Константин Веснин - Приют горного странника

Клавдия налила в одноразовые стаканчики чай, принесла пирожки. Люся переглянулась с Глебом:

— Выпейте чашечку с нами за компанию, мы угощаем.

— А что?! С добрыми людьми и чаек в радость.

Они прошли к небольшому столику, уступающему в чистоте своим конкурентам из гостевого дома напротив.

— А Петр ваш где? — спросил Глеб.

— На хоздворе, в железяках копается. Все что-то мастерит, улучшает, правда… на результатах продаж это как-то не сказывается. А знаете что?! Я ведь тогда видела, как этот ваш дед-то пошел. Вышел из ворот, идет с палочкой, авоську несет. Кто же мог подумать-то, что в авоське-то альбомчик спрятан?!

— Он раньше уже останавливался у Елизаветы Капитоновны? — поинтересовался Глеб.

— Был он… где-то с месяц назад. Только ненадолго. Все рыбу ходил ловить, а Лизавета ее готовила и угощала гостей. Он и к нам тогда пришел с рыбой-то. Помню, зашел, стучит своей палкой, подходит к прилавку и просит пива да сухариков. Я еще посмеялась тогда, говорю: «Зачем Вам к пиву сухарики? Вы своей рыбкой-то и закусывайте». Забавный старик… — Клавдия покачала головой. — Представляете, что он мне учудил? Говорит: «Ты, мол, вижу, по небу судьбой своей интересуешься?» Причем, говорит так чудно, словечки всякие старые вставляет. И заявляет, что, хотя по луне и звездам водолей не подходит козерогу, но наш с Петькой союз он видит прочным и долговечным. Нет, вы представьте себе, откуда он узнал про наши знаки зодиака? — глаза Клавдии округлились от удивления. — Ему же никто из нас об этом не говорил! Петька подтвердит, что все так и было. Я потом Лизавете это рассказала, так она смеется, говорит: «Да не может такого быть». Как не может?! Петька свидетель, он рядом с ним сидел, пивком пробавлялся. Ой, заговорилась я тут с вами, давайте еще чайку добавлю.

Клавдия убежала за прилавок и вернулась с кипящим электрочайником.

— А вы с самого утра вчера магазин обновляли? — Глеб сделал маленький глоток, чай был горячий. — Можете уточнить, кто и в какое время, хотя бы приблизительно, выходил и возвращался в гостевой дом?

— А почему бы и не уточнить? Щас уточним… Я начала красить после астрологического прогноза, Петька уже утопал в лес. Слышу… Буян залаял, и вышел ваш пострадавший… художник. Мы еще с ним перекинулись парой фраз, и он направился в сторону озера.

— Время, вы, конечно, не сможете уточнить, когда вышел Павел Иванович? — спросил Глеб.

— Нет. Я торопилась. На часы смотреть было некогда. Вот, когда дед вышел, было где-то около одиннадцати. Я еще перед этим на часы посмотрела, думаю, надо поспешить, Петька вернется, а я ему сюрприз: на-те-ка стенки-то новые, золотистые. Слышу… калитка скрипнула, обернулась… идет со своей авоськой, стучит палкой. Ну… прямо вылитый паломник, как в старину ходили. И направился по тропинке в сторону озера. По ней можно и к староверам, и на хребет. После него прошло… минут тридцать-сорок, слышу… опять Буян залаял. Эта выходит, ну, знаете, об ком я?

— Инесса Львовна, — деликатно подсказала Люся.

— Она самая, — Клавдия поморщила нос. — Есть же среди… ваших, городских, такие…

Она не подобрала определения для «таких городских» и продолжила:

— Идет, голову задрала в сторону, ну, чтобы меня не видеть. А с чего собственно ей так себя вести?!

— Конечно, не с чего, — согласился Глеб. — У нее было что-нибудь в руках?

— Сумка через плечо и, кажется, все. Я же не вглядывалась в нее. Да сдалась она мне… Тоже пошла в сторону озера. Давайте еще чаю? Как пирожки?

— Спасибо, очень вкусные, — благодарно кивнула Люся.

— Сама пеку, сама продаю. Наши-то, деревенские, больше мою выпечку берут, чем городской привоз. Бизнес! — Клавдия самодовольно улыбнулась. — Петька эти пирожки о-очень обожает! Еще будете?

Люся посмотрела на Глеба, тот как-то неопределенно пожал плечами, хмыкнул, и она расценила это, как согласие мужа на добавку:

— Не откажемся, но… вы с нами.

Клавдия нырнула за прилавок и вернулась с пакетом еще горячих, ароматных пирожков:

— Так вот, потом ближе к обеду, наверное… около часу дня было, прибыл Леопольд Фомич.

— Он на машине был?

— Ну, да. Он всегда на ней в Лесогорск ездит.

— А когда он в то утро уехал в Лесогорск, вы видели? — Глеб успевал распределять внимание между пирожками, чаем и задаванием вопросов.

— Не-е, не видела. Он обычно рано уезжает. Я еще магазин не открываю. Вижу, он едет, еще махнул мне рукой, спросил, где Петька. И тут я спохватилась, думаю… ушел Петька около девяти утра, грибы собирать, сказал, что через пару часов вернется, а уже час скоро. А тут и дождь начался. Ну, я быстро свернулась, а сегодня вот встала пораньше, да закончила покраску. А… еще забыла… эта, городская, перед приездом Леопольда Фомича вернулась. Идет… гривой машет…

Они еще немного посидели, пока не допили чай.

— Вы не подскажете, где тут можно купить свежего молока? — спросила Люся, когда они уже направлялись к выходу из магазина.

— Я бы вас нашим, парным молочком угостила, приходите после девяти, я как раз свою Муську подою.

— Спасибо, мы хотим по деревне прогуляться, ну… и, заодно, молока купим.

— Ну… тогда… идите прямо по улице, справа четвертый дом будет, там увидите на заборе написано «Молоко».

Павел Иванович и Инесса Львовна вышли к озеру, на этот раз они свернули налево и преодолели небольшой подъем. Художник остановился:

— Вот вам естественная площадка обозрения, отсюда открывается великолепная панорама. Так вот, знаете ли, идешь и неожиданно видишь… вот оно! Мое! И дух захватывает, так сказать. Посмотрите на эту великолепную находку, — Павел Иванович указал на огромное, раскидистое, судя по всему, очень старое дерево с шершавой, растрескавшейся корой, согнувшееся под многолетними ветрами и дождями. — Оно превосходно подходит для переднего плана.

Художник подошел к дереву, погладил ствол, коснулся листьев. Потом он приник к нему, вдыхая исходящий от коры теплый аромат. Обернулся к Инессе Львовне:

— Понимаете, художник-пейзажист, он чувствует глубже, этот аромат, ощущения его коры, листьев… я все это впитываю как губка и переношу на холст. Нигде во всем мире нет второго такого дерева, оно уникально, неповторимо, как и, впрочем, каждый из нас. Это бесценный Божий дар.

Павел Иванович расположил этюдник и неторопливо начал работать. Инесса Львовна заворожено наблюдала за рукой художника, боясь нарушить доверительную атмосферу, сложившуюся между ними в этот вечер. Время стерлось из сознания. Если бы им задали вопрос, как долго они находятся на скалистой возвышенности, ответом могло быть: «двадцать или тридцать минут», но прошло уже больше часа. Художник, закончив дерево и берег, приступил к изображению озера.