Domi Tim - Откровение по улице Огнева, дом двадцать шесть

— Огнева в Припяти?

— В Припяти, — Слава засунул руки в карманы. — В десяти минутах ходьбы от дома твоего деда.

— Ясно.

Я бросил дневник на покрывало, рядом с телефоном, и потёр затылок в растерянности. Что это вообще значило? С каким умыслом Слава рассказал мне про Огнева? Тайн становилось больше. Придётся, наверное, отправиться на Огнева и заглянуть в квартиру Любы. Но перед этим прочитать письма. Вдруг найдем там намеки? Потому что в истории одно с другим не вязалось, что-то деда волновало десять лет, вот он и кидался к дневнику и выписывал адрес своей любимой. Но неужели так на него повлияло банальное расставание? Кем приходилась деду Люба, отправлял ли ей он письма или только писал и оставлял, в надежде однажды набраться смелости?

— И что думаешь? — спросил Слава.

Пока я неподвижно стоял у кровати, он успел достать из сумки бутерброд в прозрачной пленке. Один из тех, что продаются этажом ниже в столовой. Комната наполнилась ароматами копчёной колбасы и лука.

— Я бы хотел туда сходить, — признался я.

— Думаю, ты должен.

— Ого, как.

— Ну, странная история с этим твоим дедом. Как, кстати, его звали?

— Игорь Петрович Кульчицкий.

— Я тебе тоже взял, на тумбочке, — Слава указал пальцем на кусок пирога с яблоком, обвёрнутый в такую же плёночку, и продолжил поглощать бутерброд, не замечая, что крошки сыплются мимо тарелки. — Чай будешь?

— Кто ты такой, и где Слава? — приподнял бровь я.

— Я тоже о тебе сегодня многое узнал, — парировал он.

Я наблюдал за его размеренными и спокойными, даже успокаивающими движениями. Достать нашу посуду, открутить термос, понюхать чай и налить каждому на два пальца неполную чашку. Я еще в первый день заметил, что Слава бережёт термос гораздо больше, чем другое имущество. Постоянно бегал в столовую за кипятком. Если бы не Слава, то нам бы пришлось спускаться на первый этаж, чтобы что-то поесть, и покидать уютную комнату.

— Ты сказал, что хочешь пойти в ту квартиру, — заговорил Слава.

— Я знаю, что хочу туда пойти. А что насчёт тебя?

— Не люблю бросать дела на полпути.

***

Прелесть личного экскурсовода в том, что докладывать о своих желаниях приходится только ему. И не важно, чего хотят другие. Ванины туристы в девять, в плащах и с зонтами, выстроились у гостиницы. Мы со Славой видели их нечеткие очертания. Ну, а сами решили никуда не идти, дождаться более благоприятной погоды, чтобы проскользнуть в квартиру по улице Огнева. О ней мы говорили всё утро и планировали проговорить оставшееся до отдыха время.

С тех пор, как Слава перестал подозревать меня в браконьерстве, он стал гораздо более приятным собеседником. Даже согласился поужинать со мной в комнате в качестве извинений за своё свинское поведение. Я повторил ему про свинское поведение несколько раз, чтобы вызвать стыд или хотя бы что-то подобное. Ну, а ещё я поблагодарил его за то, что воспринял мою историю серьёзно.

Не ожидал, что всё повернётся вот так! Слава в курсе дела доставлял мне гораздо меньше хлопот, чем Слава, не знающий ничего.

Я проникался к нему тёплым чувством благодарности, расставляя одноразовые тарелки со столовской едой. Будем ужинать без телевизора и без интернета, только он и я. Я предложил Славе переместиться на мою кровать, поближе к окну, уселся около подушки, он с другой стороны, а между нами на подносе в тарелках лежали четыре отбивных, помидоры, огурцы и несколько кусочков хлеба. Я наколол на вилку свою и показательно застонал от удовольствия. Одними бутербродами сыт не будешь, а отбивная хотя бы немного напоминала еду, которую готовила мама.

— Может быть, Люба умерла? — начал высказывать я очередную теорию. — Прикинь, она была пожарной или каким-то медиком. И контактировала с… с радиацией или находилась рядом с реактором. Или на станции работала! — я указал вилкой на Славу. — И, смотри. У неё начала развиваться лучевая болезнь, и дед понял, что ей конец. Поэтому и написал, что оставил её в Чернобыле. Как тебе?

Слава отломил кусок хлеба и, положив в рот, начал медленно жевать.

— Неплохая теория. Но не без недостатков, — услышав его, я закатил глаза. Высказав пять или шесть предположений, я каждый раз натыкался на идентичную реакцию. — Я хочу сказать, если он её любил, вряд ли бы бросил умирать. Даже у пожарных, которые держали в руках графит из реактора, буквально, лучевая болезнь развивалась, кажется, неделю. Или даже две.

— Угу, — закивал я.

— Я хочу сказать, — повторил Слава, — что он бы поехал за ней в Москву. В то время в Москву отправляли всех тяжёлых пациентов, кто получил приличную дозу. А двадцать седьмого числа он уже покинул Припять.

— Чёрт возьми, ты прав. Если бы он поехал за ней в Москву, он бы не написал, что оставил её в Припяти, — я доел первую отбивную. — А если он не поехал в Москву, значит, не так сильно и любил, верно? И к чему тогда эти письма?

— Об этом я и говорю. С другой стороны… Любовь бывает разной.

— Что ты знаешь о любви? — кокетливо спросил я.

Слава даже покраснел — я видел, как его рука на подносе дрогнула. А ведь так хорошо говорили. Будто у нас свидание. Я на таком ни разу не был. Опасался, что кто-нибудь заметит мои неоднозначные жесты к парню, боялся, что ничего не выгорит, и никуда не шёл. Познакомиться с кем-то для секса у меня тоже не получалось. Пару раз вечером я искал парней, описывал себя, даже интимными фотками обменивался, а на утро смотрел на переписку и смеялся: ну чем ты думал, Саша, ты же всё равно никуда не пойдешь, не отдашься незнакомому парню! Наши посиделки со Славой казались мне самым реалистичным вариантом свидания. И здесь нас не видел никто.

Невидимая черта, которая пролегала между нами со Славой и остальными, между Припятью и заселёнными городами, давала мне смелость вести себя так вызывающе.

Доев вторую отбивную, я улегся на постели, положив голову рядом с его коленом.

— Ты помнишь свои мысли после первого визита в Припять? Мне интересно, насколько они совпадают с моими, — я посмотрел на него снизу вверх.

— А твои какие?

Я показательно вздохнул. Уставился в потолок, небрежно побеленный бог знает когда.

— Ох, Слава. В первым день я был просто в шоке. Я… — взглянув на него, я вытянул руки вперед, струхнул ладонями, разжимая кулаки. — Ну серьёзно. Мы бродили по кладбищу. По кладбищу старой жизни незнакомых мне людей. И да, это любопытно. Интересно, правда, если не думать о своём скотском поведении.

— Да ты моралист!

— А это плохо?

— Только где пряталась твоя совесть, пока ты меня обманывал?

— Ой, да ну хватит уже! — Я положил руки под голову. — Рассказывай теперь свою историю.

Слава доел кусочек хлеба, так и не притронувшись к мясу.