей. Делай, что хочешь, и не слушай меня, если я попрошу остановиться.

– Хорошо, любовь моя, дорогая моя! – как молитву, повторял Журден, дрожа от возбуждения, – он заметил, что жена по-другому отвечает на его ласки, на прикосновения его пальцев и губ.

Закрыв глаза, Сидони наслаждалась настойчивыми поцелуями мужа. Постепенно в глубине своего лона она ощутила волны удовольствия. Когда же Журден стал жадной рукой мять ее груди, молодой женщине почудилось, что они – живые, набухшие и твердые, в то время как ее кожа стала горячей, словно ее обдало огнем.

Журден снял с жены халат. Сидони была прекрасна – настоящая статуэтка слоновой кости, только теплая, с изящными, как у подростка, формами.

– Красавица моя! Любовь моя! – пробормотал он.

Несмотря на то что Журдена одолевало желание, он с кропотливой тщательностью с ног до головы покрыл легкими поцелуями это тело, отданное ему во власть, а потом вернулся к плоскому животу и коричневым бутонам. Сидони тихо и отрывисто постанывала от изумления и удовольствия. Наконец Журден губами воздал почести ее чаше любви – ласка, от которой Сидони так часто отказывалась под предлогом, что не находит в этом ничего приятного. На этот раз женщина превозмогла свою привычную сдержанность, позволив мужу привести ее к наслаждению. Он сделал это, даже не войдя в нее, лишь подразнивая языком бутон любви, скрытый в глубинах ее женственности. С этого момента, восторженная, ослепленная силой любовного экстаза, Сидони хотела лишь одного – испытать новые ощущения, и особенно – бесконечное наслаждение, когда тобой обладает мужчина.

– Иди ко мне, в меня! Скорее! – взмолилась она.

С хриплым вскриком Журден лег на нее сверху и пальцем решительно открыл себе путь. Не встретив почти никакого сопротивления, обезумев от нетерпения, он направился к узкой, никем не тронутой двери, преграждавшей путь к девственной плоти его жены, чтобы взять ее штурмом и сделать своей. Хрупкая преграда поддалась. Сидони вскрикнула от боли, и ее глаза заблестели от слез. Но боль тут же отхлынула, смягченная чувством бесконечного облегчения. Журден двигался в ней, тяжело дыша, снова и снова наполняя ее собой. Забыв обо всем на свете, Сидони сосредоточилась на ощущениях, которое испытывало ее тело – вибрирующее, живое, влажное, упорно стремящееся к разрядке. В забытьи она отдавалась, трепетала, кричала и, задыхаясь, удерживала Журдена в объятиях, обнимая ногами за бедра, чтобы он подольше оставался ее пленником…

Их любовные игры продолжались несколько часов. Сидони оказалась любопытной и дерзкой ученицей. Она все время улыбалась, радуясь тому, что наконец-то стала такой же, как другие женщины.

Проснувшись рано утром, Журден посмотрел на жену. Сидони прильнула щекой к его плечу. Какое-то время он любовался ею, переполненный благодарностью и облегчением. И тут его осенило: если раньше он любил Сидони всем своим существом, то теперь испытывал к ней нечто большее. Он ее боготворил! Словно подчиняясь таинственной эмпатии, она тоже проснулась и подняла к нему свое милое личико, на котором читалось безграничное наслаждение.

– Дорогой, мы потеряли столько времени, столько ночей! Я так счастлива!

– А уж я-то как счастлив!

– Может, я рожу ребенка раньше Жасент?! – воскликнула Сидони. – Журден, я люблю тебя! Как же сильно я тебя люблю!

Прижавшись к мужу, она поцеловала его в грудь, а потом приподнялась, чтобы чмокнуть в губы.

– К черту наши ошибки и мои глупые мечтания! – с улыбкой прошептала она. – Поедем в Сент-Эдвидж на завтрак, как ты и обещал матери. Ничто больше меня не раздражает, муж мой – любимый мой, ненаглядный!

Журден уложил ее на себя сверху и окинул обожающим взглядом. Сидони была невероятно сексапильна. На ее светящемся радостью лице не осталось и тени равнодушия или горечи.

«Кошмар закончился! – подумал Журден. – Начинается новая жизнь!»

Жасент оставила Анатали и Калеба у своей соседки, и они с Пьером уехали на машине в Роберваль – думая, что оттуда им, возможно, придется отправиться в Сент-Эдвидж. Пьер редко пользовался своим автомобилем, который держал под навесом возле дома покойного Фердинанда Лавиолетта. Сен-Прим супруги покинули в девять утра.

Причиной этой неожиданной поездки стал Лорик. Вчера, вернувшись из Роберваля, он застал старшую сестру и зятя на ферме. Жасент и Пьер сидели на ступеньках крыльца, Анатали, Калеб и малыш Шарль играли тут же. Дора, устроившись под навесом, кормила грудью Тимоте. При виде этой семейной сцены молодой фермер расчувствовался и счел себя обязанным рассказать о планах Сидони. Вечер за этим последовал напряженный, да и ночью Жасент почти не спала.

– Хочу поговорить с Сидони сегодня же! – сказала она мужу, едва рассвело. – Сначала поедем в Роберваль, потому что моя сестра может работать и в воскресенье. Если же ее магазин будет закрыт, навестим ее в доме свекрови.

– Ты еще вчера могла бы позвонить Сидо по телефону. И сейчас можешь это сделать, – предложил Пьер. – Это ведь намного проще. Тем более время еще есть, раз она планирует уехать после свадьбы господ Ганье.

– Нет, я хочу видеть лицо Сидони! Хочу, чтобы она ко мне прислушалась. Я чувствую себя не в своей тарелке, когда приходится разговаривать, прижимая к плечу проклятую телефонную трубку!

И Пьер смирился, подтвердив свое согласие поцелуем. К тому же у него появился хитроумный план: сделать на обратном пути остановку где-нибудь в подлеске. Жасент все так же волновала его, особенно сейчас, когда носила легкие летние платья.

Проницательная Рози Пулен, казалось, прочла его мысли и заметила весело, уводя с собой детей:

– Вы сегодня такая красивая, мадам Дебьен! Наслаждайтесь солнышком и не спешите домой. Я накормлю малышей обедом, а потом они смогут поиграть в моем палисаднике. Если вы задержитесь, почитаю им сказку или что-нибудь из сочинений графини де Сегюр, по моему мнению, весьма поучительных. Я глаз с детей не спущу, так что поезжайте без опасений, влюбленные голубки!