Мария Воронова - Когда убьют – тогда и приходите [litres]

Времена те, к счастью, прошли, а страх остался, и бог знает, когда служба в КГБ снова будет считаться почетным и героическим делом. Говорят, история происходит один раз в виде трагедии, другой – в виде фарса, и действительно, сейчас ненависть к КГБ приняла гротескную форму. Интеллигентные люди жеманно и многозначительно поднимают глаза к небу, понижают голос, словом, изображают, будто за каждым их словом следят, а после вскрикивают что-то такое типа «нельзя было вводить войска в Афганистан», и гордо оглядываются, смотрите, каков я! Смельчак, ничуть не хуже тех ребят, что гибнут в Афгане. Да я, черт подери, даже круче, потому что там понятно, где свои, а где чужие, а тут кругом враги.

Ирина надеялась, что она не такая, но все равно доверять этой организации было как-то неловко.

– Ладно, – вдруг резко сказала Гортензия Андреевна, – поеду я к своему начальнику.

– Но вы говорили, он как бы не совсем…

– С теми данными, что мы с вами выявили, уже можно обратиться к кому-то из его учеников. Вы правы, пусть дальше делом занимаются профессионалы. Но в ближайшее время прошу вас не терять бдительности.

– Не буду.

– С вами приятно было работать. Не уверена, что меня поставят в известность об исходе операции, но если вдруг, то я вам сообщу.

Ирина вздохнула. Неужели все позади?

Ночью Володя захныкал, и Ирина взяла его на ручки, завернув в байковое одеяльце, и вышла в коридор укачивать, чтобы не разбудить Кирилла. Пусть выспится перед сменой.

Вообще, дети у нее оба такие деликатные, что нельзя пожелать лучше. Что Егор быстро приучился ночью спать, что Володя. Сейчас только у него форс-мажор, зубки режутся, а так… Других мамашек послушать, так они по ночам глаз не смыкают. Бедные…

Володя заснул, она отнесла его в кроватку и скользнула в постель. Кирилл заворочался, но она шикнула тихонько, и он снова уснул. Двое детей, а она до сих пор не знает, что такое бессонная ночь, кому сказать – не поверят. А как люди работают сутками? Тот же Ордынцев? Всю ночь на ногах, и только думал прилечь, как – бац! – привезли в пять утра жертву ДТП, и иди в операционную, собирай его по кусочкам, а что ты уже света белого не видишь от недосыпа, никого не волнует. Врач не имеет права на ошибку, и точка.

Хорошо еще тем, кто строго на дежурствах, тот утром идет домой, а кто еще и днем работает? Страшно представить…

От неожиданной догадки Ирина села в постели. Господи, как они могли такое пропустить! Судья и контрразведчица, дуры набитые обе! Любовь Петровна работала сменами, то есть приходила на работу раз в два-три дня, стало быть, Малиновский мог поступить в больницу раньше, чем за сутки до ее гибели.

И Алябин сразу становится далеко не единственным подозреваемым.

Сон как рукой сняло. Три часа ночи, в пять Кириллу уже вставать, так что ложиться смысла нет. Ирина прошла на кухню и, прикрыв дверь, принялась готовить обед. А заодно и завтрак, надо думать, муж обрадуется, когда утром на столе увидит горку любимых французских блинчиков-крепов. Рецептом поделилась с Ириной секретарь суда, у которой сестра встречалась с настоящим французом. Итак, берем четыре яйца, двести граммов муки, пол-литра молока, четверть стакана воды, чайную ложку ванили, пол чайной ложки соли, двадцать граммов масла, ром, сахар по вкусу. Рома нет, но водка подойдет, выпендриваться не будем. Ванильного сахара тоже не осталось, ну да бог с ним.

Ирина смешала все ингредиенты, кроме яичных белков, которые она всегда взбивала до крепкой пены и вводила в тесто перед самой выпечкой, и оставила подходить.

Пока сварим суп. Заодно Гортензии Андреевне точно спасибо – за совет обжаривать овощи и томатную пасту непосредственно в кастрюле. Последний раз Кирилл даже не заметил, что суп без мяса, такой он получился наваристый. Наверняка она знает еще много разных хитростей по домоводству, и вот так жизнь сложилась, что некого ими порадовать, кроме самой себя…

Ирина вздохнула. В повседневных заботах детский страх перед войной стал забываться, а ведь действительно нет ничего ужаснее.

Она вот сейчас, когда промелькнула только тень опасности, сразу испугалась и готова сдаться, мгновенно продать все и вся, лишь бы вывести детей из-под удара.

Что же чувствовали матери тогда? Невозможно представить ей, проведшей жизнь в спокойствии и безопасности. Женщины уходили на фронт, в партизаны, на оккупированных территориях укрывали у себя раненых бойцов, работали в подполье, у многих из них были дети, и все же они на это шли. Понимали, что так лучше защитят своих детей, чем если будут бояться, прятаться и покоряться?

Налив в кастрюлю кипящей воды из чайника, Ирина опустилась на стул. Голова шла кругом от этих страшных мыслей.

До сегодняшнего дня она не считала себя трусихой. Наоборот, несколько процессов, в которых она выносила справедливый приговор, несмотря на колоссальное давление руководства, заставили ее думать о себе как о довольно смелой и принципиальной женщине. Но ведь в сущности она ничем не рисковала, кроме своей карьеры.

Ей ни разу не попадались крупные хозяйственные дела, когда на работников правоохранительных органов давит не партийная верхушка, а преступная группа, в которой люди ни перед чем не остановятся, чтобы не лишаться своего куска жирного пирога. Это не афишируется, но бывает, что следователей и оперативников убивают, а судей запугивают.

Ее бог от этого пока миловал, но если вдруг придется судить торговую мафию, как она поведет себя тогда, если сейчас струсила перед призрачной опасностью?

Может, и не надо изображать из себя строгую и принципиальную судью, а признать, что она всего лишь пугливая баба, которой место на кухне?

Ирина поставила на плиту блинную сковородку, и пока та нагревалась, насадила на вилку половину картофелины, а в блюдечко налила постного масла.

Да, была она когда-то пионеркой, которой хотелось приключений, но те времена давно прошли. Девочка окуклилась, умерла и возродилась в виде домохозяйки во фланелевом халате, потолстевшей, отяжелевшей, отупевшей и парализованной страхом за детей.

И самая лучшая услуга, которую она теперь может оказать своей Родине, – признать это и уступить место тому, кто способен честно исполнять свой долг.

Ну а ей вот – кастрюли, горячий вкусный завтрак семье и нежный поцелуй домочадцам.

Скромная вахта, но ее она будет нести достойно и хорошо. Вспомнилось вдруг, что в детстве из всех литературных героинь ей больше всего хотелось быть похожей на майоршу О’Дауд из «Ярмарки тщеславия», не особо умную, не слишком красивую, не до безумия влюбленную, но сильную духом женщину. Получилось ли это, бог знает…

Сковородка достаточно раскалилась, и Ирина налила на нее теста, жидкого, как вода. Ей нравилось, что блины выходили тонкие, как бумага.