Константин Веснин - Приют горного странника

— Если о чем-то сильно мечтать, то это может исполниться. Вот, например, Павел Иванович пылает желанием повстречаться с Дормидонтом Ниловичем. Что ж… в этом нет ничего удивительного, ему хочется раскрыть тайну исчезновения альбома.

— Глеб, я догадываюсь о твоем желании, но осуществление его лучше отложить на… некоторое время, — Люся вывернулась из объятий мужа. — Ты полагаешь, что один из задержанных полицией мужчин окажется Дормидонтом Ниловичем?

— Ты удивишься, но я отвечу тебе отрицательно. Я уверен, что ни один из них не окажется Дормидонтом Ниловичем.

— И, судя по выражению твоего лица, тебя это нисколько не огорчает?

Глеб ничего не ответил Люсе. Он опять впал в задумчивое состояние. Немного помолчав, произнес:

— Надежда есть… она всегда остается у человека. Но… смотря на что надеяться…

— Ты о чем? Объясни поподробнее…

— Преступник, идя на дело, тоже надеется, но можно ли его надежду ставить в один ряд с надеждой больного человека на исцеление или с надеждой Павла Ивановича на возвращение альбома?

— Я пока не понимаю, к чему ты клонишь? Посмотри мне в глаза, Глеб, — она остановилась, задержала за рукав Глеба. — Скажи мне честно, ты уже знаешь разгадку этой кражи?

Глеб быстро отвел от нее взгляд.

— Глеб, ты не хочешь мне говорить… Но почему? Я никому ничего не скажу.

— Есть нечто, что меня смущает и… расстраивает. И потом в цепочке моей версии есть слабое звено, и мне необходимо его укрепить…

К ним приблизились Павел Иванович и Инесса Львовна.

— Послушайте, как интересно рассказывает Павел Иванович о работе над созданием пейзажа, — глаза Инессы Львовны сияли от положительных впечатлений и эмоций.

— Ну, если вам интересно, то извольте. Я буду по мере восхождения делать ремарки художника-пейзажиста.

Они преодолели пояс, состоящий из елового леса, и теперь оказались в зоне альпийских лугов. Перед их взором постоянно находилась вершина, покрытая отражающими солнце белоснежными каменными россыпями.

— Не каждый вид можно передать на холсте. Должна работать фантазия художника. Мы движемся по тропе, среди благоухающего, цветущего луга, казалось бы, вставай и рисуй. Но доминантой этого места будет не луг, нет, взгляд будет тянуться к далекому горизонту, где над лесом выделяется своей яркой белизной вершина хребта. Она сразу же привлечет к себе внимание, и пейзаж устремится вглубь и ввысь.

— Постойте. Какая красота! — не переставала восхищаться Инесса Львовна. — Нет, это все надо сфотографировать! Какая будет память.

— Раньше, до изобретения фотографии, — заметил Павел Иванович, — пейзажная живопись была единственной возможностью сохранить на времена вечные память о понравившемся уголке, и обеспеченные люди заказывали себе картины, чтобы позже, холодным, зимним вечером, сидя в мягком кресле, предаваться, так сказать, ностальгическим воспоминаниям о днях минувших… В наше время наука шагнула далеко вперед, и пейзажная живопись вытесняется фотопечатью, разными фабричными гобеленами и прочим… А художники используют фотоснимки для работы над картинами.

— Раз уж мы заговорили о фотографии, я предлагаю сделать групповой снимок на память, — предложила Инесса Львовна. — И, возможно, Павел Иванович по нашей фотографии выполнит картину…

— Нет, нет, увольте, — Павел Иванович энергично замотал головой. — Я — художник-пейзажист, а писать людей… это надо иметь совсем другой склад души, знаете ли…

Они достигли места, откуда начинался крутой подъем по каменным склонам, венчающим вершину хребта. Павел Иванович, не без легкой зависти, посматривал на Люсю, которая ловко переставляя ноги и цепляясь руками за каменные выступы, уверенно карабкалась вверх. Ее муж, несмотря на увечье, старался не отставать от нее.

— Да… здесь романтика уступает место тяжелому труду, — сокрушенно заметила Инесса Львовна, пытаясь ступать на камни, по которым только что прошли Непрухины.

— Инесса Львовна, подождите, давайте я полезу первым и буду подавать вам руку, — но предложение Павла Ивановича о помощи запоздало. Нога Инессы Львовны соскользнула с камня, и женщина, вскрикнув, неловко присела на колени.

— Так и знала, что добром это не кончится! — лицо Инессы Львовны скривилось гримасой боли.

— Вы не ушиблись, все в порядке? — Павел Иванович помог ей присесть на пологий каменный выступ.

— Пока не знаю, что у меня, чувствую только боль… чуть повыше пятки.

Инесса Львовна наклонилась:

— Здесь… — она, морщась, потерла лодыжку, — ой… не могу… больно двигать ступней.

Павел Иванович присел рядом с ней, обследуя указанное место ноги, осторожно пощупал, слегка надавил.

— Пошевелите пальцами… нормально… ничего страшного нет. Просто растяжение мышцы.

— Дальше я идти не смогу, — Инесса Львовна, сморщившись, растирала ушибленное место. — Идите, идите… я дождусь вас здесь. До вершины осталось совсем немного, — она с тоской в глазах посмотрела наверх. — Жаль, но ничего не поделаешь. Идите, надеюсь, медведей тут не будет.

— Медведей точно не будет, — заверил ее Павел Иванович. — Зачем им карабкаться по камням, им и внизу хватает земных благ. Кстати, отсюда открывается замечательный вид… — художник окинул взором панораму долины, озера и далеких горных хребтов. — Я оставлю здесь этюдник, поднимусь на вершину и позвоню жене. А потом мы с вами попробуем перенести на холст этот величественный вид.

Инесса Львовна вытерла слезы и посмотрела на него с благодарной улыбкой:

— Спасибо вам за все, я очень ценю все-все, что вы сделали для меня… Идите.

Павел Иванович продолжил восхождение, которое давалось ему с трудом, сказывался накопленный годами лишний животик. Время от времени он останавливался, чтобы глубоко вздохнуть, рубашка липла к спине.

Люся первой сделала шаг на камень, венчающий склон хребта. Она громко выдохнула и обернулась вниз. Глеб, стиснув зубы от напряжения и боли в покалеченной руке, старался не отставать от жены. Он карабкался, зная, что конец подъема уже близок…

Потом они стояли, взявшись за руки, и смотрели в безбрежную голубизну небесного океана.

— Здесь как будто другое измерение, посмотри, как близко плывут облака, — Люся потянулась вверх рукой. — Еще чуть-чуть и я смогу погладить их…

Глеб увидел Павла Ивановича, который сконцентрировав свои усилия и внимание, медленно продвигался к ним.

— Подожди, я помогу Павлу Ивановичу, — он осторожно спустился на несколько метров по склону вниз и, собрав силы, помог художнику преодолеть последний, наиболее опасный участок подъема, изобилующий острыми краями каменной россыпи.

— Спасибо за руку помощи, признаюсь, она была очень кстати, — Павел Иванович устало опустился на ближайший гладкий камень. Посидел, выравнивая дыхание, протер очки, достал телефон.