Константин Веснин - Приют горного странника

Павел Иванович бережно сложил этюдник и вышел на проселочную дорогу. Корова Муська отвлеклась от пощипывания травы и внимательно разглядывала его своими большими блестящими глазами.

— Да… ты никуда не торопишься, не строишь планов, тебе не нужно бежать на встречу с дирекцией дома культуры, чтобы договориться о проведении выставки картин, а потом еще заехать в сад, полить грядки…

Корова вдруг протяжно замычала и кивнула ему белой мордой с коричневым пятном на лбу.

— Вот видишь, ты со мной согласна.

Павел Иванович открыл калитку. Знакомое рычание встретило его приход. Из-под навеса выглянул Буян.

— Да… тебе брат не позавидуешь. Сидишь здесь, за решеткой, на цепи всю жизнь. Как будто отбываешь повинность…

Буян залаял ему в ответ.

— Вот-вот, и ты со мной согласен. Все сегодня одного мнения со мной, только… этот Глеб еще лелеет надежду на возвращение Дормидонта Ниловича.

Мысли об исчезнувшем старике мгновенно трансформировались в душевную боль. Тяжело вздохнув, Павел Иванович открыл дверь, прошел вовнутрь и… замер на месте.

В кресле холла, к нему спиной, сидела знакомая, сутулая фигура в старом, потертом ватнике и надвинутой на седую шевелюру кепке.

— Это… вы?! А мы вас везде ищем… — только и смог выговорить Павел Иванович. Язык не слушался его, а сердце запрыгало в груди загнанным зверем.

Фигура в ватнике обернулась и, опершись о палку, навстречу потрясенному Павлу Ивановичу из кресла поднялся Дормидонт Нилович:

— А-а… гостюшка, — знакомый, с хрипотцой, голос зазвучал в ушах Павла Ивановича. — А я тут… тово… мимо хаживал, дай, думаю, зайду. Ково повидать, да побалакать, — старик, прищурившись, смотрел на Павла Ивановича, склонив на бок голову.

Павел Иванович справился с охватившим его потрясением. К нему вернулись уверенность и даже чувство некоторого облегчения. Он подошел к старику и нетерпеливо заговорил:

— Вы заходили в мой номер? Я нашел там ваш платок! А потом вы неожиданно исчезли, а у меня пропал… э… пропала ценная вещь.

— Пошто тебе невтерпеж стало? Давай, садись, остынь маненько… а то вошел, как залетный…

Инесса Львовна, не покидавшая своего номера после обеда, услышала знакомый голос в холле и замерла от волнения.

…Это же голос старика!

Она сидела на кровати, не решаясь пошевелиться, и неотрывно смотрела на дверь, как будто ожидая, что та сейчас откроется, и старик войдет к ней. Но в итоге любопытство пересилило страх. Стараясь неслышно ступать, она приблизилась к двери. Дрожащими руками повернула ручку и выглянула в холл. Павел Иванович сидел на диване, а сбоку от него пристроился исчезнувший старик — Дормидонт Нилович.

Нисколько не раздумывая, Инесса Львовна шагнула в их сторону:

— Павел Иванович, — ее голос дрогнул, она нервно сглотнула. — Вам не нужна моя помощь?

Мужчины повернулись в ее сторону.

— Ну, шо глазенки-то выпучила от страха, того и глянь, щас припустишь за сарайку-то, — Дормидонт Нилович хрипловато рассмеялся, прикрывая ладонью рот.

— Все в порядке, ваша помощь мне не понадобится, — Павел Иванович еще окончательно не оправился от потрясения, вызванного неожиданным появлением старика. Услышав слова Дормидонта Ниловича, брошенные в ее адрес, Инесса Львовна вскипела от обиды. Она хотела бросить резкость в ответ, даже грубость, но… присутствие Павла Ивановича сдержало ее. Она обиженно фыркнула, повернулась и, хлопнув дверью, вернулась к себе.

— Иш, как пышкает… как квашня перед праздником…

Но Павел Иванович не дал ему договорить:

— Послушайте, вы были у меня в номере? Я вам еще раз говорю: у меня пропал альбом с дорогими марками, а под кроватью был найден ваш платок…

Павел Иванович так разошелся, что схватил Дормидонта Ниловича за плечи, развернул его к себе и начал трясти.

— Ты што бить меня собрался? Погоди, щас пальцы в кулак возьму, — дед резко дернулся и вырвался из цепких рук художника. — Видать, злато тебе голову-то помутило… Да погодь ты, сядь смирно, да слухай сюды…

Павел Иванович опустил руки и внимательно посмотрел на Дормидонта Ниловича. Дед тоже успокоился, поправил съехавшую набок кепку и произнес:

— Сиди смирно, щас я… — дед замер, прикрыл глаза. — Знамо што говорю, как щас вижу: лежит твой лабом, впал между стенкой кровати и матрасом. Токо говорю тебе, лишку не бери…

Павел Иванович, не дослушав его, вскочил и побежал в свой номер. Подбежав к кровати, он откинул покрывало, сдвинул подушку и приподнял матрас. Сердце замерло, дыхание перехватило — на деревянном настиле кровати лежал его альбом. Дрожащими руками он взял его, сел на сдвинутый матрас и начал листать станицы. Все марки были на месте.

Павел Иванович поднялся, кровь пульсировала в висках, он весь вспотел. Пошатываясь, он добрел до кресла и повалился в него. В глазах потемнело, и он зажмурился.

Он не отдавал себе отчета, сколько времени просидел в кресле. Потом поднялся и вышел в холл. Никого не было. Он подошел к двери административного номера, постучал. Не получив ответа, стал спускаться на кухню.

— К вам никто не заходил? — обратился он к занятой приготовлениями ужина Елизавете Капитоновне.

— Нет, никого не было, — она с удивлением посмотрела на него.

— Да… дело в том, что я только что встретился в холле с Дормидонтом Ниловичем.

— Да вы что?! Он вернулся? — Елизавета Капитоновна отложила нож и повернулась к Павлу Ивановичу.

Художник сбивчиво передал ей свой разговор с Дормидонтом Ниловичем и сказал про обнаружение пропавшего альбома.

— Может… он прав, — высказала предположение Елизавета Капитоновна. — Вы могли торопиться, чтобы порисовать или просто задумались и неосознанно припрятали его там…

— Я отказываюсь что-либо понимать, — Павел Иванович покачал головой. — Я нахожусь в таком состоянии, что поверю чему угодно. Надо сообщить Леопольду Фомичу.

— Я передам ему, он к Петру пошел.

Павел Иванович, пережив второй стресс, еще не свыкся с мыслью, что огромная неприятность, внезапно свалившаяся на него, также внезапно исчезла. Тяжело дыша, он поднялся в холл. Дверь номера Инессы Львовны приоткрылась, и женщина вышла ему навстречу.

— Пойду, прогуляюсь до магазина, куплю что-нибудь на десерт.

— Глебушка, я понимаю, что тебе необходимо отлучиться по делу о краже и нисколечко не против, — Люся не возражала, она устала за день и мечтала оказаться на мягком диване под теплым пледом.

— Ты у меня — самая умная и понимающая, — Глеб поцеловал жену и тихо затворил за собой дверь.

Когда Глеб вернулся и неторопливо вошел в номер, Люся метнулась ему навстречу:

— Ты не догадаешься, что мне сейчас рассказала Инесса Львовна! — ее глаза горели от возбуждения, ей нетерпелось все выложить Глебу.