Константин Веснин - Приют горного странника

— Согласен… — односложно ответил Глеб. — … Инесса Львовна… собака… Дормидонт Нилович…

— Ты о чем, Глеб?

— Да… кое-что выглядит странно… — Глеб шел, храня задумчивое выражение лица. — Я должен это прояснить.

— Что прояснить, Глеб?

— Да… это пока гипотеза, очень невероятная, но за нее следует уцепиться. Она такая… неопределенная, что ее трудно сформулировать. Так… на уровне штрихов, ощущений.

Павел Иванович спустился на ужин последним. Он с облегчением вздохнул, не встретив в столовой Леопольда Фомича.

— А я держу за вами место, — Инесса Львовна ободряюще улыбнулась ему.

Глеб и Люся с некоторым недоумением посматривали на соседний столик. Настроение Инессы Львовны было на редкость приподнятым:

— Салат с икрой сегодня бесподобны. Ну, и что вам пообещала полиция? — Инесса Львовна обратилась к Павлу Ивановичу.

— Больше получаса выспрашивали, кто мог знать про альбом. И это, когда дорога каждая минута! Пообещали держать в курсе расследования. С вами они тоже длительно беседовали? — спросил Павел Иванович у подошедшей к их столику Елизаветы Капитоновны.

— Стандартные вопросы: что знали, видели, слышали… — Елизавета Капитоновна расставляла на столике тарелки с горячим.

Гости увлеклись поданным блюдом. Инесса Львовна негромко обратилась к Павлу Ивановичу:

— Трудно подобрать слова, чтобы выразить все, что у меня на душе после вашего рассказа…

— Дорогая Инесса Львовна. Просто… я подал вам руку помощи, когда вам было особенно грустно… вот и все. Скоро вы почувствуете, что вам не так одиноко… Поверьте, проверено на себе… Моя рука помощи… друга всегда с вами. Мы живем в одном городе, я приглашаю вас в свою мастерскую, посмотрите, сколько у меня там работ, может, что-нибудь выберете себе.

Глеб и Люся с интересом наблюдали за шептавшимися Павлом Ивановичем и Инессой Львовной. Люся тихонько обратилась к Глебу:

— Тебе не кажется, что кража альбома как-то сблизила нашего художника с Инессой Львовной?

— Как сказал кто-то из великих людей прошлого: «Ничто не вечно в этом мире». Отчуждение сменяется притяжением и наоборот, — сухо констатировал Глеб. — Как тебе рагу? Мне кажется, здесь не хватает томатного соуса.

Поужинав, Глеб с Люсей присели в холле: сразу идти в номер не хотелось. Глеб продолжал пребывать в задумчивом состоянии. Неожиданно к ним подошла Инесса Львовна:

— Вы, наверное, фотографировали, когда поднимались на вершину хребта? — ее лицо излучало заинтересованность. Люся едва успела бросить на Глеба удивленный взгляд и коротко ответить «Да», как Инесса Львовна излила на нее поток восторженных возгласов:

— Как замечательно, что вы фотографировали, это такая память на всю жизнь, я не уверена, что смогу одолеть подъем на хребет, поэтому прошу, если вас не затруднит, показать мне эти виды. Каждый день лицезреть вершину и не иметь возможности покорить ее — все это досадно, вы меня понимаете? — Инесса Львовна коснулась руки Люси, заглядывая в ее глаза.

— Подождите минутку, я зайду в номер, — кивнула Люся и вскоре вернулась с фотоаппаратом в руках.

Глеб откинулся на спинку кресла, закинул ногу на ногу и рассеянно прислушивался к бесконечному словесному потоку, льющемуся из уст Инессы Львовны:

— Я хоть и домоседка, но люблю посетить новые места, конечно, сообразуясь со своими финансовыми возможностями. А вообще, стараюсь каждое лето хотя бы на недельку вырваться, обогатиться новыми впечатлениями…

Монолог Инессы Львовны периодически дополнялся утвердительными словами и междометиями Люси: «Да», «Конечно», «А-а». Когда просмотр фотографий подошел к завершению, Инесса Львовна воскликнула:

— Я после этого стресса с собакой приняла так много успокоительного, что сразу уснула… и, знаете ли, видела такой удивительный сон. Он, конечно, был навеян всеми этими событиями, с которыми я столкнулась здесь, в гостевом доме…

…Так вот, снится мне, будто Леопольд Фомич пригласил меня подняться на хребет… Видите, даже во сне меня не отпускает желание его посмотреть. Я по фотографиям могу судить, как там замечательно, какие виды открываются с вершины! И вот, мы выходим с ним вдвоем во двор. Я вижу собаку, этого Буяна, — на миг лицо Инессы Львовны омрачилось. — Он же всегда на меня рычит и лает, а тут он, молча, поднимает свою мохнатую лапу и машет мне.

Люся, периодически вздыхая, понимающе кивала Инессе Львовне.

— Мы выходим за ворота и встречаем корову этой… продавщицы из магазина, — Инесса Львовна скорчила гримасу недовольства. — Не хочу про нее даже говорить. Мы идем дальше, я обернулась и вижу, что корова мне улыбается, во рту у нее какие-то цветы… Мы идем дальше, Леопольд Фомич говорит мне: «Старайтесь не принимать все так близко к сердцу. Вам просто многое кажется не таким, каким оно выглядит на самом деле». Мы все идем, идем по каменистой дороге, нас обступает со всех сторон сумрачный лес. Я была раздражена словами Леопольда Фомича и резко ответила ему: «Меня никто не понимает. Вы и ваша жена очень добры ко мне, но и вы не понимаете меня. Вы думаете, что мне все кажется». И вдруг впереди на тропу выходит огромный бурый медведь. Я шла первая, оборачиваюсь, чтобы схватиться за руку Леопольда Фомича, а его уже нет. Я закричала и побежала назад. Бегу и слышу, что медведь преследует меня огромными скачками. Я уже ощущаю его смрадное дыхание и чувствую, как медвежья лапа тычет меня в бок. Я оборачиваюсь и замираю на месте: медведь стягивает с головы свою медвежью морду и предстает… Дормидонтом Ниловичем. Он снова тычет меня в бок своим пальцем и таким противным голосом спрашивает: «Пошто не выходишь за меня замуж? Буду тебя рыбкой потчевать». И тут я просыпаюсь и с облегчением понимаю, что это был всего лишь сон. Вы представляете, это как надо все пережить наяву, чтобы тебе такое приснилось ночью?!

— Да, действительно, — только и могла ответить Люся.

— Ой, ну я надоела вам своей болтовней, — Инесса Львовна с улыбкой кивнула и направилась в свой номер. Когда за ней закрылась дверь, Люся обернулась к Глебу:

— В последнем я полностью согласна с этой женщиной…

Люся прервалась, встретив неожиданную реакцию Глеба. Он обнял жену за плечи, слегка потряс ее, в его глазах читался восторг:

— Нет, дорогая, это — не болтовня, это же… все ставит на свои места…

— Что ставит, объясни понятнее, Глеб?

Но Глеб опять погрузился в задумчивое состояние:

— Я пока не могу тебе все рассказать. Мне надо кое-что выяснить… возможно, я ошибаюсь.

Получилось так, что на следующее утро, за завтраком, отдыхающие гостевого дома «Приют горного странника» одновременно оказались в столовой. Елизавета Капитоновна расставляла на столики тарелки с горячим омлетом. Леопольд Фомич появился из кухни с кофейником в руках: