Эндрю Мэйн - Охотник

– Надеюсь, вы не вегетарианец.

Я открываю свой контейнер. В нос ударяет ни с чем не сравнимый аромат бургера с беконом.

– Пытался быть, но каждый раз срываюсь. И сейчас сделаю это снова.

Сперва Гас не склонен болтать. Я тоже слишком сосредоточен на еде: стараюсь жевать аккуратно, чтобы снова не пошла кровь. Вечер чудесный. Гас перестает есть и любуется оттенками облаков, озаренных спрятавшимся за горы солнцем.

– Каждый вечер совершенно новая картина. Всегда другая – и ничего не меняется. – Он кивает в сторону города. – Не то что там.

– Давно вы здесь живете? – спрашиваю я, не секунду отвлекаясь от катошки фри.

– Я родился в Хелене. Сюда переехал работать учителем в средней школе в Квайт-Лейк. Потом перешел в школу для старшеклассников в Хадсон-Крик и дослужился до директора.

– Так вы учитель?

– Начал с этого. Потом дела все ухудшались, и я стал чувствовать себя надзирателем.

Кое-что я уже узнал от Джиллиан, но хочется услышать его версию.

– В каком смысле ухудшались?

– С чего начать?

– Давно здесь все разваливается?

– Сколько у вас времени?

– Вся ночь.

Гас открывает вторую банку пива и продолжает:

– Людям подавай причину вещей. И простые объяснения. Хадсон был обречен задолго до того, начал гнить по-настоящему. Раньше здесь была контора большого торгового предприятия – «Свенсонс Крик». Сюда приходили охотники и индейцы, и их здесь регулярно обманывали. Так продолжалось долго, пока контору не сожгли. Но потом в здешних горах нашли месторождение серебра. – Он показывает большим пальцем куда-то вдаль. – Сто лет назад там была шахта, а Хадсон превратился в место, где можно было напиться и зайти в бордель. Из лагерей приходили лесорубы. Деньги здесь делали на серебре и продажной любви. Городок рос, мужчины стали обзаводиться семьями. Продажная любовь никуда не делась, просто город разросся, теперь ее можно было скрыть.

Но когда дела идут плохо, беда вылезает наружу. А теперь… – Он качает головой. – Теперь у нас одна беда и осталась.

– Джиллиан говорила что-то об аресте местных полицейских.

Гас доверительно наклоняется ко мне:

– Заметили, как много у нас шикарных тачек перед паршивыми халупами? Сейчас в Хадсоне тоже два бизнеса: заправка фур и метамфетамин. Одно связано с другим. Я не осуждаю молодежь, сумевшую сделать отсюда ноги.

– Почему вы сами, выйдя на пенсию, остались здесь?

– Я не столько ушел на пенсию, сколько дожил до закрытия школы. Количество учащихся упало ниже минимально допустимого, вот штат школу и закрыл. Вы спрашиваете, почему я остался? Здесь многие теперь учат детей на дому. И многим не хватает для этого знаний. Я подрабатываю репетитором и вообще пытаюсь помочь. – Он смотрит мне в глаза. – Сами знаете, каково это – быть учителем. Своих подопечных не бросишь.

Мне бы его упорство! Мне стыдно за комплимент, не имеющий ко мне отношения.

– Помните такую Челси Бучерн?

– Еще бы. – Теперь он смотрит на меня искоса. – Слыхал, у вас вышла потасовка с ее дружками.

– Было дело. Произошло… недоразумение.

– Я вам скажу одну вещь, вы вправе мне не поверить, но они неплохие дети. Вытворяют черт знает что, но при иных обстоятельствах занимались бы совершенно другим. Может, они и балбесы, но не совсем пропащие.

Мне не позволяет забыть этих балбесов боль от удара в живот.

– Почему их никто не останавливает?

– Там был еще один парень, с виду такой всезнайка-красавчик?

Я припоминаю дружка Эмбер, тоже выпрыгнувшего из кабины.

– Был.

– Это друг Девона, Чарли Йорк, сын начальника полиции.

– Понимаю…

– Все сложнее, чем кажется на первый взгляд. Шериф Йорк сейчас в Колорадо лечится от рака. Такая, во всяком случае, легенда. По слухам, так он пытается избежать обвинения в нарушении федеральных законов. Те двое арестованных полицейских – верхушка айсберга. У половины членов городского совета машины, на которые ни за что не хватило бы их зарплаты.

Все это смахивает на кошмар.

– Как так получается?

– Заметьте, они не купаются в золоте. По крайней мере большинство… Те, кто почестнее – вернее, те, которые пытаются представить себя таковыми, – получают арендную плату от недвижимости, купленной за гроши, или прибыль от бизнеса, который им практически подарили.

– Подарил кто?

– Те, кто предпочитает беспрепятственно проворачивать здесь грязные делишки. Когда это был шахтерский городок, здесь лопатой гребли деньги хозяева борделей и кабаков, позже – подпольные производители спиртного. Когда у нас появился метамфетамин, стало совсем худо. В тот момент еще закрылся перерабатывающий завод. Честные люди польстились на нечестные деньги.

– Все до одного?

Он откидывается в соломенном кресле и указывает кивком на шоссе.

– Видите магазин рыбачьих лодок?

– Вижу.

– Фамилия владельца Коннор. Я дружу с ним и с его женой. Они славные люди. Он продает две-три лодки в неделю. Для здешних мест это бойкая торговля. Думаете, он пристает к каждому покупателю с вопросом, откуда тот взял денежки? Торговля позволила ему построить новый дом. Так здесь зарабатывают большинство: честно продает всякую всячину бесчестным людям.

Проблема в том, что когда ты знаешь о происхождении своих денег, законно ты их заработал или нет, то ты сопротивляешься переменам. Ты уже не озабочен тем, чтобы избавить Хадсон-Крик от метамфетамина, тебя больше занимает избавление от насилия, как в Лас-Вегасе. Ты смиряешься с тем фактом, что вокруг всегда будут нечестные политики и полиция, но пока ты в безопасности.

Меня ограбили из-за того, что я был приезжим, решившим нарушить закон. Если бы я обратился в полицию, то меня, вероятнее всего, посадили бы под замок.

– Реальность, с которой день за днем сталкиваются люди, – продолжает Гас, – учит их держать язык за зубами и не высовываться. Ты игнорируешь проблему – а потом выясняется, что твоя дочь проститутка, а сын поколачивает тех, кто вздумал варить мет на стороне.

За все эти сияющие автомобили Хадсон-Крик расплачивается своими детьми. – Гас тяжело вздыхает. – Это как в старых легендах о том, как горожане топят ребенка в озере, чтобы предотвратить наводнение. Они повторяют это снова и снова, озеро пересыхает, но детей не остается. Сухой, простите за каламбур, остаток – котлован, полный скелетов.

Даже не знаю, что сказать. Правильнее всего вернуться к причине моего появления здесь.

– По-вашему, что случилось с Челси Бучерн?

– Хочется верить, что она решила уехать. А что случилось на самом деле? – Он встает и поворачивается лицом к горам, где когда-то была шахта. – Сейчас я вам покажу.

Я с кряхтеньем поднимаюсь и встаю с ним рядом.